Возвращение Фабрицио - Марк Фруткин

Лоскуты сырости, разбросанные по всей площади, начали съеживаться в лучах заходящего солнца, освещавшего собор и крестильню. Все восемнадцать стеклянных лепестков круглого окна собора сияли словно позолоченные. К пяти часам казалось, что на площади собрался весь город, что каждый его житель заглянул сюда на пару минут, прежде чем пойти домой.

Молодые ремесленники смеялись грубой шутке, а падре Меризи неподалеку беседовал с лавочником. Элеттра и седовласая дама направлялись через площадь к собору. Их заметил адвокат дьявола, вышедший из своих покоев глотнуть свежего воздуха, проведя весь день за изучением деяний Фабрицио Камбьяти.

Сперва он думал было подойти поздороваться, но затем решил понаблюдать, оставаясь в тени узкой улочки между собором и крестильней. Старая дама шла с тростью и тяжело опиралась на руку девушки. Казалось, они болтали без умолку, склонив головы друг к другу. Обходя вокруг площади, дамы время от времени прерывали беседу, чтобы кивнуть друзьям и соседям. Старуха сутулилась, Элеттра же несла себя прямо — даже издалека адвокат ощущал ее изящество и достоинство, такое же, с каким держалась и старуха. Элеттра была совсем юной, но необычайно уверенной в себе.

Наконец, когда они неторопливо подошли к ступеням собора, адвокат дьявола вышел из тени. Элеттра заметила его. Лицо ее озарилось улыбкой, излучавшей молодость, тепло и энергию.

— Ваше высокопреосвященство, как приятно вас видеть!

— Да, толика солнца выманила всех на улицу.

Она огляделась:

— Чудесно. И так тепло.

— Это, должно быть, ваша прабабушка.

— Да. Разрешите представить: Мария Андреа, герцогиня ди Балдезио.

Он кивнул.

Старая дама осмотрела его сверху донизу:

— Ваше высокопреосвященство.

Не слышалось ли в ее голосе легкой издевки? Лицо герцогини было настолько изборождено морщинами, что казалось, его изрезали разделочным ножом, но она так высохла от старости, что кровь не текла. Несмотря на ее возраст и немощность, в герцогине чувствовался подлинный аристократизм.

Серые затуманенные глаза старухи ничего не выдали.

— Добро пожаловать в Кремону. Нравится ли вам наш городок?

— Чудесный город, в самом деле. Я мало что тут видел, но то, что успел увидеть, очень понравилось.

— Вас хорошо принимают, ваше высокопреосвященство? — спросила девушка.

— Да-да! Все стараются помочь. Дон Меризи вчера показал мне несколько скульптур и полотен в соборе, в том числе то, что написал кандидат.

— А вы видели святые мощи, нашу реликвию? — Герцогиня устремила на него взор.

— Да. Очень интересно.

Адвокат дьявола чувствовал, что от него ждут дальнейших похвал знаменитой реликвии города, но вечное чувство ответственности заставило его сдержаться. С другой стороны, он рассудил, что находится здесь в роли беспристрастного судьи. Он сам настаивал на сохранении объективности, ведь все тут одно к одному: желание города заполучить святого, гражданская гордость, вера в то, что мощи в местном соборе — самая важная реликвия в христианском мире. По сути обыкновенный город. Девушка заметила его колебания, она видела его насквозь, заглядывала прямо в душу.

— Вы ведь должны оставаться беспристрастным, да? Когда причисляешь человека к лику святых или развенчиваешь мнимого святого, друг может стать врагом. У вас много врагов, ваше высокопреосвященство?

Он посмотрел на девушку. Это был прямой, настойчивый вопрос. Таких вопросов девушки обычно не задают адвокату дьявола. Он отвернулся и задумался. Элеттра ждала ответа. Прежде чем он открыл рот, пожилая дама наклонилась к девушке и сказала:

— Я устала, дитя мое. Проводи меня домой. Они отправились в путь. Слишком утомленная, чтобы обернуться, она слегка кивнула ему на прощание.

Микеле Аркенти следил, как они удалялись. В конце площади девушка украдкой взглянула через плечо, проверяя, смотрит ли он ей вслед. Судя по выражению ее лица, она была испугана и обрадована, поймав его взгляд.

Тем временем монах-иеронимит[13] в черном клобуке стоял неподвижно в глубине галереи ратуши. Голова запрокинута, словно он изучал небо в намерении заняться предсказаниями погоды. Однако вблизи можно было увидеть, что рот его искривлен гримасой отвращения, взгляд, гневный и неотступный, прикован не к небесам, а к чему-то на другой стороне площади.

Адвокат беседует со старой герцогиней

Через неделю после приезда в город Кремону адвокат дьявола начал официально опрашивать местных жителей, желавших встретиться с ним по поводу кандидатуры Фабрицио Камбьяти. Один за другим приходили они в монастырскую приемную, большую внешнюю комнату перед покоями Микеле Аркенти. В приемную вела широкая лестница, вход на которую располагался возле собора, в углу главной площади. Обшитая темным деревом приемная была на удивление светлой. Высокие окна, выходящие на площадь, пропускали много солнечного света. Пропускали бы, но солнце не выходило. В первые два дня опросов небо над городом снова затянули низкие тучи. Непрерывная морось полировала камни мостовой.

На третий день после полудня, добавив еще тринадцать бесед к двадцати, проведенным в первые два дня, адвокат сидел рядом с местным рябым писарем по имени Анджело и ждал. Они слышали, как кто-то с трудом и болезненной медлительностью взбирается по мраморным ступеням. Только тогда солнце пробилось сквозь тучи. Все пять окон в комнате озарились, отбрасывая на пол пять прямоугольников света. Адвокат дьявола рассматривал световые узоры и размышлял о том, как странно, что никто не замечает их движения, а ведь они меняют положение по ходу солнца. На секунду он вспомнил Коперника и подумал: Кажется очевидным, что солнце вращается вокруг земли, разве нет? Можем ли мы не верить тому, что видим? В этот момент в дверях появилась герцогиня, поддерживаемая привратником. Адвокат жестом пригласил ее войти.

Старуха с головы до ног была одета в черное. Она проковыляла в комнату, всем телом опираясь на палку из грушевого дерева. Монсеньор Аркенти поразился тому, что она вообще может передвигаться сама.

Иезуит сидел за массивным деревянным столом. Рядом с ним — Анджело, готовый записать ответы женщины на вопросы, которые задаст адвокат дьявола. Список представлял собой официальный опросный лист, составленный при Святом престоле и основанный на письменном свидетельстве местного епископа и прочих, давших показания о добродетелях Фабрицио Камбьяти.

До сих пор каждому из тридцати четырех свидетелей задавались одни и те же вопросы о жизни и возможной святости кандидата. Каждый восхвалял его, говорил о множестве исцелений, которые монсеньор Аркенти считал простыми результатами лечения, не усматривая в них ничего чудесного. Немногие сами были свидетелями чудес, большинство пересказывало семейные предания, передаваемые через поколения. Ни одно не звучало правдиво для опытного слуха адвоката. Подобно искушенному музыканту, он различал каждую фальшивую ноту.

Как-то днем раньше, после множества бесед, писарь обратился к нему:

— Что вы думаете, ваше высокопреосвященство? Может быть, не мое дело спрашивать, но на этот момент верите вы в его святость?

— Ничто из услышанного не убедило меня безоговорочно. Теперь монсеньор Аркенти кивнул старухе, медленно опустившейся в кресло напротив. Она смотрела на него без улыбки, не моргая, сложив руки, похожие на птичьи лапки, одну на другую поверх палки. Подбородок вздернут. Она сидела ниже, но казалось, смотрела на него свысока, спокойным, неподвижным взглядом.

— Вам объяснили, что я задам ряд формальных вопросов из официального списка Священной конгрегации обрядов, о кандидате в святые, некоем Фабрицио Камбьяти из Кремоны. Вопросы, на которые вы по мере сил должны отвечать.

— Si.[14] — Она быстро кивнула и, казалось, приготовилась отвечать.

— Ваше имя?

— Мое имя герцогиня-мать Мария Андреа ди Балдезио. — Голос ее напоминал шуршание сухой соломы.

— Сколько вам лет?

— Девяносто пять. Очень много, да?

— Да, — улыбнулся монсеньор Аркенти. — Сколько лет вам было, когда вы познакомились с кандидатом?

— Я была ребенком. Святой Фабрицио всегда был здесь, насколько я помню. Но впервые я видела его, кажется, лет в пять. Я шла с матерью и спросила у нее, почему человек, идущий впереди по площади, светится. Она не могла этого видеть, но глаза ребенка могли. Затем я выросла и уже не видела вокруг него сияния. Думаю, оно не угасло, но изменилась я сама, потеряла способность его видеть.

— Понимаю. Когда вы видели кандидата в последний раз?

Она молчала, взгляд затуманился как мутная вода, взгляд стариков, вспоминающих далекое прошлое.

— На его похоронах. Прекрасные похороны в соборе. Собрался весь город. Звонили все колокола. Это было вскоре после рождения моей дочери. Казалось, никто особенно не печалился. На самом деле воздух наполняла радость.