Графиня Солсбери - Александр Дюма

Потом, подойдя к Гергарду Дени и отведя его в сторону, тихо прибавил:

— Ну что, дорогой мой Дени, какие вести привез ты из Англии? Встретился ли с королем Эдуардом? Не расположен ли он снять введенный им запрет? Будем ли мы получать его шерсть из Уэльского края и его кожи из графства Йоркшир? Отвечай шепотом и так, как будто мы болтаем о пустяках.

— Я исправно исполнил все твои наказы, Жакмар, — ответил старшина цеха ткачей, намеренно обращаясь к Артевелде на «ты» и называя тем именем, каким называли Якоба близкие ему люди. — Я встречался с королем Англии, и его так поразили наблюдения, какие я передал ему от твоего имени, что он посылает к нам одного из самых преданных своих людей, чтобы напрямую договориться об этом деле с тобой, желая вести дела только с тобой, и он прекрасно понимает, что к другим обращаться бесполезно, ибо чего хочешь ты, того желает и Фландрия.

— И, клянусь честью, он прав! Но где его посланец?

— Вон, видишь высокого молодого человека, полушатена, полурыжего: он стоит на той стороне улицы, прислонившись к колонне, и играет со своим соколом, словно барон Империи или пэр Франции. По-моему, да простит меня Бог, все англичане считают себя потомками Вильгельма Завоевателя.

— Неважно, надо льстить их тщеславию. Пригласи от моего имени этого молодого человека на ужин, что я даю в честь архиепископа Кёльнского, маркиза Юлиха и представителей славных городов Фландрии. Посади его за стол на такое место, чтобы его самолюбие было польщено, но так, чтобы он не был слишком на виду, между Куртрейцем — он ведь рыцарь — и собой, старшиной цеха. Проследи, чтоб он не оказался рядом со мной, не вызывай догадок о значительности его особы, но устрой так, чтоб он сидел слишком далеко от меня, дабы я мог получше к нему приглядеться. Посоветуй ему ни слова не говорить о его миссии, подливай ему вина. Я поговорю с ним после ужина.

Гергард Дени понимающе кивнул и поспешил передать Уолтеру приглашение пивовара; молодой рыцарь воспринял его как любезность, рассчитывать на которую ему давал право его титул, заняв между Куртрейцем и старшиной ткачей место, предназначенное ему Артевелде.

Гостей было почти так же много, а ужин сервирован столь же богато, как и ужин в Вестминстерском дворце, описанием которого началась наша хроника; прислуга была так же многочисленна; от такого же изобилия чеканной серебряной посуды, дорогих пенистых вин и пива ломились столы; только пирующие выглядели иначе, ибо, за исключением маркиза Юлиха и архиепископа Кёльнского, сидящих во главе высокого стола по обе стороны от Артевелде, сира де Фокемона и Куртрейца, восседающих напротив, все остальные принадлежали к простым горожанам, избранным представителями, или к старшинам цехов; поэтому они в порядке иерархии были рассажены вокруг стола пониже, приставленного к столу для почетных гостей. Уолтер же так бесцеремонно оттеснил своего соседа, что занял место среди сеньоров, тогда как Гергард Дени сидел первым среди гостей, пировавших за вторым столом: таким образом Уолтер оказался почти прямо против Артевелде и, пользуясь той мерой предосторожности, которую предусмотрел для себя пивовар, мог спокойно его разглядывать.

Пивовару было примерно лет сорок пять — сорок восемь, он был среднего роста и начал уже полнеть. Волосы у него были подстрижены каре, и, по обыкновению тогдашних дворян, он носил бороду и усы. Хотя его лицо казалось добродушным, изредка в его быстро брошенном взгляде проскальзывал проблеск хитрости, сразу же скрадывавшейся общим благодушным выражением его физиономии. Кстати, одет он был с пышностью, позволительной человеку его положения, и носил короткий кафтан из коричневого сукна, отороченного черно-бурым лисьим мехом и украшенного серебряной вышивкой (золото, беличий и горностаевый меха, бархат имели право носить только рыцари).

Этот осмотр Уолтера прервал слуга, шепнувший ему несколько слов, склонившись к его уху, и одновременно епископ Кёльнский, обратившийся к нему.

— Мессир рыцарь, — сказал епископ, — ибо, по-моему, я не ошибаюсь, обращаясь к вам с подобным титулом…

Уолтер учтиво кивнул головой.

— Не позволите ли вы мне, мессир рыцарь, поближе рассмотреть сокола, коего держит на руке ваш оруженосец? Он кажется мне породистым, хотя я не знаю, какой он породы.

— Я сделаю это с тем большим удовольствием, ваше преосвященство, — ответил Уолтер, — что вы предоставляете мне возможность принести вам мои извинения по поводу нового гостя, для которого Роберт не сумел найти насеста. Он пришел сюда с Осторожным и шепотом спросил у меня, не разрешит ли ваша милость дать ему местечко среди ваших птиц.

— Ну да, верно, — рассмеялся Артевелде, — мы, простые горожане, не держим ни псовой, ни соколиной охоты. Зато в моем доме вы найдете много складов и конюшен, хотя, правда, не отыщете ни псарни, ни соколиного двора. Вместо них у нас есть такие просторные залы, что в них может разместиться целая армия, и, я полагаю, собаки и соколы его преосвященства, епископа Кёльнского, покидая дом Якоба ван Артевелде, не будут жаловаться на гостеприимство, какое им здесь оказали, ибо бедный пивовар сделал все, что в его силах, чтобы его дом был достоин тех гостей, коих он имеет честь принимать.

— Посему все мы, господа, слуги, собаки и соколы, обещаем вам, дорогой мой Жакмар, помнить не только о приеме, какой вы лично нам оказали, — ответил маркиз Юлих, — но и о приеме, оказанном нам представителями славных городов Фландрии и старшинами цехов Гента, — прибавил он, повернувшись к краю нижнего стола и отвесив поклон.

— Вы оказались бы не правы, господин рыцарь, принося нам ваши извинения, — продолжал архиепископ Кёльнский после того, как с видом знатока внимательно рассмотрел сокола. — Эта птица, убежден я, принадлежит к более древней и более чистой породе, чем многие французские дворяне, особенно после того, как Филипп Третий вздумал продать грамоту, жалующую дворянство, ювелиру Раулю, чьими предками, сдается мне, были слитки золота, превращенные им в звонкую монету. Правда, признавая, что сокол породистый, я, несмотря на мои познания в охоте, не могу назвать страну, откуда его привезли.

— Хотя я менее вас сведущ в столь высоком предмете, ваше преосвященство, я посмел бы утверждать, что сокол этот родом с Востока, — вмешался в разговор Артевелде. — Подобных птиц, хотя и там они очень редки, я видел на островах Родос и Кипр, когда ездил туда с его светлостью графом де Валуа.

— И вы, метр, не ошибетесь, — сказал Уолтер. — Он, действительно, происходит из Нубийской земли, которая, как рассказывают, лежит южнее того места, где Моисей перешел Красное море. Пару родителей Осторожного король Кастилии Альфонс Одиннадцатый захватил в обозе султана Гранады Муль эль-Мохаммеда и подарил рыцарю Локхарту, сопровождавшему Джеймса Дугласа в его паломничестве с сердцем короля Роберта Брюса ко Гробу Господню. Когда рыцарь Локхарт вернулся в Англию, он во время стычки англичан с шотландцами был взят в плен графом Ланкастером Кривая Шея, и одно из условий выкупа рыцаря состояло в том, что тот отдаст графу Ланкастеру породистого сокола, привезенного из Испании. Граф Ланкастер, владелец этой ценной птицы, в свою очередь подарил ее красавице Аликс Грэнфтон, которая доверила мне сокола, чтобы развлечь меня в поездке. Вы видите, что его родословная полностью известна, она из самых благородных и проверенных.