Под стягом победным - Cecil Forester

– Сейчас опять начнется, сэр, – сказал Буш. Они уже слышали нарастающий рев воды.

– Бери весло и следи за левой стороной, Браун, – сказал Хорнблауэр, вставая.

– Есть, сэр, – сказал Браун и сообщил, забирая весло: – Я почти все вычерпал.

Лодка снова закачалась, пританцовывая на стремительной воде. Нос пошел вверх, потом вниз – они преодолели небольшой порог, Хорнблауэра тряхнуло, вода на дне плескала у щиколоток. Перекат ревел оглушительно, по обеим сторонам лодки кипела белая пена. Лодка вертелась и раскачивалась. Что-то с треском ударило в левый борт. Браун безуспешно пытался оттолкнуться, Хорнблауэр пришел ему на помощь, и вдвоем они вытолкнули лодку. Она снова понеслась, качаясь и подпрыгивая. Хорнблауэр в темноте ощупал планширь, но, по-видимому, пострадала лишь пара досок наружной обшивки – легко отделались. Теперь зацепило киль – лодка опасно накренилась, Буш и Хорнблауэр упали, но она освободилась сама и понеслась дальше по ревущей стремнине. Грохот стихал – перекат остался позади.

– Я вычерпаю, сэр? – предложил Браун.

– Да. Передай весло.

– Свет справа по курсу! – вмешался Буш.

Хорнблауэр оглянулся через плечо. Несомненно, это был огонек, за ним другой, дальше светились еще огни, едва различимые сквозь метель. Это прибрежная деревня или город – в последнем случае это Невер, до которого, если верить кучеру, оставалось десять километров. Они проделали уже четыре мили.

– Тихо, – прошипел Хорнблауэр. – Браун, не вычерпывай пока.

Удивительно, как быстро он вновь почувствовал себя хозяином своей судьбы – стоило увидеть во тьме путеводные огоньки, неподвижные ориентиры в бредовом неустойчивом мире. Он опять знал, куда течет река – ветер дул по течению. Веслами он развернул лодку туда же – ветер и течение понесли ее, огоньки быстро скользили мимо. Снег бил в лицо – едва ли кто-нибудь выйдет на улицу в такую ночь, чтобы их заметить. И уж конечно, лодка несется быстрее, чем плетутся верховые жандармы, которых отправил в город Кайяр. До ушей вновь долетел рев воды, но не такой, как у переката. Хорнблауэр обернулся через плечо и увидел мост, белый под снегом на фоне ночной тьмы. Он начал лихорадочно грести, сначала одним веслом, потом двумя, правя в середину пролета. Нос лодки пошел вниз, корма задралась – вода, подпруженная мостом, неслась в пролет, вниз. Хорнблауэр торопился разогнать лодку, чтоб проскочить водоворот, который, подсказывал ему инстинкт моряка, сразу за мостом. Край арки задел склоненную над веслами голову – так высоко поднялась вода. Под каменным сводом странно отдавалось эхо бегущей воды, но слышали они его не больше секунды – лодку вынесло наружу, и Хорнблауэр что есть силы налегал на весла.

Мелькнул последний огонек на берегу, и они вновь остались без ориентиров в кромешной тьме.

Хорнблауэр перестал грести.

– Черт! – сказал Буш, на этот раз с полной серьезностью. Ветер ревел, снег слепил. С бака донесся призрачный смешок.

– Храни Господь тех, кто в море в такую ночь, – сказал Браун.

– Вычерпывай, Браун, а шутки прибереги на потом, – рявкнул Хорнблауэр. Однако он захихикал, правда, слегка задетый тем, что матросская кость отпускает шуточки в присутствии капитана и первого лейтенанта. Истерический смех часто нападал на него в трудные или опасные минуты, и теперь он хихикал, налегая на весла и сражаясь с ветром – по тому, как входили в воду лопасти, он чувствовал, что лодку сносит. Он перестал смеяться только сообразив, что пожелал спасения морякам не более двух часов назад. Казалось, недели две миновали с тех пор, как он дышал спертым воздухом кареты.

Лодка заскребла по гальке, застряла, проехала по дну еще немного и замерла. Сколько Хорнблауэр ни толкал веслами, она не трогалась с места.

– Будем выталкивать, – сказал он, кладя весла. Он ступил в ледяную воду, оскользаясь на камнях, рядом заплескал Браун. Вдвоем они легко столкнули лодку, забрались обратно, и Хорнблауэр торопливо схватил весла, чтобы развернуть ее носом к ветру. Однако через несколько секунд они снова сели на мель. Это было началом кошмара. В темноте Хорнблауэр не мог понять, из-за чего это происходит – то ли ветер гнал их к берегу, то ли река поворачивала, то ли они заплыли в мелкое боковое русло. Во всяком случае, им раз за разом приходилось вылезать и толкать лодку. Они спотыкались и скользили на невидимых камнях, они проваливались по пояс в невидимые ямы, их било и царапало в этой дикой игре в жмурки с коварной рекой. Холод пробирал до костей, борта лодки обмерзли. Внезапно Хорнблауэр испугался за Буша, который, в плаще и одеялах, сидел на корме.

– Как вы там, Буш? – спросил он.

– Отлично, сэр, – отозвался Буш.

– Не замерзли?

– Ничуть, сэр. Вы же знаете, сэр, я теперь могу промочить только одну ногу.

Хорнблауэр, по щиколотку в воде выталкивая лодку с бесконечной невидимой мели, подумал, что Буш, наверно, бодрится через силу. Даже в одеяле он наверняка окоченел от холода, да и промок, вероятно. А ведь ему надо лежать в постели. Буш может умереть в эту же ночь. Лодка соскользнула с мели, Хорнблауэр провалился по пояс в ледяную воду. Он полез через качающийся планширь, Браун, который, похоже, ушел под воду с головой, барахтался с другого борта. Оказавшись в лодке, оба жадно схватились за весла, торопясь согреться, пока совсем не промерзли на ветру.

Течение вновь несло лодку. Следующий раз их прибило к прибрежным деревьям – ивам, догадался Хорнблауэр в темноте. Ветки, за которые они задевали, осыпали снегом, царапали, хлестали по лицам, удерживали лодку – приходилось шарить во тьме, находить и убирать преграду. К тому времени, как они миновали ивы, Хорнблауэр решил, что перекаты лучше, и захихикал, стуча от холода зубами. Разумеется, перекаты не заставили себя ждать – скальные берега сблизились, и река, бурля, устремилась через небольшие пороги.

Хорнблауэр постепенно уяснил себе, что представляет из себя река: долгие быстрые протоки, чередующие с каменистыми стремнинами, разбросанными там и сям в соответствии с особенностями ландшафта. Лодку, вероятно, построили примерно там же, где они ее нашли, и держали для перевоза. Наверно, хозяева ее были крестьяне, и, скорее всего, она редко удалялась от дома больше чем на полмили. Хорнблауэр, отталкивая ее от камня, сомневался, чтоб ей пришлось вернуться к берегу.

После перекатов они долго шли спокойно – как долго, Хорнблауэр оценить не мог. Они научились различать покрытый снегом берег за ярд или больше и держаться на расстоянии. Всякий раз берег помогал им определить направление течения относительно ветра, после чего, если в фарватере не было камней, можно было приналечь на весла, не опасаясь, что сядут на мель. Снег почти перестал, и те хлопья, что летели по ветру, очевидно, сдувало с берега. Теплее не стало: лодка обмерзла уже целиком, доски стали скользкими, только под ступнями оставалась проталина.