Неуловимый бандит - Макс Брэнд

Последняя сидела на полу, у ног чумазого мужика с отрешенным взглядом, того самого, которого Пенстивен заприметил ещё раньше в харчевне.

Двое других мужчин оказались справа от Пенстивена. Они стояли пригнувшись и очень напоминали двух котов, изготовившихся для прыжка. Один из них был вооружен револьвером; другой — длинным ножом, на зеркальном лезвии которого играли ослепительные блики, похожие на капельки воды.

Однако юный Пенстивен тут же определил, что они были лишь второстепенными фигурами. Глядя на невозмутимого человека в кресле, он вдруг понял, что именно придавало его лицу отрешенный вид — его правый глаз сильно косил!

— Ну конечно же, какой же я дурак! — воскликнул Пенстивен. — Вы же и есть тот самый Оньяте! — И тут же добавил: — Скажите своим людям, чтоб не дергались, ладно? Они оба у меня на прицеле. Послушайте, Оньяте, я здесь совсем не для того, чтобы навредить вам. Просто меня просили передать вам послание.

— Кто просил? — поинтересовался Оньяте, подавая знак двоим своим головорезам, до сих пор неподвижно стоявшим в углу комнаты.

— Человек по имени Док Шор. Он из Маркэма.

— Знаю такого, — признал толстяк.

Он поднял указательный палец, в то время, как вся ладонь по-прежнему оставалась покоиться на колене.

— Кстати, а как ты сюда вошел?

— Выбил дверь плечом, — признался Пенстивен.

— Слышала? — не повышая голоса обратился мексиканец к женщине.

— Да, сеньор Оньяте, — поспешно закивала она. — Я слышала. Простите, ради Бога, простите. Я убью этого мошенника Педро, называющего себя плотником, за то, что он сделал дверь из гнилого дерева!

— Ладно, умолкни, — велел Оньяте. — Теперь ты меня ещё и по имени назвала. Ты, оказывается, ещё и дура, и мозги у тебя куриные. Уйди отсюда, с глаз моих долой.

Жалобно всхлипнув, женщина поспешно вскочила на ноги и выбежала из комнаты. А ведь Оньяте до сих пор так и не повысил голоса.

Где-то в конце коридора послышался торопливый топот, сопровождаемый отборной бранью.

— В комнату не входить, — скомандовал Оньяте.

Шаги тут же затихли.

— Закрой за собой дверь, — последовала следующая команда, обращенная уже к Пенстивену. Пенстивен выполнил приказание. Внутри у него похолодело. Погруженная в полумрак тесная комната напоминала ему гроб, и он уже был почти готов проститься с жизнью.

— Как тебе удалось пройти мимо человека у дверей? — спросил Оньяте.

— Ввалившись в коридор, я сбил его с ног, ударив плечом под колено.

— Тебе повезло, — сдержанно отозвался Оньяте.

— Да, — согласился Пенстивен.

— Удача намного важнее, чем разум и опыт вместе взятые, — продолжал философствовать мексиканец. — Так что за послание ты мне принес?

— Бумажный свиток в маленькой трубочке.

— Давай сюда. А вы, парни, держите его на прицеле, пока он будет подходить ближе.

— Если они возьмутся за оружие или хотя бы шевельнутся, я начинаю стрелять, — объявил Пенстивен.

Оньяте слегка подался вперед. В комнате воцарилось напряженное молчание.

Глава 10

Зато по крайней мере одно было очевидно — двое мужчин неподвижно замерли в углу, и даже тяжелый взгляд хозяина не мог заставить их сдвинуться с места. Уж слишком уверенно вел себя этот парень, так лихо ворвавшийся к ним в дом, и теперь его угроза прозвучала более, чем убедительно. В конце концов, Оньяте кивнул.

— Дурацкое положение, — сказал он, — но вынужден признать, что тебе везет. Окажись на месте этих двоих кое-кто другой, то он бы не испугался и тогда… — Он сделал неопределенный жест рукой, который, очевидно, был призван наглядно изобразить, как душа Пенстивена расстается с телом и отходит в небытие.

Затем от подвел итог сказанному:

— Ладно, амиго, подойди сюда и дай мне записку. Обещаю, что мы будем вести себя хорошо.

Пенстивен осторожно прошел через всю комнату, не выпуская из поля зрения застывших у стены головорезов. Он отложил один из пистолетов; левой рукой вынул полупрозрачную трубочку и протянул её Оньяте.

Тот немедленно вскрыл послание, привычно сломав футляр, для чего оказалось достаточно сдавить его между большим и указательным пальцами. Затем вынул узкий свиток тонкой бумаги, исписанный бисерным почерком.

Оньяте принялся изучать сей необычный документ в луче света, пробивавшегося в комнату сквозь закрытые ставни, и его пухлые бледно-лиловые губы медленно шевелились, безмолвно проговаривая складывающиеся слова.

В какой-то момент он вздрогнул и оторвавшись от листка, взглянул на Пенстивена, после чего снова углубился в чтение.

Однако теперь он уже не казался столь невозмутимым и самоуверенным, как прежде. И ещё дважды он резко опускал руку, при этом испытующе поглядывая на Пенстивена. В конце концов Оньяте поднялся с кресла и принялся расхаживать из угла в угол. Он был очень толстым, и его огромное пузо покачивалось при каждом шаге несмотря на широкий темный пояс, туго стянутый на месте предполагаемой талии.

Он остановился перед Пенстивеном, поднес правую руку почти к самому подбородку, держа её ладонью кверху и странно растопырив три пальца, после чего снова медленно опустил руку. Пенстивен молча взирал на сей странный жест.

— Ты что, не понимаешь? — спросил мексиканец.

— Нет, — ответил Пенстивен.

— Тогда какого черта тебя прислали ко мне?

— Понятия не имею. Я в ваших делах ничего не смыслю, — признался Пенстивен.

— Тогда как тебе удалось добраться сюда? Как, если ты такой несмышленый?

— Без особых проблем. Если не считать одного старика, что поджидал меня в пустыне у источника.

— Я его знаю. В лохмотьях, да?

— Ага.

— И ты сумел прорваться?

— Он слегка ранен. Пустяки, ничего серьезного, — пояснил Пенстивен.

Оньяте громко засопел. Видно было по всему, что он крайне взволнован.

— И что теперь от тебя требуется? — спросил он.

— Проехать ещё семьдесят пять миль до трех часов завтрашнего дня.

— Вот как? И куда же ты теперь поедешь?

— Туда, куда вы меня пошлете!

— А я пошлю тебя к черту! — воскликнул Оньяте.

Он вернулся назад и плюхнулся в кресло, жалобно заскрипевшее под тяжестью его туши. Откинувшись на спинку и вытянув ноги, он злобно глядел на Пенстивена.

— Я посылаю тебя к черту, — повторил он. — Чего же ты не идешь?

У Пенстивена хватило ума промолчать. Он чувствовал, что на Оньяте было возложено неподъемное бремя власти, оказавшееся гораздо тяжелее того, что мог вынести на своих плечах этот человек, с завидным упрямством и, тем не менее, тщетно пытающийся справиться со своей непосильной ношей.

— Пошли прочь! — внезапно приказал мексиканец, обращаясь к своим двоим подручным.