Наследник императора - Александр Старшинов

– «…Не стану рассказывать, как мне удалось выведать, что за поручение царя должен исполнить Сабиней. Скажу одно – это было непросто. Так вот: Сабиней отправляется в Дробету, дабы заманить легата в Дакию на встречу с Децебалом и захватить в плен. Предупреди его. Скажи: сведения верные.

Будь здоров!»

– Старый друг? – переспросил Фламма.

– Это Скирон, – пояснил Кука.

– А я-то думал, он ушел на север вместе с дезертирами, – заметил Тиресий.

– Ушел, но теперь, как видишь, вернулся. Писем от него после победы не было ни одного – и вдруг такое…

Кука снова потянулся к кувшину, но Тиресий кувшин отодвинул и спросил:

– Валенс показал письмо легату легиона?

– Легат Мурена отбыл к наместнику в Томы. Так что я решил не терять времени и помчался сюда. Лонгин отбыл?..

– Четыре дня как, пятый пошел, – сказал Тиресий.

– Вот дурак! Как же он поверил Децебалу! Как девица! Ой, лапочка, я на тебе женюсь, только раздвинь ножки! – Кука сплюнул. – А вы-то куда все смотрели?!

– Думаю, легат знал, что его захватят в плен, сам нарочно полез в волчье логово, – проговорил задумчиво Тиресий.

– Но с ним наш старина Гай!

– И что?

– Надо вернуть Лонгина и Приска с дороги! – воскликнул Кука.

– Не догоним, – покачал головой Тиресий. – Они уже далеко. И я Приска предупреждал, что дело опасное.

– Их убьют! – взвыл Кука.

– Нет.

– Откуда ты знаешь? Хотя чего это я, – Кука махнул рукой. – Опять видение…

– Тиресий в пророческом сне видел огро-о-омный алмазный перстень, – похвастался вместо друга Оклаций.

– И что, они вернутся целыми и невредимыми, хочешь сказать? – мигом обнадежился Кука: Тиресию он всегда верил.

– Не вернутся. Их возьмут в плен. – Тиресий упер кулаки в стол, опустил голову.

Кука на миг онемел.

– Что?.. И ты это знал? Знал?! – Кука бросился на предсказателя.

Но Оклаций и Фламма ухватили его за руки.

– Только сегодня утром я это увидел, – признался Тиресий, не поднимая головы. – Когда меня посетили видения. Сегодня, клянусь Немезидой. Да и то смутно, будто в тумане. Я так и не понял, что происходит. А когда прочел письмо, сообразил, что к чему.

– Надо что-то делать… – Кука завертелся на месте, пытаясь освободиться. Но не вышло. – Сколько дней прошло? Ах да, четыре. Не так уж и много. Они же не скачут галопом, едут неспешно. Я догоню их и предупрежу. Я успею!

– Поздно! – покачал головой Тиресий.

– Я догоню! – упрямо заявил Кука. – Приска не брошу. Ни за что. Я и тебя, Тиресий, не брошу, хотя ты и скотина еще та… Алмазный перстень напророчил! Нет чтобы углядеть, как нашего товарища даки веревками вяжут!

– Видений по заказу не бывает. Я тебе не Пифия, чтобы водрузиться задницей на треножник да отвечать туманными фразами на дурацкие вопросы.

– Ладно, отпустите меня! – потребовал Кука, несколько присмирев. Но и после того, как Оклаций и Фламма разжали руки, до конца успокоиться так и не смог. Вскакивал, снова садился. Попытался дотянуться до кувшина – Тиресий не дал. – Но ты углядел алмазный перстень! Потому что ты думал о награде и добыче. А не о нашем товарище! Алмазный перстень, ну надо же! – Кука схватил таблички и кинулся к двери.

– Ты куда? – спросил Тиресий.

– К Требонию! Пусть пошлет нас в погоню за Лонгином!

Друзья не стали его останавливать.

– Тиресий наверняка и алмазов-то не видел в жизни! – бормотал Кука, шагая к принципии. – Вот же лысая задница! Откуда ему знать, что перстень алмазный? Встречали мы таких пустобрехов! Мало их, что ли, на курорте в Байях? – припомнил свое давнее уже прошлое бывший банщик. – Напялят тряпок желтых да зеленых, все руки в перстнях, и огромный хрусталь торчит на среднем пальце. Вот, тычет в нос каждому, глянь, какой у меня алмаз. Алмаз, как же! Так пусть теперь наш оракул скачет в погоню вместе со мной. И Фламму возьму, и Оклация. Все отправимся. Как в старые добрые времена. На любую гору залезем, хоть в эту самую таинственную Сармизегетузу проберемся, чтоб псы Гекаты ее сожрали, но Приска спасем.

Однако, как ни спешил Кука, оторвавшись от остальных и вышагивая по дороге всю ночь уже без коня (несчастная животина захромала, и ее пришлось оставить в кастелле), так Лонгина и не догнал. Только ногу ободрал, споткнувшись о камень, неведомо почему лежащий посреди дороги.

К вечеру прибыли в лагерь Бумбешти остальные: Тиресий верхом на мелкой, но выносливой лошадке, Оклаций, Фламма, Молчун. Молчуна они прихватили с собой в последний момент – потому как прежде Молчун находился при наместнике в Томах, но вдруг объявился в Дробете – не угодил, значит, в чем-то наместнику. Требоний счел за лучшее отправить Молчуна вместе с остальными: о Приске и его друзьях ходили слухи весьма сомнительные. А то, что Молчун служил в Томах палачом[43] (о чем военному трибуну было известно), заставляло Требония опасаться этих парней еще больше.

Не было из старой их компании только Малыша – тот застрял возле машин в лагере Пятого Македонского под началом префекта фабрума.

Кука, все еще заметно хромавший, встретил друзей у ворот лагеря.

– Не догнал, – без тени вопроса в голосе сказал Тиресий.

Кука кивнул.

– Что теперь? – спросил бывший банщик, глядя на Тиресия вопросительно. – Пойдем по следу?

– У нас приказ трибуна: если не догоним Лонгина до Бумбешти, следовать в лагерь на Бистре, передать письмо тамошнему командиру. Значит, на Бистру и отправимся. – Приказ этот давал возможность попытаться догнать Приска уже на той стороне перевала.

Вечером они сидели в принципии, в схоле[44] ветеранов, пили вино с горячей водой и обсуждали предстоящий поход. За окнами завывал ветер не хуже стаи волков, и Кука невольно ежился, представляя, каково это – сидеть в таком лагере зимой.

Впрочем, идти сейчас через перевал было тоже делом нелегким.

– Хочу вот что сказать, – произнес трибун Анний, подсаживаясь к друзьям. – Даже если вы доберетесь до лагеря на Бистре, вам придется остаться там до весны. В горах снег лежит по три месяца, а то и дольше. Не советую вам тащиться зимой ни обратно в мой лагерь, ни через Тапае к Тибуску. Если, конечно, вам жизнь дорога.

– А Лонгин? Приск? – огрызнулся Кука.

– Если даки собирались захватить их в плен, уже наверняка захватили. И спрячут так, что вы никогда не найдете следов. Ваша задача теперь – предупредить гарнизон на Бистре – не исключено, им тоже угрожает опасность.

– Удивительная вещь, Анний, – проговорил задумчиво Кука. – Ты, оказывается, прав: с тех пор как лишился руки, здорово поумнел.

Глава VI

Разрушенное гнездо

Октябрь – ноябрь 857 года от основания Рима

Перевал Вылкан – Банита

Приск следил за Сабинеем, за каждым его шагом, прислушивался к каждому слову. Нет, ничего подозрительного – полное спокойствие и даже какая-то снисходительная небрежность чувствовались в этом опасном варваре. Сабиней всем видом показывал, что даки больше не представляют для римлян угрозы. Даже когда на перевале их встретили два десятка коматов и присоединились к отряду, Сабиней сделал вид, что это всего лишь жест гостеприимства: даки привезли соленое мясо, ячмень, овес, новые попоны и одеяла из плотной овечьей шерсти – такие теплые, что спать под ними можно было в самые сильные морозы. Еще привели свежих лошадей. Командовал вновь прибывшим отрядом уже немолодой комат с клочковатой бородой и недобрым взглядом из-под кустистых бровей. Длинное одеяние из овчины делало его фигуру по-медвежьи огромной. Сделав вид, что римлян он не видит в упор – даже блестящие доспехи Лонгина не произвели на него впечатления, – комат протопал прямиком к Сабинею и торопливо и невнятно заговорил с царским посланцем. Как ни старался прислушиваться к их разговору Приск, в чужой речи разбирал лишь отдельные слова: долина, река, горы, крепость, стены, северный склон… Речь явно шла об укреплениях.

– Это гости царя, – ответил Сабиней громко, – я дал слово их проводить, куда они захотят. Захотят увидеть Баниту – поедут в Баниту.

Комат повернулся, смерил взглядом сначала Лонгина, потом Приска. Неведомо, как почувствовал себя Лонгин, встретив этот «дружелюбный» взгляд, а Приску показалось, что дак прикидывает, какого размера погребальный костер понадобится для римлян, – столько ненависти было в его прозрачных глазах.

– Да, мы хотим увидеть Баниту! – сказал Лонгин с вызовом.

– Значит, мы едем сначала в Баниту, – опять же громко, для своих и римлян, объявил Сабиней. – Великий царь повелел беречь гостей, если надо – на руках нести, но доставить к нему целыми и невредимыми.

Старый комат демонстративно сплюнул, погрозил кому-то невидимому кулаком и ушел. А его отряд остался, присоединившись к людям Сабинея. Даков сделалось теперь почти в два раза больше римлян.

– Путь опасный, – пояснил Сабиней.