В команде Горбачева - взгляд изнутри - Вадим Медведев

Подлинным откровением для общественности стали книги, десятилетиями пылившиеся в рукописях или лежавшие в "спецхранах". Среди них "Дети Арбата" Анатолия Рыбакова, "Белые одежды" Владимира Дудинцева, "Зубр" Даниила Гранина, "Новое назначение" Александра Бека, "Ночевала тучка золотая" Анатолия Приставкина, книги авторов русского зарубежья.

Ошеломляющее впечатление произвел фильм Тенгиза Абуладзе "Покаяние". Появились новые, яркие и острые спектакли. Ученые получили доступ к ранее запретным произведениям Бухарина и Троцкого, экономистов Кондратьева и Чаянова, философов Соловьева и Бердяева, нетрадиционных историков. Начался бурный процесс переосмысления исторических событий и личностей средствами публицистики, литературы и искусства. В своей основе он носил здоровый творческий характер, но, естественно, не обходился без субъективных увлечений, односторонности, перехлестов, а порой и прямого искажения исторических событий. Одна полуправда нередко подменялась другой.

Надо было активно включиться в этот процесс, чтобы не утратить влияние на него, выработать свои критерии и ориентиры.

Откровенно говоря, весной 1987 года, когда в наших внутренних дискуссиях возник этот вопрос, я высказался против массированного перенесения огня с брежневского периода на 20--50-е годы и как раз не по принципиальным мотивам, а по мотивам своевременности. Я говорил Горбачеву, что еще мало сделано реального в обновлении страны, решении назревших проблем, чтобы можно было на это опереться в критическом осмыслении пройденного пути. В перенесении огня с брежневского застойного периода на предшествовавшие этапы в немалой степени заинтересована определенная журналистская братия, повязанная активным прославлением успехов брежневского правления.

Я считал также, что нельзя проявлять односторонность, давать полный простор одним мнениям, настроениям и ограничивать или вытеснять другие. Это недемократично. В идеологической сфере должен быть представлен весь спектр мнений, суждений, а сама жизнь отберет то, что правильно.

Такую позицию я излагал не только в узких беседах, но и на заседании Политбюро. Но когда в практическую плоскость встал вопрос о подготовке доклада к 70-летию Советской власти и начали вырисовываться его основные контуры, стало ясно, что без обращения к Октябрю и к последующим этапам развития страны -- исключительно сложным и болезненным -- обойтись невозможно. Горбачев пришел к выводу, что прежде чем выступать с докладом на 70-летии Октября эти вопросы, ввиду их первостепенной политической и идеологической важности, придется вначале обсудить не только на Политбюро, но и на Пленуме ЦК.

Припоминаю, что еще в середине июля Михаил Сергеевич пригласил к себе секретарей ЦК и ознакомил их с материалами комиссии Шверника по расследованию политических процессов 30-х годов, созданной при Хрущеве. Это расследование было закончено в 1962 году, а выводы представлены в ЦК. Хрущев информировал о них членов тогдашнего Президиума, но дальнейшего хода им не дал. О содержании этих материалов знал Брежнев, впоследствии они докладывались Андропову и Черненко, но до последнего времени лежали без движения.

28 сентября Горбачев вернулся к этому вопросу и по его предложению была создана комиссия по пересмотру дел 30--50-х годов в составе Соломенцева, Яковлева, Чебрикова, Лукьянова, Разумовского, Болдина и Смирнова (директора ИМЛ). Ей переданы материалы комиссии Шверника, а по мере готовности выводов они докладывались Политбюро. После ухода Соломенцева на пенсию, работу комиссии возглавил Яковлев, а я вошел в ее состав.

В принципе было ясно, что все эти дела сфабрикованы, а потому имелись все основания для того, чтобы поставить вопрос о законности политических процессов 30-х годов в целом, независимо от того, какие обвинения предъявлялись к репрессированным лицам, к каким оппозициям в свое время они принадлежали или наоборот, не принадлежали (последних оказалось подавляющее большинство). Что касается идейно-политических течений в 20-е годы, то они требуют научного анализа и оценки. В таком духе высказывал свое мнение Горбачеву. Позднее я убедился, что работа по оценке процессов 30--50-х годов была необходимой не только с юридической, но и с политической, да и просто с человеческой, точки зрения.

Перед нашими глазами прошли сотни и тысячи исковерканных судеб, в подавляющем большинстве ни в чем не виновных, честных и чистых людей, искренне преданных партии и социализму. В конце пришлось все-таки принять и общее решение об отмене незаконных решений "двоек", "троек" и особых совещаний.

К началу 1990 года реабилитация жертв сталинских репрессий в основном была завершена. Всего реабилитировано 807 тысяч человек, репрессированных по решениям "троек", "двоек" и "особых совещаний", а также 31 тысяча 342 человека по решениям судебных и прокурорских органов. Отказано в реабилитации 21 тысяче 333 лицам -- карателей в период Отечественной войны и других преступников, их пособников, а также бывших работников административных органов, уличенных в фальсификации уголовных дел. В пятидесятые годы было реабилитировано 737 тысяч 182 человека, но тогда рассматривались лишь дела тех, кто оставался в живых.

Всего же за 1917--1990 годы по обвинению в государственных преступлениях было осуждено 3 миллиона 853 тысячи 900 человек, из них 827 тысяч 995 -- расстреляно. К этому надо добавить 2 миллиона 300 тысяч депортированных, не говоря уже о жертвах голода и других лишениях.

Тягчайшие преступления сталинского режима никогда не будут забыты!

К работе над юбилейным докладом я подключился в середине сентября. До этого над ним вместе с Горбачевым трудились Яковлев, а также Фролов и Черняев, ставшие к тому времени помощниками Генсека. Моя роль состояла в изложении современных проблем перестройки, прежде всего в экономической области.

Ознакомившись с уже имевшимися материалами, я убедился, какая огромная и принципиальной важности работа проведена Горбачевым, и вместе с тем, сколько еще надо сделать, чтобы довести доклад до необходимых высоких кондиций. Дал Горбачеву свои развернутые замечания и предложения. Они, по-моему, представляют определенный интерес, и не только с содержательной точки зрения, сколько, как иллюстрация характера внутренних дискуссий в команде Горбачева, уровня критичности и т. д.

Привожу некоторые из них по своей записке:

"Считаю ненужным, искусственным введение понятия "развивающийся социализм" (на нем настаивал Фролов, предлагая вынести его даже в название доклада). Оно представляется мне тавтологичным, ибо подлинный социализм только и можно мыслить как развивающуюся систему. Кроме того, эта формула вызывает ассоциации с понятием развитого социализма. Да и вообще, стоит ли концентрировать внимание вокруг определений, понятий, терминов, тем более, канонизировать их, повторяя ошибки прошлого".

"...В отношении идейно-политических течений в 20-е годы -- как левой, так и правой оппозиции -- следовало бы больший акцент сделать не столько на личностных мотивах борьбы за власть, сколько на содержании тех или иных идейно-политических платформ. Особенно это относится к троцкистской оппозиции, о которой у многих очень смутное представление. Прояснить этот вопрос еще важно и для того, чтобы отмежеваться от авантюризма в политике, от идеологии насаждения мировой революции, насильственных методов социалистического строительства. Это не утратило актуальности и сегодня."

"...Более обстоятельного рассмотрения заслуживает проблема международных условий развития нашей страны. Ведь в прошлые годы сложился стереотип, согласно которому именно положение страны во враждебном окружении явилось, якобы, главным фактором ограничения демократии, усиления централизма, да и вообще возникновения всего того, что принято называть последствиями культа личности."

"...С моей точки зрения, оказались обедненными и характеристики периода торможения, предшествующего перестройке, не раскрыта, хотя бы в принципиальном виде, острейшая ситуация, сложившаяся в стране. А потому и обоснование перестройки получилось несколько односторонним, отличающимся от того, которое давалось в предыдущих выступлениях Горбачева и соответствующих документах. Получилась примерно такая схема: в 20-е годы отступили от Ленина, от принципов социализма, после 1953 года пытались поправить дело, но не довели его до конца, а вот теперь, "на новом витке исторической спирали... возрождаются во всей чистоте идеи Октября."

"...Слов нет, в процессе перестройки общество должно освободиться от наслоений прошлого, восстановить ленинские принципы социализма, но ее нельзя понять и вне задач обновления общества под влиянием новых исторических факторов и прежде всего научно-технической революции. Если об этом не сказать, то само возникновение стагнации и предкризисной ситуации, содержание процесса обновления не могут быть раскрыты достаточно полно и глубоко. "