Самозванцы - Дмитрий Шидловский

— Дошли, слава богу.

— Так вот почему все путники той эпохи так восхищенно писали о средневековых городах, — негромко, чтобы не услышали люди купца, проговорил Чигирев, обращаясь к Басову. — Когда дни и недели идешь через лесную глушь, а потом перед тобой предстает вот это…

— Этой, — перебил его Басов.

— Что «этой»? — не понял Чигирев.

— Этой эпохи, — пояснил Басов. — Сейчас шестнадцатый век кончается. Живи нынешним днем, иначе худо придется.

Средневековая Москва встретила гостей непролазной грязью. Октябрьские дожди основательно размочили немощеные улицы, а многочисленные пешеходы, всадники и извозчики так основательно перемесили грунт, что местами неосторожный путник мог по колено провалиться в противную хлюпающую жижу. Высокие заборы, срубы постоялых дворов, лай собак, крики уличных торговцев, звон молотов из кузни, стойкий запах дегтя, сена и навоза — окраина столицы буквально оглушила путников.

Ефим почему-то долго мялся, прежде чем расплатиться с попутчиками, охранявшими его Добро, всячески оттягивал момент передачи денег, но потом всё-таки выплатил Чигиреву обещанную сумму и, распрощавшись, двинул свой обоз куда-то к Китай-городу. Оставшись одни, Разведчики быстро нашли постоялый двор, передали лошадей на попечение трактирному слуге, поужинали и с удовольствием растянулись на лавках в снятой на ночь комнате.

— Ну что, какие планы на завтра? — спросил Чигирев, глядя в дощатый потолок.

— Ходим, смотрим, — отозвался Крапивин. — Нам нужно собрать как можно больше информации, прежде чем приступать к активным действиям. Пока поддерживаем легенду: мы — вернувшиеся из Сибири служилые люди. Денег у нас достаточно, но новой службе будем рады. Желательно в Москве и при родовитом боярине. Потолкаемся на базаре, походим по лавкам.

— Ясно, — кивнул Чигирев. — Интересно это будет, увидеть быт настоящей средневековой Москвы.

— Ты лучше помни, что мы тут как на минном поле, — вступил в разговор Басов. — Любая ошибка — и нам хана.

— А не пройтись ли нам сейчас по той Москве? — заметил Крапивин. — Чего время терять?

— Темнеет, — подал голос из своего угла Чигирев. — Ночью здесь запрещено без дела ходить. Дозоры останавливают.

— Прямо как в зоне боевых действий, — фыркнул Крапивин. — Войны-то вроде нет.

— А здесь всегда война и вся страна — зона боевых действий, — усмехнулся Чигирев. — Это у нас, если одно государство на другое нападает — событие. А здесь набеги крымских татар такое же регулярное явление, как прилет грачей весной. Некоторые отряды до самой Москвы прорываются. А как разбойники озоруют, это вы и сами уже видели. Времена неспокойные. И это еще семечки по сравнению с тем, что вскоре начнется.

— А что начнется? — спросил Басов.

— Ну, я же рассказывал, — с легкой обидой в голосе проговорил историк. — Тысяча шестьсот первый год будет неурожайным. Но запасов зерна еще хватит. А вот уже в шестьсот втором и шестьсот третьем придет настоящий голод. Правительство будет принимать отчаянные меры, чтобы накормить людей и сбить цены. Но цена на хлеб всё равно подскочит в двадцать пять раз, а по всей стране будут свирепствовать банды разбойников. Ситуацию удастся стабилизировать только к тысяча шестьсот четвертому году. Но тут в пределы Московского государства вторгнется войско самозванца. Потом еще чуть меньше года относительно спокойной жизни — и такая кровавая баня начнется, что нашим дедам и в Гражданскую войну не снилось.

— Хочется предотвратить? — не спросил, а скорее, сказал Басов.

— Хочется, — честно признался Чигирев. — Вы же видели этих людей. Неужели у вас не возникло желание спасти их?

— А как?

— Это зависит от того года, в котором мы оказались, — ответил историк. — Жаль, что и Ефим не смог нам ничего подсказать. Хуже всего, если в шестисотом.

— Почему? — быстро спросил Басов.

Историк запнулся и замолчал, будто сказал что-то лишнее.

— Давай рассуждать логически, — словно не заметив этого, вступил в разговор Крапивин. — Ты нам говорил, что в шестисотом Романовы подверглись опале. И ты же нам говорил, что Борис Годунов, в отличие от Ивана Грозного, казнить невинных был не склонен. Значит, был заговор Романовых против Бориса.

— И если бы Романовы победили, смуты могло и не быть, — предположил Басов.

— А как? — спросил Крапивин тоном плохого актера, играющего в дрянной пьесе.

— Наверное, господин историк знает, — заключил Басов.

Чигирев сел на лавке.

— Ребята, вы о чем? — тревожно спросил он, — Я о том, что очень не люблю ходить на задание с человеком, который ведет свою игру, — поднялся во весь свой гигантский рост Крапивин.

— Пойми нас правильно, Сергей, — тоже поднялся Басов, — инструкции, которые нам дали, настолько нелогичны… Учитывая, что операцией руководит профессиональный разведчик, мы не можем предположить, что это результат глупости или ошибки. Значит, нас используют втемную. И это нам очень не нравится. Мы предполагаем, что ты каким-то образом осведомлен о планах Селиванова. Так что выкладывай начистоту. Маленькая ложь рождает большое недоверие.

— Но я обещал не разглашать… — после небольшой паузы жалобно пискнул историк.

— Придушу, — ласковым тоном пообещал Крапивин. — И ребята в лесу подтвердят, что ты героически погиб, сражаясь с разбойниками Хлопони. Мне легче идти одному, чем с человеком, которому я не доверяю.

— Пойми, Сергей, — Басов подошел к историку и положил руку ему на плечо, — здесь нет ни прокуратуры, ни милиции. Ты сам сказал, что здесь все живут по законам войны. А мы тем более. На войне свои правила. Если мы увидим, что ты обманываешь нас, то будем считать, что ты действуешь против нас.

— Поверьте, — в голосе историка появилась мольба, — против вас лично ничего не затевалось.

— Не сомневаюсь, — ответил Басов, — но всё же, в чем настоящая цель экспедиции?

Несколько минут историк молчал. Было видно, как в нем борются противоречивые чувства. Но потом он всё же заговорил:

— Селиванов сказал, что наверху принято решение: раз это не наш мир, поэкспериментировать с его историей. В частности, в качестве первой попытки предотвратить смуту. Создана группа экспериментальной истории, руководит которой Селиванов, а я являюсь его первым замом. Мы лишь хотим предотвратить смуту и усилить Россию в этом мире, больше ничего.

— Цели благородны, — заметил Басов. — Но почему их надо было скрывать от нас?

Чигирев удивленно посмотрел на него и, явно смутившись, произнес:

— Селиванов сказал, что ваша задача — обеспечивать операцию, и подробности вам не нужны.

— Хорошо, Селиванов решил поддержать переворот Романовых, — проговорил Басов. — Но как это может предотвратить смуту?

— Григорий Отрепьев был человеком князей Черкасских и Романовых, — пояснил Чигирев. — Скорее всего, Отрепьева использовали как инструмент, чтобы сокрушить власть Бориса Годунова. На освободившееся место должны были прийти Романовы. Фактически этой возможностью воспользовался Шуйский. Но получилось так, что Россия соскользнула в смуту, где все воевали против всех.

— Значит, если помочь Романовым захватить власть сейчас, то и смуты не будет? — уточнил Басов. — Они сами оставят Гришку в дворовых людях, и не будет ни Лжедмитрия, ни польской интервенции.

— Совершенно верно, — повеселел Чигирев.

— Но ведь Михаил и Федор Романовы — это застой и изоляция, с твоих же слов, — заметил Басов. — Стоит ли их поддерживать, если Борис проводит прогрессивные реформы?

— Я сам это предлагал, — вновь смутился историк. — Но потом был вынужден признать определенную правоту Селиванова. Борис обречен. Против него выступает сильное боярское лобби. Не этот заговор, так другой увенчается успехом, А Романовы смогут договориться с боярами. В нашем мире они это сделали. А насчет реформ… можно ведь внедриться в ближайшее окружение Романовых и внушить мысль об их необходимости. При нашем-то знании истории на ближайшие четыреста лет! Вы представляете, какие возможности открываются?!

— Представляю, — с печальным вздохом ответил Басов. — Значит, твоя задача — внедриться в окружение Федора Романова и стать его ближайшим советником. Мы — твое прикрытие. Так?

— Так, — почему-то потупился Чигирев.

— Ясно. Ну, вот и поставили точки над «i», — удовлетворенно покачал головой Басов. — Пойдем, пошепчемся, Вадим.

Басов вышел из комнаты, придерживая рукой саблю. Подхватив свое оружие, за ним направился Крапивин. Историк остался сидеть на лавре, обхватив голову руками.

Когда Басов и Крапивин вышли из избы, на улице уже стояла непроглядная темнота. Слуги и постояльцы разошлись, и друзьям не встретилось ни одной живой души. Ночь была безоблачной и лунной, откуда-то со стороны Москвы-реки по-осеннему веяло холодом и сыростью. На соседнем дворе заливались лаем собаки. Изредка пофыркивали находившиеся в конюшне лошади.