Станешь моей сейчас - Дэни Коллинз

больше всего Ханна восхищалась его глазами. У большинства населения страны глаза были карие, а у Акина - цвета отполированного эбенового дерева. И взгляд этих глаз был подобен оружию. Вот и сейчас Акин внимательно оглядел ее с ног до головы, словно пронзая насквозь.

- Что ты здесь делаешь?

- Доброе утро. - Ханна не могла позволить, чтобы его неодобрение испортило ей настроение. - Иду к зубному.

- Зубной врач сам придет к тебе. - Акин перевел взгляд на ее свиту. - А у ребенка зубов еще нет.

- Да, знаю, - спокойно сказала она. - Но нам захотелось прогуляться.

- Вам? - уточнил Акин.

- Да. - У Ханны не было желания спрашивать у него, правильно ли она поступает. Не извиняться за свое существование - такова была основная идея ее нового жизненного плана. - Хочешь взглянуть на него? Уверена, ты заметишь, как сильно он вырос с того дня, когда ты в последний раз видел его.

- Со вчерашнего дня? - сухо спросил он и, шагнув вперед, посмотрел на малыша.

- Ты видел его вчера? Когда?

- Когда он был у моей матери. Я вижу его каждый день, когда он навещает ее.

- Я об этом не знала. - В ее голосе прозвучало осуждение, и Акин предостерегающе сдвинул брови.

- А тебе надо знать?

- Ты это скрываешь?

- Нет.

- Ты берешь его на руки?

- Зачем?

- Почему нет?

- А зачем тебе знать? - У Акина дернулась щека. - Меня ждут дела. Поговорим об этом в другой раз.

Он собрался пойти дальше, и Ханна против воли выпалила:

- Приятного дня, дорогой!

Акин на мгновение содрогнулся, как будто его спину пронзила стрела, а затем, не обернувшись, пошел прочь.

Долгие годы Акин был вынужден подчищать за братом, склонным к всяческим проказам. Затем ему пришлось пережить период неопределенности, который закончился рождением Касвара, и теперь он всем сердцем желал вернуть свою жизнь в прежнее русло. Однако стоило ему выйти из лифта и увидеть Ханну, гуляющую по дворцу, как по Центральному парку, и он снова ощутил, что земля уходит у него из-под ног. С этим он смириться не мог.

Естественно, он не стал ругать ее при всех, однако вознамерился сурово отчитать и напомнить, что ее задача - помогать ему воспитывать умного и знающего короля, а не усложнять все дело.

Он направился в ее покои кратчайшим путем: через коридор, соединяющий их спальни. Когда он повзрослел и переехал в это крыло, эти покои были специально выделены для его жены. И теперь его женой была Ханна, только почему-то, идя по короткому коридору, он чувствовал себя так, будто совершает нечто запретное. Что такого в том, что он хочет просто поговорить с ней? Ведь в этом нет ничего сексуального!

Однако, несмотря на все его усилия, Ханна пробуждала в нем именно сексуальные фантазии. Он не мог забыть картину, увиденную в родильной палате: Ханна, обнимающая его новорожденного племянника. В тот момент его сердце вдруг расширилось и ожило. В глубине души возникло сожаление о том, что он не был рядом с ней в трудный момент. Доктор тогда отвел его в сторону и напомнил о том, что Ханна еще некоторое время не сможет исполнять супружеские обязанности. С того дня Акин неустанно повторял себе, что их брак - платонический. Ведь он сам предупредил об этом Ханну и не кривил при этом душой.

То было тогда.

А потом Ханна наблюдала за ним во внутреннем дворике. И впоследствии он часто фантазировал, как выходит во двор и видит ее, обнаженную, в бассейне. Фантазия обычно заканчивалась тем, что он овладевал ею.

До чего же все эти мысли мешали ему! Вот она стоит перед ним, одетая скромно, как все женщины его страны. Но откуда вдруг у нее, черт побери, взялась такая роскошная грудь! Прислали по почте? Ему стоило огромного труда не таращиться на нее, как подростку.

Вот и сейчас мысли о ее груди отозвались возбуждением во всем его теле. Надо было охладиться под душем, прежде чем идти к ней!

У двери в ее спальню не было звонка - ведь коридор предназначался только для них двоих. Обе двери вообще представляли собой завешенные тонкой тканью решетки, через которые в коридор проникали воздух и свет.

Акин уже собрался постучать, но понял, что это глупо. Ведь она его жена. Пусть он второй в очереди к трону, но в этом крыле он полновластный хозяин. Поэтому он просто открыл дверь и вошел. И наткнулся на горничную, взбивавшую подушки.

Девушка удивленно вскрикнула и поспешила поклониться, а потом дрожащей рукой указала на столовую, откуда доносился голос Элвиса Пресли, певшего о Рождестве.

Пройдя в комнату, Акин увидел, что Ханна, уже без абайи, танцует под музыку, плавно покачивая бедрами. Ее короткие волосы были зачесаны набок и украшены заколками с керамическими розами. Голубое платье с длинными рукавами оттеняло ее нежную кожу и оставляло открытым лишь неглубокий вырез. Тонкая ткань облегала ее соблазнительное тело и стекала вниз красивыми волнами.

В Акине вспыхнула страсть. Его жена очень-очень горячая женщина!

Заметив его краем глаза, Ханна вздрогнула и покраснела.

- Ой, привет, - смущенно проговорила она.

На столе лежало с десяток подарочных коробок. Акин понял, что до его прихода она упаковывала подарки, перевязывая коробки яркими лентами и прикрепляя бирки с именами. В стороне стояли картонные коробки с шоколадом, книгами и разноцветными шарфами.

- Ты все это отправляешь в Нью-Йорк?

- Это для моих помощниц. И для персонала Касвара. Его обслуживает тридцать человек! Я приготовлю тридцать один подарок. - Она усмехнулась. - Естественно, я учитываю и бригаду, что была на родах. А сегодня добавила в список своего зубного. Он сказал, что сможет пораньше снять брекеты, если я пообещаю, что буду прилежно носить ретейнер.

- Мы не празднуем Рождество.

- Знаю. Это просто знак благодарности, который я планирую вручить двадцать пятого декабря. Я уже пригласила всех на кофе и пирожные. Ты проведешь день с нами?

- С нами?

- С Касваром и со мной.

Она наклонилась над столом и стала собирать обрезки лент и бумаги, при этом кулон повис у нее на шее и привлек внимание Акина к ее груди. От возбуждения у него пересохло во рту. Ханна бросила на него взгляд, и он понял, что она ждет от него ответа на вопрос, о котором