Что тот солдат, что этот - Бертольт Брехт

Джесси. А хорошее все-таки дело паспорт. Как легко иной раз о чем-нибудь забываешь! Вот у нас, у солдат, которые не могут же запомнить все наизусть, на такой случай имеется нагрудная сумка, которую носят на шнурке, а в сумке хранится паспорт, где записано имя солдата. Потому что если самому слишком много размышлять над своим именем, то ничего хорошего из этого не выйдет.

Гэли Гэй (отходит в глубину сцены, угрюмо рассматривает свой паспорт и возвращается в угол, на прежнее место). Теперь я уже вообще ни о чем не стану думать. Я просто усядусь и буду считать телеграфные столбы.

Голос сержанта Ферчайлда. О, проклятье, о, какое ужасное пробуждение! Где мое имя, прославленное от Калькутты до Куч-Бихара? Пропал даже мундир, который я носил! Они сунули меня в поезд, как теленка в повозку мясника. Они заткнули мне рот штатской шляпой, и весь эшелон уже знает, что я больше не Кровавый пятерик. Я должен встать и так разделаться с этим эшелоном, чтоб его пришлось сдать в металлолом, как раздавленную жестяную трубу. Все будет очень просто.

Джесси. Ага, Кровавый пятерик проснулся! Эй, вдова Бегбик, проснись!

Входит Ферчайлд в испачканном штатском костюме.

Гэли Гэй. Разве и с вашим именем что-нибудь не в порядке?

Ферчайлд. Ты самый жалкий из всех, и тебя я раздавлю первым. Еще сегодня я вас всех искрошу так, что вас ложками собирать придется. (Замечает сидящую в углу вдову Бегбик.)

Она улыбается.

Будь я проклят! Она все еще здесь, это исчадие Содома и Гоморры. Что ж ты сделала со мной, из-за чего я перестал быть Кровавым пятериком? Изыди отсюда!

Вдова Бегбик смеется.

Во что это я одет? Разве мне это приличествует? И что у меня за башка на плечах? Неужели это приятно? Неужели мне снова ложиться с тобой, блудница содомская?

Бегбик. Если хочешь, пожалуйста!

Ферчайлд. Я не хочу этого, изыди! Вся страна смотрит на меня. Я был величайшим рубакой. Меня прозвали Кровавый пятерик. Страницы истории густо исписаны этим прозвищем.

Бегбик. Ну если не хочешь, то и не надо!

Ферчайлд. Разве ты не знаешь, что моя мужская сила делает меня слабым, когда я вижу тебя?

Бегбик. Так избавься от своей мужской силы, парень, вырви ее с корнем!

Ферчайлд. Понятно. Можешь больше не повторять! (Уходит.)

Гэли Гэй (кричит ему вслед). Погоди! Не делай ничего только ради имени. Ведь имя изменчиво, непостоянно. Ему нельзя доверять.

Голос Ферчайлда. Все очень просто. Решение найдено. Вот веревка, вот револьвер. Тут нечего размышлять. Мятежников необходимо расстреливать. Все очень просто! "Собирай вещички, Джонни". На этом свете мне уж не придется тратиться на девчонок. Именно так. Все очень просто. Даже моя трубка не успеет погаснуть. Я беру на себя ответственность. Я должен это сделать для того, чтобы остаться Кровавым пятериком. Огонь!

Раздается выстрел.

Гэли Гэй (который все время стоял у двери, смеется). Огонь!

Голоса солдат (из передних и задних вагонов).

Вы слышали крик?

— Кто там кричал? С кем-то что-то случилось.

Во всех вагонах перестали петь.

— Слушайте.

Гэли Гэй. Я знаю, кто кричал и почему! Этот господин ради своего имени сам над собой совершил кровавую расправу. Он отстрелил свою мужскую силу. Какое счастье для меня, что я все это видел: теперь я понимаю, куда может завести упрямство и какие страшные опасности грозят человеку, если он всегда недоволен самим собой и слишком много значения придает своему имени! (Подбегает к вдове Бегбик.) Не думай, что я тебя не узнал, я тебя отлично знаю. Впрочем, это совершенно безразлично. Скажи мне только поскорее, далеко ли мы отъехали от того города, где мы с тобой встретились?

Бегбик. На расстояние многих дневных переходов, и с каждой минутой число их возрастает.

Гэли Гэй. Сколько всего дневных переходов?

Бегбик. В ту минуту, когда ты меня спросил об этом, было уже, наверно, сто дневных переходов.

Гэли Гэй. А сколько людей едут с нами в Тибет?

Бегбик. Сто тысяч! Один человек тут ничто.

Гэли Гэй. Не может быть! Сто тысяч! А чем они кормятся?

Бегбик. Сушеной рыбой и рисом.

Гэли Гэй. И все едят одно и то же?

Бегбик. Все одно и то же.

Гэли Гэй. Не может быть! Все одно и то же.

Бегбик. И у всех есть гамаки для спанья. У каждого свой собственный. И холщовые мундиры на лето.

Гэли Гэй. А на зиму?

Бегбик. На зиму хаки.

Гэли Гэй. А женщины?

Джесси. Одна на всех.

Гэли Гэй. Одна на всех?

Бегбик. Но теперь ты знаешь, кто ты такой?

Гэли Гэй. Меня зовут Джерайа Джип. (Подбегает к трем солдатам и показывает им свой паспорт.)

Джесси (обмениваясь улыбками с приятелями). Вот это правильно, ты умеешь постоять за свое имя, дружище Джип!

Гэли Гэй. А когда можно поесть?

Полли приносит тарелку риса.

Да, мне необходимо поесть. (Ест.) Как вы сказали, сколько дневных переходов проезжает поезд в одну минуту?

Бегбик. Десять.

Полли. Поглядите только — он уже почти освоился. Как он таращится на все, подсчитывает телеграфные столбы и радуется тому, что мы так быстро движемся!

Джесси. А я не могу этого видеть. Отвратительно смотреть, как мамонт, которому подставили под нос парочку винтовочных стволов, согласен скорее превратиться в вошь, чем достойно отправиться к праотцам.

Уриа. Но как раз это и является доказательством жизненной силы. И если теперь не появится, чего доброго, сам Джерайа Джип со своей песней "Что тот солдат, что этот солдат — все едино, как нам говорят", тогда можно считать, что все опасности позади.

Солдат. Что это за шум?

Уриа (злобно ухмыляясь). Это уже доносится гром пушек. Ведь мы приближаемся к предгорьям Тибета.

Гэли Гэй. Не найдется ли у вас еще рису?

XI (сцена из варианта 1925 года)

Далеко, в глубине Тибета расположена горная крепость Зир Эль Джоур

На вершине холма сидит в ожидании Джерайа Джип. Слышен грохот орудий.

Голоса (снизу). Дальше не пройти!

— Мы наткнулись на горную крепость Зир Эль Джоур, которая запирает перевал, ведущий в Тибет.

Голос Гэли Гэя (из-за холма). Бегом, бегом! Не то опоздаем!

Входит Гэли Гэй, таща на спине пушечный лафет.

Все вон из вагонов! С ходу в бой! Вот так мне по душе! Пушка, это обязывает!

Джип. Скажите, вы не встречали здесь отделение пулеметчиков, в котором было бы всего три солдата?

Гэли Гэй (продолжая двигаться неудержимо, как боевой слон). А такого вообще не бывает, господин солдат. Вот, например, наше отделение состоит из четырех солдат: один справа от тебя, другой слева и один сзади. Таков порядок, так можно преодолеть любой перевал.

Бегбик (выходит на сцену, таща на спине пушечный ствол). Не беги так, Джиппи! Право же, у тебя сердце как у льва.

Входят трое солдат. Они, кряхтя, тянут за собой пулемет.

Джип. Хелло, Уриа. Хелло, Джесси. Хелло, Полли. Ну вот я и вернулся.

Трое пулеметчиков делают вид, что не замечают его.

Джесси. Нужно немедленно установить пулемет.

Уриа. Пушки грохочут уже так громко, что собственного голоса не слышишь.

Полли. Мы не должны спускать глаз с крепости Зир Эль Джоур.

Гэли Гэй. Я хочу стрелять первым. Нас что-то задерживает, и помеху нужно убрать. Нельзя же заставлять ждать стольких порядочных людей. Гора от этого не разрушится. Джесси, Уриа, Полли, битва только начинается, а я уже испытываю непреодолимое желание вцепиться зубами в глотку врага.

Гэли Гэй вместе с вдовой Бегбик устанавливают пушку.

Джип. Хелло, Джесси. Хелло, Уриа. Хелло, Полли! Как дела? Давненько я вас не видел. Мне пришлось малость задержаться. Надеюсь, у вас не было неприятностей из-за меня? Никак не мог управиться раньше. Зато теперь очень рад, что опять с вами. Но почему же вы молчите?

Полли. Что вам угодно, сударь? (Ставит перед Гэли Гэем на пушечный лафет миску с рисом.) Не хочешь ли съесть еще одну порцию риса? Ведь битва скоро начнется.