Замок Отранто и другие истории - Уолпол Хорас (Гораций)

– Теперь ты в состоянии понять, – сказал Манфред, – что значит утратить единственного сына! Не прошло и часа, как ты проповедовал мне смирение: мой дом-де должен погибнуть, если такова воля судьбы… Но граф Фальконара…

– Увы, государь! – воскликнул Джером. – Я признаю, что оскорбил вас. Но не отягчайте страданий старика. Не ради своей гордыни умоляю я вас о спасении этого юноши, но ради памяти той необыкновенной женщины, что произвела его на свет… Она… она умерла, Теодор? Род, семья… Нет, я и не помышляю о таких суетных вещах… Это говорит сама природа…

– Душа ее давно уже среди блаженных, – сказал Теодор.

– О, как же это случилось? – вскричал Джером. – Расскажи мне… Нет, не надо… Она счастлива… Ты теперь моя единственная забота! Жестокий господин! Согласен ли ты наконец милостиво даровать мне жизнь моего бедного мальчика?

– Возвращайся в свой монастырь, – ответил Манфред, – и приведи сюда беглянку. Повинуйся мне и во всем прочем, про что я тебе говорил, и я обещаю тебе взамен жизнь твоего сына.

– О государь! – вскричал Джером. – Ужели за спасение дорогого моего мальчика я должен заплатить своей честью?

– За меня? – воскликнул Теодор. – Нет, лучше тысячу раз умереть, чем запятнать твою совесть! Чего требует от тебя этот тиран? Значит, девушка еще не в его власти? Тогда защити ее, почтенный старец, и пусть вся тяжесть его гнева падет на меня!

Джером попытался сдержать пыл негодующего юноши, но, прежде чем Манфред смог что-либо сказать в ответ, послышался конский топот, и внезапно заиграла медная труба, висевшая с наружной стороны замковых ворот. В тот же миг пришли в бурное движение траурные перья на заколдованном шлеме, все еще возвышавшемся в другом конце двора; они трижды низко наклонились вперед, как если бы незримый носитель шлема отвесил тройной поклон.

Глава III

Бурные предчувствия зашевелились в сердце Манфреда, когда он увидел колыханье перьев на чудесной каске и заметил, что они раскачиваются в такт со звуками медной трубы.

– Отец, – обратился он к Джерому, перестав называть его графом Фальконарой. – Что означают эти знамения? Если я согрешил… – Перья стали раскачиваться еще сильней, чем прежде.

– О, я несчастный государь! – вскричал Манфред. – Святой отец! Прошу вас, окажите мне помощь своими молитвами.

– Ваша светлость, – сказал Джером, – Господь, без сомнения, разгневан вашим глумлением над его слугами. Покоритесь же церкви и перестаньте преследовать носителей слова Божия. Отпустите этого невинного юношу и научитесь уважать священный сан, коим я облечен; с Господом шутить нельзя: вы видите…

Труба зазвучала снова.

– Я признаю, что слишком поторопился, – сказал Манфред. – Отец, подойдите к смотровому окошку и спросите, кто у ворот.

– Вы даруете мне жизнь Теодора? – спросил монах.

– Да, да, – ответил Манфред, – но пойдите же узнать, кто там снаружи.

Бросившись на шею сыну, Джером разразился потоком слез – так была переполнена его душа.

– Вы обещали мне пойти к воротам, – напомнил Манфред.

– Надеюсь, ваша светлость, – ответил монах, – вы не разгневаетесь на меня за то, что я замешкался, выражая свою благодарность вам этими идущими от самого сердца слезами.

– Идите, ваша милость, – сказал Теодор, – повинуйтесь государю. Я не сто`ю того, чтобы вы ради меня гневали князя, медля исполнить его поручение.

Джером, подойдя к окошку, осведомился, кто находится за воротами, и получил ответ, что впуска требует герольд.

– Чей герольд? – спросил монах.

– Герольд Рыцаря Большого Меча, – ответил голос из-за ворот. – Я должен говорить с узурпатором княжества Отранто.

Джером возвратился к князю и не преминул передать ему слово в слово заявление герольда. При первых словах Джерома Манфреда охватил ужас, но затем, услышав, что его называют узурпатором, он снова разъярился, и к нему вернулась его отвага.

– Я узурпатор? Какой дерзкий негодяй смеет оспаривать мой титул? – вскричал Манфред. – Уходите, отец, это не монашеское дело. Я сам встречу этого самонадеянного человека. Идите в свой монастырь и подготовьте возвращение молодой госпожи; ваш сын останется заложником вашей верности: жизнь его будет зависеть от вашего повиновения.

– Боже правый! – воскликнул монах. – Ведь вы, государь, только что освободили мое дитя безо всяких условий – ужели вы так скоро забыли вмешательство сил небесных?

– Небо, – ответил Манфред, – не посылает герольдов оспаривать титулы законных государей. Я сомневаюсь даже и в том, что оно выражает свою волю через посредство монахов. Но это уже ваше дело, а не мое. Сейчас вы знаете, что мне угодно, и какому-то там наглому герольду не спасти будет вашего сына, если вы не возвратитесь с беглянкой.

Напрасно пытался святой муж возражать князю. Манфред велел выпроводить его из замка через задние ворота и закрыть их за ним; одновременно он приказал своим людям отвести Теодора на самый верх глухой башни и строго стеречь его там; при этом он едва разрешил отцу и сыну обнять друг друга на прощание.

Затем Манфред вернулся в главную залу и, воссев в царственной позе на своем троне, распорядился впустить к нему герольда.

– Так чего же хочешь ты от меня, дерзкий человек? – вопросил князь.

– Я пришел к тебе, Манфред, узурпатор княжества Отранто, – отвечал тот, – от прославленного и непобедимого Рыцаря Большого Меча: он от имени своего господина, маркиза Фредерика да Виченца, требует дочь этого владетельного князя, Изабеллу, которую ты низким, предательским способом заполучил в свои руки, подкупив ее вероломных опекунов во время его отсутствия; он требует также, чтобы ты отказался от княжества Отранто, которое ты похитил у названного маркиза Фредерика, являющегося ближайшим по крови родственником последнего законного владетеля этого княжества, Альфонсо Доброго. Если ты не выполнишь без промедления этих требований, рыцарь вызывает тебя на смертельный поединок.

С этими словами герольд бросил к ногам Манфреда свой жезл.

– А где тот хвастун, что послал тебя? – спросил Манфред.

– Мой господин находится на расстоянии одной лиги отсюда, – ответил герольд. – Он направляется сюда с намерением заставить тебя удовлетворить требования его повелителя, ибо он – истинный рыцарь, а ты – узурпатор и насильник.

Хотя этот вызов был крайне оскорбителен, Манфред рассудил, что ему не стоит гневить маркиза. Он знал, насколько хорошо обоснованы притязания Фредерика, и услышал о них теперь не в первый раз. Предки Фредерика приняли титул князей Отранто после смерти Альфонсо Доброго, не оставившего прямых наследников, но Манфред, его отец и дед были слишком сильны, чтобы дом Виченца мог лишить их прав владения княжеством. Фредерик, доблестный и куртуазный рыцарь, женился по любви на юном прекрасном создании, но жена его, произведя на свет Изабеллу, умерла. Ее смерть так подействовала на Фредерика, что он, взяв крест, отправился в Святую землю; там он был ранен в схватке с неверными, взят в плен и считался погибшим. Когда это известие дошло до Манфреда, он подкупил опекунов Изабеллы, и те доставили ее к нему для заключения брака между нею и его сыном Конрадом, что должно было, по мысли Манфреда, удовлетворить притязания обоих домов. Эта же цель толкнула его после смерти Конрада на внезапное решение самому жениться на Изабелле, и по тем же соображениям он счел нужным теперь постараться получить согласие Фредерика на этот брак. Избранная Манфредом тактика навела его на мысль пригласить воителя, явившегося защищать дело Фредерика, в замок, где он не мог бы узнать о бегстве Изабеллы, ибо князь собирался строго-настрого запретить своим слугам рассказывать об этом кому-либо из свиты рыцаря.

– Герольд, – сказал Манфред, когда эти мысли окончательно созрели в его голове, – возвращайся к своему господину и скажи ему, что, прежде чем наш спор будет разрешен мечами, Манфред хотел бы поговорить с ним. Передай, что его просят пожаловать в замок и что здесь ему и сопровождающим его людям будет оказан любезный прием и обеспечена полная безопасность – порукой этому мое слово, ибо я истинный рыцарь. Если мы не сможем уладить нашу ссору полюбовно, он – клянусь в этом – покинет замок без всяких помех и получит полное удовлетворение в честном бою, и да помогут мне Господь Бог и Святая Троица!