Сын ярла - Андрей Посняков

А вот они вдвоем с Сельмой собирают цветы на верхних лугах. Цветы самые разные: розовый пахучий клевер, ромашки, словно маленькие солнышки, красновато-пурпурный иван-чай, желто-бело-сиреневые лесные фиалки, колокольчики и васильки, как осколки неба. Целый букет в руках у Сельмы, а в глазах… в глазах ее, огромных, глубинно-синих, блестящих, отражается восторженное лицо Хельги. А пухлые девичьи губы уже так близко-близко, что…

К середине ночи Хельги находился на той грани меж сном и реальностью, когда нельзя точно сказать — спит человек или бодрствует, скорее — спит, а может быть, просто лежит, чуть смежив веки. В такие минуты боги обычно насылают видения. Видения посетили и Хельги…

Они нахлынули сразу, такое впечатление — схватили за шиворот и потащили за собой, словно скулящего беспомощного щенка, а протащив, бросили на поляне посреди густого леса. Поляна — смутно знакомая — была полна странно одетых людей, а впереди, прямо перед собой, на возвышении, Хельги увидел бледную темноволосую девушку с широко раскрытыми безумными глазами, он откуда-то знал, что зовут ее Магн… Магн что-то произносила длинным витиеватым речитативом, немного похожим на то, как говорят скальды, а потом… А потом вокруг жутко заскрежетало, завыло, заухало и загремело, так громко, что Хельги в ужасе закрыл ладонями уши — но это не помогало: скрежет, грохот и вой проникали в самые глубины сознания, это было настолько дико, что юноша не сразу почувствовал какое-то неудобство, словно бы в голове его поселился кто-то еще и смотрит теперь на мир его глазами. Это присутствие чужого ощущалось так явственно, что Хельги забыл даже про ужасные звуки, пытаясь понять, что же с ним происходит… Странно, но в этом чужом почему-то не чувствовалось Зла.

Вскрикнув, Хельги открыл глаза и поднялся с ложа — грохот сразу исчез, как исчезло присутствие чужого.

— О боги! — прошептал Хельги и до утра уже не сомкнул глаз.

Утром кузнец встал еще до восхода солнца. Поднял с лавки Хельги, сунул в руки по камню — беги.

Хельги знал — бежать надо изо всех сил. Набрал в грудь побольше воздуха, побежал, сначала медленно, потом все быстрее. Перепрыгивал через упавшие деревья, через тонкий лед замерзших ручьев, не снижая скорости пробирался лесной чащобой, царапал лицо в ореховых зарослях, бежал, стиснув зубы и держа под мышками тяжелые камни. Велунд не следил за ним, и возник соблазн срезать путь или хотя бы бросить камни, потом незаметно подобрать их, потому что бегал-то все равно по кругу. Возник соблазн, что и говорить, и Хельги хорошо знал это. Знал и другое — поступив так, обманул бы не Велунда — себя. Зачем тогда учиться, зачем тренироваться, зачем? И станет ли он тогда первым, давая себе поблажки? Ответ сын Сигурда ярла тоже знал. А потому — бежал, бежал, бежал, не обращая внимания на усталость.

Обежав тронутое первым зеленоватым ледком озеро, бросил у кузницы камни, стащил через голову мокрую тунику, взял в вытянутые руки две тяжелые дубовые палки. Застыл, словно статуя, — заиграли на руках жилы, из закушенной нижней губы закапала кровь.

Так прошел и следующий день, и другой… и неделя… и…

— Крепись, юноша, — улыбался Велунд. Горбоносый, смуглый, с непокорной седой бородищей, он уселся рядом с учеником, прислонившись спиной к камню. — Рука воина должна быть твердой вне зависимости от того, что в ней: лук, секира или меч.

— Меч, учитель, — скосив глаза, самым краешком губы улыбнулся Хельги. — Ты обещал выковать меч не хуже франкского!

— Не надо спешить, сынок, — покачал головой Велунд. — Будет тебе меч. Железо есть. Пока же помни — уже совсем скоро соберется молодежь в лагере Эгиля. Ты должен стать первым.

— Я буду первым, учитель!

Ночью где-то недалеко выли волки, выли тягуче, призывно и страшно, словно жаловались на что-то, что должно было вот-вот произойти. Словно предупреждали.

— Ишь, развылись, — подавая Велунду молот, прислушался Хельги. В кожаном фартуке на голое тело, юноша был похож на огненную статую — по плечам его прыгали оранжевые отблески пламени, волосы стягивал узкий ремешок, такой же, как и у Велунда. Полностью отрешенный, как того и требует истинное искусство, словно бы со стороны он видел сейчас Велунда, кузницу, себя, отражающегося в бадье с водою.

Ночь. Ветер. Пышущий жаром горн, на наковальне — узкая полоска блестящей стали. Удар — искры… Еще удар — и звон только что выкованной стали… Удар — искры…. Удар — звон… Удар!

В несколько слоев ковал Велунд меч. Давно, очень давно, еще в пору своей молодости, научился он этому у франкских кузнецов, когда еще был жив их великий конунг Карл. Мерно стучал небольшим молоточком, указывал, куда надо бить. А Хельги — на подхвате. Словно невесомый, играл в руках его тяжелый молот. Да не Мьельнир ли это, знаменитый молот Тора? Хельги улыбнулся, услыхав шутку учителя. Да, похоже на Мьольнир. Велунд щурился. Ну, хватит махать. Смотри, как огненная полоса превращается в клинок. Почему так сложно? Знай, сынок, что хорошая вещь никогда не бывает простой. Кто так говорит — лжец. Вот взять, к примеру, меч. Казалось бы, чего проще? Ан нет. Здесь каждый металл важен и каждый должен занять свое место. Вполне определенное место. Главное — соблюсти точность. Сталь? Да, сталь очень важна, стальной клинок остр, но непрочен, легко может сломаться. Вязкость и прочность придаст мечу железо. Да не целой полоской, а словно бы вязанное из тонких прутьев. А вот поверху пустим сталь. Видишь, как проявляются на остывшем клинке железные полосы? На что похож рисунок? На змею? А почему на рыжую? Ну, ладно, на змею так на змею. Дадим же этому мечу имя — Змей Крови. А на рукояти вырежем две зигзагообразные руны «СС»!!!

Увидев руны, Хельги почему-то вздрогнул. Почему — и сам не знал. Словно на миг проснулся в нем тот, чужой, что присутствовал в том сне…

Велунд засмеялся:

— Что ты так вылупился, сынок? Рун давно не видал? Да закрой же рот — ворона залетит. А ну-ка, вспоминай вису:

«Сиг» — руна победы,Коль ты к ней стремишься,Вырежи их на меча рукояти…

Дальше!

Хельги сглотнул слюну, на миг прикрыл глаза и продолжил:

— Вырежи их на меча рукоятиИ дважды пометь именем Тюра!

Змей Крови! Великолепный получился меч — послушный, прочный, удобный. И красивый, как смерть на поле брани. А главное, выковали его они вдвоем с Велундом, хотя кузнец говорил, что в стране франков такие мечи кует целая группа кузнецов — настолько сложно это искусство. Хороший вышел меч… Не меч — песня!

Теперь бы еще научиться владеть им так, как владеет Велунд… или так, как когда-то владел Сигурд.

По редколесью, что на дальнем берегу фьорда, от усадьбы Сигурда в горы шли двое: Дирмунд Заика — рыжеватый, с длинным отвислым носом и тонкими выпяченными губами — и дружок его Приблуда Хрольв — кругломордый, наглый, на подбородке щетина непонятного цвета — то ли светло-русая, то ли рыжая. В руках у обоих охотничьи луки, за плечами котомки — складывать добычу. Дирмунд на ходу мечтательно улыбался, а Хрольв, наоборот, хмурился.

— И чего мы поперлись в эти места? — хмуро выговаривал он приятелю. — Пошли бы к роще, там и ветер меньше, и дичи больше.

Ничего не отвечал Дирмунд Заика, не смотрел даже на Хрольва, впрочем, в глаза он никогда никому не смотрел, себе на уме был. Буркнул только, что, мол, здесь от усадьбы ближе.

— Ага, — кивнул Хрольв. — Зато и людей больше: Снольди-Хольм во-он за той горкой. А гляди, вот и людишки с хутора. Кажись, сам вислоусый Торкель… Ну да, он. Не иначе — на пастбище собрался, проверить, как там, — что и говорить, хозяин справный, и девка у него ничего, Сельма, я б с такой в овсах повалялся. А, Заика?

Дирмунд вздрогнул, обернулся к дружку, в его маленьких глазках на миг мелькнул гнев.

— Что прищурился? — ухмыльнулся Приблуда. — Думаешь, не знаю, что нравится тебе дочка Торкеля бонда? А? Ведь нравится? Ага, киваешь… Кивай не кивай — а она больше на Фриддлейва глаз положила да на нашего дурачка Хельги, жаль, не до конца прибили его тогда каменюками… Послушай-ка, Заика! — Остановившись, Хрольв хлопнул себя ладонями по коленкам. — А ведь ты не только из-за будущей дружины и наследства Сигурда решил поквитаться тогда с Хельги! Еще и из-за Сельмы, так?

— Д-д-дошло, как до утки, — на третьи с-с-сутки. — Заика деланно засмеялся и едва успел подавить внезапно вспыхнувший в глазах огонь ненависти и злобы.

— Да не переживай ты так, Заика! — Хрольв с размаху стукнул его по плечу своей тяжелой ручищей, да так сильно, что Дирмунд присел. — Сквитаемся еще с этим Хельги, он же тоже будет в лагере у Эгиля.

— П-п-правильно говоришь, Хрольв, — шмыгнув носом, слабо улыбнулся Заика. — Пок-к-квитаемся и с Хельги, и с этим з-з-задавакой Фриддлейвом. А лучше, как я и говорил, с-с-стравить их, пусть передерутся, а?