Толлеус, искусник из Кордоса - Анджей Ясинский

Как выяснилось при бегом осмотре, деревня таковой на самом деле не являлась. Тут не жили крестьяне. Скорее это был большой постоялый двор из отдельных маленьких домиков, где размещались прибывшие на турнир участники. В межсезонье деревня пустовала. Старик не знал, есть ли у нее какое-нибудь официальное название. Местные почему-то называли ее Палаткой, и сейчас старик понял, почему. Наряду с аккуратными деревянными домиками вокруг дороги выстроилось большое количество обычных полотняных шатров. Может быть, участников собиралось больше, чем было рассчитано. Но вернее всего некоторые люди предпочитали более дешевую альтернативу постоянному жилью.

На центральной площади толпились разномастные люди. Судя по ауре, лишь немногие были чародеями-участниками. Кто остальные и зачем они здесь, Толлеус не знал и знать не хотел. На удивление вокруг не наблюдалось ни одного голема, зато было много повозок с деревянными брусьями и каменными блоками. Ремонт? Вряд ли. Раньше можно было строить, а сейчас турнир!

Хорошенько поработав локтями, искусник протолкался в самый центр к помосту, назвав себя распорядителю и показав грамоту. Тот удивленно посмотрел на потного, тяжело дышащего старика, но, пожав плечами, вписал его имя в свою бумажку. Толлеус шумно выдохнул — успел!

Паук так и остался в телеге, прикрытый от любопытных глаз искусным пологом: распорядитель почему-то не попросил предъявить голема и даже не спросил про него. Это было странно, но, похоже, другие участники знали про эту особенность и поэтому просто пришли отметиться, оставив свои творенья где-то в другом месте.

Первые соревнования начинались уже завтра с утра — что-то вроде конкурса красоты и артистизма. Номинация для человекообразных истуканов. Толлеус купил билет на зрительскую трибуну: интересно посмотреть на чародеев и их големов вблизи.

Теперь нужно было позаботиться о ночлеге, тем более что уже наступил вечер. Все комфортабельные домики оказались заняты — зря искусник обвинил оробосцев в скупердяйстве, пришлось ему устраиваться в шатре. Старик выбрал самый большой — полотняный конус метров шести диаметром и высотой метра четыре. У этого шатра было одно весомое преимущество — в него влез Паук, так что не пришлось оставлять его без присмотра. Правда, внутри было девственно пусто. Старик привык в Кордосе к комфорту, и теперь тяготы и лишения походной жизни переносил особенно тяжело. Погоревав из-за отсутствия удобств, Толлеус вернулся к насущным делам. Лошадей он определил в конюшню, распорядившись Оболиусу притащить в шатер охапку сена на замену кровати.

В Палатке искусник чувствовал себя неуютно: тут было полным полном чародеев, что всколыхнуло старые страхи, погребенные было под слоем времени. К тому же в воздухе носилось огромное количество конструктов, что было немудрено при такой скученности их создателей в одном месте. Конструкты были самые разные, назначения их Толлеус не знал. Но можно было утверждать точно — пользы от них старику не было никакой, а вот вред — запросто.

Безвылазно сидеть в шатре не было ни возможности, ни желания. Само жилище с его тряпичными стенами не могло служить защитой голему, вздумай кто-нибудь устроить диверсию. Зато Паук по крайней мере был не на виду. Толлеус не собирался далеко отлучаться и в случае чего мог быстро вернуться. Поэтому он занялся наладкой системы безопасности, отпутав шатер различными сигнальными и защитными контурами, как будто это была не палатка в поле, а форпост на вражеской территории. Благо, в арсенале посоха такого рода плетений было полно — не зря искусник столько лет проработал в тюрьме.

Из-за флуктуаций от искусной вязи пристанище старика стало похоже на дом терпимости, заманивающий переливами разноцветных огней своих клиентов. На фоне чародейских палаток, не обремененных подобной защитой, это лишь привлекало постороннее внимание. Правда, только в истинном зрении.

Наконец, у Толлеуса появилась возможность расслабиться. Блаженно вздохнув, он растянулся на соломе, отпустив Оболиуса осмотреться. На улице стемнело, и цикады начали свой ежедневный концерт. Искусник засветил огонек, прикрепив его к центральному столбу. Выглянув в ночную прохладу, старик полюбовался на чародейскую деревню — все палатки светились во тьме, создавая праздничную атмосферу. Не надо никуда спешить. Сам Толлеус выступает только через несколько дней. Сначала будет конкурс артистизма, затем несколько дней големы будут состязаться в скорости, и только потом начнутся соревнования на полосе препятствий, которые также продлятся несколько дней. Причем старик попал не в первый день, так что будет возможность сначала посмотреть, что его ждет.

Теперь с чистой совестью можно ложиться спать. Задергивая полог, искусник приметил интересную деталь — чародейские конструкты, в большом количестве клубясь на улице, совершенно игнорировали его шатер. Хотя при вселении их внутри было ничуть не меньше, чем снаружи.

— Вот ведь, какие воспитанные, — пробормотал старик, засыпая.

Толлеус. Передышка

Утро нового дня осветило вершины шатров. Искусник, громко всхрапнув, открыл глаза. Оболиус, свернувшись калачиком, тихонько сопел на скромной кучке соломы у входа. Толлеус вздохнул: где те годы, когда он мог также крепко и беззаботно спать?

Судьба подарила несколько дней праздного отдыха, надо было распорядиться ими с пользой. Конечно, хорошо бы поскорее попасть в Широтон, поискать маногубки и чародейские чудеса. Но кататься на телеге с Пауком взад-вперед — на это уйдет целый день. Все-таки не помешает хоть немного отдохнуть после долгого путешествия. И осмотреться нужно. А еще под плащом припрятан билет на выступление. Так что в любом случае сегодня день пройдет в деревне.

Пихнув мирно спавшего подростка в бок и распорядившись до его возвращения сидеть здесь, старик отправился на прогулку. В последнее время ходить почти не приходилось. И теперь, получив нагрузку, больные ноги взбунтовались. Благо, деревня была совсем небольшая, и старик за какой-то час получил представление о ее планировке, а также бросил беглый взгляд на все поля будущих жарких баталий. Единственная дорога в деревню, упиралась в площадь. Тут же располагались здание администрации и трактир. Вокруг веером раскинулись гостевые домики. Вдоль дороги с одной стороны протянулись конюшни. С другой была расположена лужайка для тренировок, пока пустующая. Еще дальше от центра были наставлены разномастные шатры, в одном из которых и обосновался Толлеус. За лужайкой обнаружилась маленькая мастерская, а также баня. Последняя вызвала у старика настоящее слюноотделение — уже скоро месяц, как он нормально не мылся — обтирания не в счет.

В стороне находилась большая трибуна — по сути, рукотворный холм с установленными ради мероприятия деревянными лавочками. За ним высились смотровые вышки для больших гостей. Перед трибуной — большая ровная прямоугольная площадка. Именно на этой арене проводились турниры по многим номинациям, включая рукопашные поединки големов и соревнование в артистизме, на которое Толлеус купил билет.

С противоположной от трибуны стороны на площадке возвышалась каменная башня непонятного назначения, опоясанная поверху просторным балконом. Наверное, для смотрителей и судей.

Широкая хорошо утоптанная дорога вокруг арены предназначалась для участников в номинации «Длинная миля», где големы должны были наперегонки пробежать несколько кругов.

Полосу препятствий, на которой Толлеусу предстояло попробовать свои силы, осмотреть не удалось. Это оказалась длинная дорога, а точнее, две, идущие параллельно. Одна с препятствиями для участников, а вторая ровная и удобная для судей и болельщиков. Вся трасса представляла собой большую окружность, старт и финиш которой как раз располагались за главной площадкой. Ее обязательно нужно изучить подробно, но в другой раз — сегодня так далеко идти искусник был не готов.

Отдохнув на куче бревен, Толлеус отправился в мастерские по обслуживанию турнира. Любой желающий мог договориться на персональный заказ. Старику нужны были новые ступни для Паука, чтобы научить его ходить на цыпочках. Он не оставил эту мысль и даже наоборот: ему не терпелось скорее воплотить ее в жизнь. Искусник сначала хотел сделать ступни в форме большого листа лаврового дерева и крепить их не за середину, как сейчас, а за узкий край. Но потом решил поставить кузнецу более сложную задачку: сделать по четыре небольших пальца-лепестка на каждую ногу. В сложенном состоянии пальцы будут упираться острым торцом в землю, просто продлевая паучью лапу. А в развернутом — получится нечто на манер куриной лапы. Это открывало хорошие перспективы. Можно было бы варьировать площадь стопы, выборочно поджимая и растопыривая лишь некоторые пальцы. Также во время шага все лепестки можно было складывать, чтобы они не топорщились в разные стороны, и тогда ноги не будут цепляться друг за друга — с этой проблемой Толлеус уже намучился. Конечно, придется раскошелиться. Вообще металл — особенно в таких количествах — удовольствие совсем не дешевое. По правде говоря, старик уже ухнул уйму денег в многочисленные переделки голема. Если бы кто-нибудь сказал ему раньше, во что в конечном итоге выльются его траты, он бы бросил Паука еще в Беллусе и вообще с големами больше связываться не стал.