Оливковая ферма - Кэрол Дринкуотер

Дома я кладу продукты на стол в нижней кухне и возвращаюсь в машину за землей и рассадой. Увы, в спешке я забываю запереть дверь, а когда десять минут спустя прохожу мимо, то вижу на кухонном полу обрывки двух бумажных пакетов из-под цыплят. Чуть позже выясняется, что даже сыр исчез. Я торопливо обхожу сад и под кипарисами нахожу мирно спящую Памелу, окруженную кучей обглоданных костей и целой армией муравьев, которые уже принялись за куриные останки. Решив, что наказывать животное, тем более чужое, бессмысленно, я сажусь в машину и снова еду в деревню за новыми цыплятами и сыром. Владелец магазина и его жена взирают на меня с изумлением, когда я покупаю ровно то же, что полчаса назад, а я лепечу какие-то объяснения о неожиданных гостях — мне стыдно признаться, что наш ужин слопала собака.

Тени становятся все длиннее, а истерический треск цикад — все глуше. Наступает вечер. Ванесса зажигает на террасе противомоскитные свечи и мою масляную лампу, и между перилами балюстрады вспыхивают золотые светящиеся шары. Мы с Мишелем торжественно сажаем у стены близ входной двери мою рассаду и выпиваем в ее честь по бокалу холодного розового вина. Нежные ростки страстоцвета, наша первая покупка для сада, своего рода символ. Кларисса щедро поливает их, а Ванесса щелкает фотоаппаратом. Уж скоро наше первое лето на «Аппассионате» закончится, но некоторые мгновения навсегда останутся с нами. Я буду хранить эти счастливые воспоминания в памяти и черпать в них силу и радость. А сейчас я просто любуюсь Мишелем, стоящим рядом со своими девочками-подростками, и гадаю, что же принесет нам будущее.

К такому я не была готова. Добродушная и флегматичная Памела, лишенная привычного рациона, превратилась в хитрого, безжалостного хищника и объявила мне войну. Этим утром обнаружилось, что мусорные баки, не только наши, но и двух ближайших соседей, опрокинуты и тщательно проинспектированы. На земле и вдоль дороги валяются пустые консервные банки, обгрызенные куски хлеба, разорванная упаковка и куча другого мусора. Я трачу полчаса на то, чтобы запихнуть все это обратно в баки. В пришпиленной к крышке записке от нашего соседа содержится вежливое требование держать животное на привязи, раз уж мы не можем отучить его от дурной привычки рыться в les poubelles[68]. Пристыженная, я пишу письмо с извинениями и опускаю его в их почтовый ящик. Такого больше не случится, обещаю я.

Такого действительно больше не случится, потому что девочки и толстуха Памела сегодня уезжают. Какая суматоха! Какой бедлам из наполовину упакованных сумок, сломанных молний, потерянных расчесок, мокрых купальников, подарков для мамы, которые оказываются très fragile[69], завывающих фенов и встревоженной собаки, еще не подозревающей, что ее, бедняжку, сегодня повезут в ужасной клетке в багажном отделении самолета. К счастью, вся эта бурная деятельность не оставляет нам времени на грусть. Наконец все более или менее упаковано, и мы вчетвером отправляемся в Ниццу, в аэропорт. Это только первые проводы из многих, которые ожидают нас впереди. Отныне вся моя жизнь будет состоять из поездок сюда и отсюда, из радостных встреч и грустных прощаний. Я успела полюбить девочек: Ванессу, так бурно переживающую свой переходный возраст и с трудом привыкающую к зарождающейся юной сексуальности, и Клариссу, спокойно и безмятежно ждущую своего скорого расцвета. Надеюсь, что и они чувствуют ко мне что-то подобное, что это чудесное лето сблизило нас. Я очень хочу, чтобы они полюбили меня — не как мать, конечно, но как хорошего друга. Разумеется, мы ни слова не говорим о чувствах, но обе девочки на прощанье неловко обнимают меня и уходят прочь со своими многочисленными сумками, пакетами и свертками. Оглядываясь от стойки паспортного контроля, они машут руками и посылают многочисленные воздушные поцелуи своему отцу и, надеюсь, хотя бы один его новой женщине.

Их отъезд — это первая примета приближения осени. На следующей неделе и Мишелю надо возвращаться в Париж. У меня пока нет работы ни в театре, ни в кино, и я решаю остаться здесь, в «Аппассионате», чтобы серьезно заняться романом и просто потому, что мне пока не хочется уезжать. Мишель будет прилетать ко мне на выходные.

Последнюю неделю вместе мы проводим каждый за своим рабочим столом, готовясь к тому, что французы называют la rentrée — к возвращению из летнего отпуска. Стол Мишеля — шаткое деревянное сооружение, купленное на одной из brocantes[70] вблизи Антиба, — стоит в тени Magnolia Grandiflora. Я выяснила, что родина этих великолепных деревьев — южные штаты Америки. Там их обнаружил ботаник Плюмье, отправленный Людовиком XIV на поиски экзотических растений для королевских садов. Первые экземпляры появились во Франции в начале восемнадцатого столетия. Их назвали в честь Пьера Маньоля (1638–1715), директора Ботанического сада в Монпелье.

Я, в отличие от Мишеля, не могу сосредоточиться на такой жаре и предпочитаю работать в доме. Я уже давно приглядела себе под кабинет одну из комнат, до которых мы еще не добрались — только помыли там пол да проветрили. Она светлая, но в то же время не слишком солнечная. Ее фасадные окна выходят на подъездную дорожку и на ряд кипарисов, а если немного наклониться влево, можно увидеть мелкий край бассейна со сверкающей в нем прозрачной водой. В задней стене большие французские окна до полу выходят на террасу, где мы с Мишелем завтракаем. Из них хорошо видны грубые, вырубленные в камне ступени, ведущие в сосновую рощу, а оттуда — к верхушке холма и нашему знаменитому резервуару с водой. В этой комнате я поставила складной стол, на него поместила лэптоп, а вокруг разложила свои записки, справочники, словари, карты и все прочие бумаги. Каждый раз, заканчивая работу, я закрываю все это простыней от пыли и падающей сверху штукатурки. Когда Мишель уедет, я избавлюсь от старых обоев в ужасный розовый цветочек и побелю стены. Мне нравится эта комната: в ней я погружаюсь в свой собственный мир, а поскольку окна выходят на две стороны, я не чувствую себя запертой. Смущает меня только какое-то шуршание, периодически доносящееся из длинных металлических коробочек над окнами, в которых раньше, наверное, прятались жалюзи. И — что удивительно! — каждый раз, когда я зову Мишеля послушать, шуршание смолкает.

Днем я делаю перерыв в работе и иду прогуляться в долину, лежащую сразу за нашим участком. Там мне встречается удивительный человек, при виде которого в голову приходят мысли о Голиафе или Минотавре. Он представляется и оказывается нашим соседом Жан-Клодом. Бог мой, это тот самый, что написал грозную записку о Памеле. Я улыбаюсь как можно любезнее. С этим парнем лучше не ссориться — он здоров как бык. У него черная жесткая борода и черные волосы, завязанные сзади в хвост длиной до того места, где у остальных людей бывает талия. Из одежды на нем только красные ситцевые шорты странного фасона, а из обуви высокие резиновые сапоги. В руках — два пустых ведра, словно он собрался доить коров.

— По какому тарифу вы платите за воду? — грозно спрашивает он, едва я успеваю назвать свое имя.

Я понятия не имею и даже не подозреваю, что тарифы могут быть разными.

— Пожалуйста, узнайте у своего мужа и сообщите мне.

Я обещаю, что так и сделаю, и сосед, видимо удовлетворенный ответом, приглашает нас заглянуть к нему и его жене Одиль сегодня часов в семь, на аперитив. Я очень заинтригована и сразу же соглашаюсь.

— И захватите свой счет за воду! — кричит он мне уже вслед.

До аперитива можно еще пару часов поработать, но я отвлекаюсь ради того, чтобы посмотреть статью «Олива» в оксфордском словаре, и поражаюсь, сколько разновидностей этого дерева существует на свете.

Вечнозеленое дерево Olea Europaea и ее культивируемая разновидность О. Sativa с узкими цельными листьями, зелеными сверху и серыми с белым пушком снизу. Цветки обоеполые, мелкие, белые, соцветие — метельчатая кисть. Распространено в странах Средиземноморья и Малой Азии, где из него получают оливковое масло. Термин Olea относится ко всему семейству маслиновых, в которое входят как деревья, так и кустарники.

Разновидности: дикая олива, ложная олива, черная олива, калифорнийская олива, китайская олива, олива падуболистная, олива негро, олива молочайная, белая олива…

Плод Olea Sativa мелкая, овальная костянка, незрелые — зеленые, спелые — темные до черных.

Еще в словаре говорится, что чем темнее плод оливы снаружи, тем спелее он внутри. Я считаю, что наши деревья принадлежат к виду Olea Sativa, но в этом все-таки не мешает удостовериться. А где можно увидеть белую оливу или все остальные разновидности? А если их посадить, приживутся ли они на нашей ферме? И какие плоды принесут? А еще мне кажется, что «серые с белым пушком» — это чересчур холодное и безликое описание для восхитительной, нежной, перламутровой изнанки оливкового листа.