«Хранимые ангелами» - Мэри Бэлоу

Джос, как бы ни был он симпатичен, обычно разительно отличался от типичного ребенка, но сейчас, казалось, воплощал в себе всю радость, щедрость и беззаботность детства.

Эллиот стоял и посмеивался над ним. Он поднял Джоса, когда тот в очередной раз свалился с санок, что неизбежно случалось не реже одного раза из трех, отряхнул с него снег и снова отпустил кататься.

Ребенок был неутомим.

Но не только его переполняло счастье. Эллиот тоже немного покричал и попрыгал, как будто такое поведение было допустимо в его почтенные двадцать семь. Когда из дома вышла Джун, он взглянул на нее и почувствовал сердцебиение и боль в чреслах. Хотя то, что он испытывал к ней, было вовсе не вожделением, а любовью, истинной и чистой. Конечно, он желал ее, но его чувство было неизмеримо глубже. Он осознал, что каким-то непостижимым образом, которым, как полагают, муж и жена становятся едины, теперь они стали одним целым, что теперь их связывают и телесные узы, и дружба, и глубокая привязанность, и общее будущее.

Всякий раз, когда их глаза встречались – а это бывало часто – он знал, что она разделяет его мысли и чувства. Этим утром они не нуждались в словах, не нуждались в том, чтобы побыть наедине с собой.

Даже после того, как она вернулась в дом, его согревали воспоминания о прошедшей ночи и понимание того, что теперь она всегда будет с ним, будет его женой во всех смыслах этого слова, что ему никогда больше не придется снова испытать чувство одиночества или мучительной неопределенности.

Джос с пронзительным воплем скатился к его ногам и, снова не удержавшись, кувыркнулся и зарылся в снег позади санок.

– Вам придется сделать еще одни такие же для своего сына, приятель, – сказал он, стараясь отдышаться.

– Но у меня нет никакого сына, – сказал Эллиот, протянув руку, чтобы помочь ему встать.

Джос через санки прыгнул к нему.

– Но будет. И вы сделаете ему такие же. Я и понятия не имел, что на них так весело кататься.

Эллиот тихо засмеялся, а парнишка снова умчался. Но от его слов как-то встрепенулось сердце. Раньше он не задумывался об этом. Может быть, ему удастся забыть те пять лет, когда он был уверен, что у него никогда не будет собственных детей.

Может быть…

– Гляньте-ка на меня! – завопил Джос и, демонстрируя смертельный трюк, покатился на санках с самой высокой горки.

Эллиот снова засмеялся и приготовился идти на выручку.

Часть 14

– Это было чудесно, – откинувшись в кресле, Джун потягивала чай. Она улыбнулась миссис Паркс. – Лучшее Рождество в моей жизни. Надеюсь, мы не были вам в тягость.

– Рождество дано для любви, милочка, – сказала миссис Паркс. – В действительности, сама жизнь дана для любви, но иногда мы об этом забываем. А Рождество помогает нам вспомнить.

Кошелек лежал у нее на коленях и она скользила пальцами по его шелку и по еще более шелковистой вышивке на нем. Когда Джун вручила свой подарок, миссис Паркс даже всплакнула.

– Теперь все будет хорошо, милочка, – только ее лицо могло так сиять от счастья.

– Вы всегда так говорите, – сказала Джун. – Это ваша жизненная позиция?

Пожилая женщина тихо покачивалась в своей качалке, сложив руки на кошельке.

– Никто из вас больше не должен обвинять другого в том, что случилось, – сказала она. – Вы были слишком молоды и не знали жизни. А он был слишком стар для своих лет и слишком многое испытал. Тогда для вас обоих еще не пришло время. А теперь оно настало.

Джун пристально смотрела на нее.

– Это Эллиот рассказал вам о нас?

А может, это просто верная догадка, учитывая, что поначалу их отношения были холодны и это было заметно?

Госпожа Паркс, олицетворение довольства и тихой мудрости, продолжала мерно раскачиваться.

– Сейчас подходящее время, – снова сказала она. – Теперь все будет хорошо. Это будет сын.

– Какой сын? – глаза Джун широко распахнулись.

– Ваш первенец. Зачатый на Рождество. Хорошее время, чтобы зачать, милочка.

У Джун даже закружилась голова. Она ужасно смутилась. Прошлой ночью их услышали. Ей казалось, что кровать не скрипела, но, возможно, оба раза ее мысли были заняты совсем другим, и она просто не обратила на это внимание. И еще она запомнила, что в первый раз, в тот момент, когда она закричала в восторге и изумлении, Эллиот накрыл ее рот своим. Но их все-таки услышали.

– Мне так неловко, – сказала она, чувствуя, как горят щеки. – Это было очень бесстыдно? Это потому что…

Но лицо госпожи Паркс осветилось спокойной, почти лучезарной улыбкой.

– Любовь не может быть бесстыдной, – сказала она. – Ни в каком ее проявлении.

Она знала. Она, несомненно, знала, что они занимались любовью – здесь, в этом доме, в ее постели, вчера ночью. На мгновение чай, который Джун судорожно глотнула, показался ей слишком горячим. Но ее замешательство постепенно проходило. Миссис Паркс сказала, что любовь не может быть бесстыдной.

Миссис Паркс считала, что вчера ночью Джун понесла. Она думала, что у них будет сын. Конечно же, точно знать об этом она не могла и только предполагала, что такое может случиться. Но это предположение взволновало Джун. Она о такой возможности совсем не подумала.

Она была настолько переполнена мыслями об их чудесном примирении и открытием, что близость с Эллиотом перестала пугать и стала чем-то бесконечно прекрасным, что возможность забеременеть даже не пришла ей в голову.

Но она помнила, что оба раза ощутила в себе теплый поток его семени. Что, если… О, что, если у них будет дитя? Ребенок. Сын. Не имело значения, будет ли это сын или дочь, но если бы у них родился сын, то у него появился бы наследник.

Ребенок.

Может быть, прошлой ночью она понесла.

Она тихо засмеялась.

– Теперь я знаю, что чувствовала Мария, – сказала она, глядя на деревянные фигурки под окном. – Когда ангел возвестил, что она родит сына, еще до того, как она сама узнала об этом. Вы ощущаете себя ангелом, миссис Паркс?

Она ожидала, что ее собеседница добродушно рассмеется. Вместо этого та тихо покачивалась в своем кресле и ласково улыбалась. Что-то перевернулось в душе у Джун.

А затем входная дверь отворилась, и вместе с Эллиотом и Джосом в дом ворвался поток свежего воздуха. Эллиот ведет себя совсем как мальчишка, подумала Джун, когда обернулась, чтобы посмотреть на них. Он улыбался, его глаза сияли. Ребенка он нес на плечах. Джос наклонил голову, чтобы не стукнуться о притолоку.

– Бабуля, – закричал он звонко и возбужденно, – я никогда не думал, что быть маленьким мальчиком так весело!

Джун его слова опечалили и растрогали, а миссис Паркс заставили громко рассмеяться. Джос, сползавший с Эллиота, присоединился к бабушке. В их общем смехе звенела неподдельная радость.