Что-то со мной не так (сборник) - Лидия Дэвис

6

Иногда у Василия возникало подозрение, что над своими статьями он работает только потому, что ему нравится писать авторучкой с черными чернилами. Он, например, не мог написать ничего сто́ящего шариковой ручкой. И работа совсем не шла, если он пользовался синими чернилами. Когда они с сестрой играли в джин, он любил вести счет – однако если под рукой был только карандаш, он предоставлял делать записи сестре.

Ручка нужна была ему и для других занятий: он составлял списки на клочках белой бумаги и хранил их сложенными в маленькие стопочки. В одном списке перечислялось то, что он должен будет сделать, когда в следующий раз поедет в город (походить по беднейшим кварталам, сфотографировать некоторые улицы), во втором – что он должен сделать перед отъездом в город (сходить к озеру, совершить прогулку длиной в целый день). На еще одном листке он набросал гипотетическое расписание идеального дня, выделив время на физические упражнения, работу, серьезное чтение и переписку. Далее шел список снаряжения для отдыха на лоне природы, куда входили складной письменный столик и портативная плитка, – общий вес не должен превышать сорока фунтов. Были и другие списки – к примеру, список неразрешимых проблем, с которыми он столкнулся при изучении иностранных языков, сюда же прилагался список источников для поиска ответов (к списку того, что должен сделать в городе, он приписал: сходить в библиотеку).

Но вместо того чтобы помочь ему упорядочить жизнь, эти списки, наоборот, ее осложняли. Работая над таким списком, он, бывало, отправлялся в какую-нибудь комнату проверить название книги или дату и начисто забывал, зачем туда пришел, отвлекшись на другой незавершенный проект. Он получал от самого себя множество не связанных друг с другом указаний, которых не мог запомнить, и порой целое утро безрезультатно метался из одной комнаты в другую. Странный провал существовал у него между намерением и действием: сидя за письменным столом, но не работая, он мечтал о совершенстве во многих отношениях, и это приводило его в приятное возбуждение. Но стоило ему сделать шаг к достижению этого совершенства, как его охватывала неуверенность перед лицом предстоящих задач. Случались дни, когда он просыпался, придавленный таким тяжким грузом уныния, что не мог выбраться из постели, и оставался лежать в ней весь день, наблюдая, как солнечный луч постепенно переползает через пол и движется вверх по стене.

7

Представление Василия о себе. Василий был исключительно здоровым, подвижным и бесстрашным мальчиком – так он продолжал думать о себе и теперь. Даже став жертвой множества болезней, которые следовали одна за другой почти без перерыва в течение нескольких лет, он продолжал считать каждую из них чем-то неожиданно свалившимся – и даже занятным – для мужчины с таким отличным здоровьем, как у него. Он упорно не желал признавать, что становился слабым, пока однажды его сестра, заехавшая навестить его, когда он страдал мучительным приступом синусита, со свойственной ей прямолинейностью не заявила, что в жизни не видела человека, который бы так часто болел.

После этого он некоторое время занимался йогой и каждое утро стоял на голове, поскольку, как было написано в руководстве, это «очищает придаточные носовые пазухи и одновременно перераспределяет вес всего организма». (Его домашняя работница иногда находила его уставившимся вверх на складки собственного живота, с подбородком, прижатым к щитовидной железе.)

Он принял решение питаться более разумно и употреблять белки только в виде йогурта.

Витамин D, как было сказано в другой книге, которой он руководствовался, труднее всего получать в достаточных количествах через продукты питания, но он вырабатывается в коже самим организмом под воздействием солнечных лучей, причем в западных областях (в Северном Гемпшире) наиболее благоприятные для этого часы – с десяти до двух, а месяцы – с мая по сентябрь. Соответственно, утром первого мая Василий, обнажив максимально возможно всю площадь кожи, подставил себя слабому солнцу и, дрожа от холода, полчаса пролежал у себя на заднем дворе, пока терпеть стало невмоготу, после чего сдался. Позднее, летом, он решил совмещать стояние на плечах и солнечные ванны. Вышел на солнце в полдень и устремил ступни к небу, но, почувствовав головокружение, тут же утратил интерес к процедуре и на время бросил как йогу, так и солнечные ванны.

Универсальный ключ ко всему, решил он, – это отдых.

8

Внезапно прозрев, Василий увидел чудовищное несоответствие между собственным представлением о себе и реальностью. Он восхищался собой и временами чувствовал легкое превосходство над другими, но не из-за того, что́ представлял собой в действительности или сумел из себя сделать, а скорее благодаря тому, что он мог бы сделать, что собирался сделать в ближайшем будущем, совершить в предстоящие годы и чем он станет в один прекрасный день и уже навсегда. Также его восхищала храбрость собственного духа. Иногда он мечтал о препятствиях, которые преодолеет, снискав славу, – например, о смертельной болезни, слепоте, наводнении или пожаре, во время которых он спасет много жизней, о вынужденном бегстве с долгим переходом через горы, о каком-нибудь драматическом поводе встать на защиту своих убеждений. Но из того, что совершить подвиг в подобных обстоятельствах гораздо легче – во всяком случае, уж никак не труднее, – следовало, что самым трудным препятствием из всех является как раз скука его нынешнего существования.

Одной из важнейших для него задач было не забыть, чего он желал достичь в жизни. Другой важной задачей было не спутать романтическое представление о себе – например, как о враче-подвижнике в Африке – с реальными возможностями. И он старался не упускать из виду тот факт, что он – взрослый человек, живущий во взрослом мире и имеющий обязанности. Это было нелегко: он мог вдруг поймать себя на том, что сидит на солнышке и вырезает бумажные звезды для рождественской елки, в то время как другие мужчины трудятся, чтобы содержать свои большие семьи, или представляют свои страны в дальних краях. В моменты тяжкого правдоискательства, сознавая такую двойственность, он раздражался оттого, что сам взваливает себя на себя, словно он непрошеный гость у себя же.

9

Заторможенность Василия. В середине зимы умер брат Василия. Отец попросил его съездить на квартиру брата и разобрать его вещи. Брат Василия жил один, в городе. Василий никогда у него не бывал, потому что в последние годы брат не хотел его видеть.

На входной двери было множество замков, Василий не знал, какие из них заперты, а какие нет, поэтому понадобилось много времени, чтобы войти в квартиру. Оказавшись наконец внутри, он был ошеломлен царившими там убожеством и пустотой: квартира выглядела как жилье очень бедного человека. Стены и полы были голыми. Мебель – ветхой, да и было-то ее всего ничего.

Василий обошел комнаты. Следы пребывания брата виднелись повсюду. В ванной сеть черных отпечатков пальцев окружала выключатель света. В ванне валялось кольцо, корка грязи покрывала раковину и унитаз. Один из углов кухни был забит стеклянными бутылками и банками. Шелуха и зубчики чеснока усеивали стол, словно снег. Было такое впечатление, что брат может в любой момент вернуться.

Василий прошел в гостиную. Из предметов мебели здесь были только письменный стол, шкаф, несколько стульев и незаправленная постель, из которой брата увезли в больницу. На полу под окном – кипы бумаг и свалившаяся стопка блокнотов. Василий порылся в них и ничего не нашел. Он выдвинул складной деревянный стул на середину комнаты и сел. Посмотрел в окно на кирпичные стены жилых домов, стоявших впритык друг к другу и окружавших внутренний двор с чахлой акацией посередине.

Василий попытался думать о брате – сутулая грузная фигура, замедленная речь, неуверенность. Но мысли его разбегались. В комнате было сумрачно, несмотря на то что солнце сияло на близлежащих домах. У соседей что-то шарахнуло в стену за кухонной плитой, и тут же со стуком распахнулась дверь на лестничную площадку. Василий начинал дремать, уткнувшись подбородком в лацкан пальто.

Разбуженный тишиной, он испуганно оглядел комнату, совершенно ему не знакомую. Теперь солнечный луч падал на одну стену. У Василия и его брата была большая разница в возрасте. Самыми ранними воспоминаниями Василия о брате были его отъезды, возвращения и вновь отъезды. Брат возвращался домой тихо и так же тихо уезжал. А Василий всегда торчал у окна, поджидая его и сгорая от нетерпения. Это было задолго до того, как его восхищение братом угасло. В любом случае к тому времени у брата не было никакого желания его видеть.

Василий встал со стула и расстегнул пальто. Он начинал немного нервничать. Разве так ведет себя ответственный человек? – спросил он себя. Он пришел разбирать вещи брата, ему уже следовало бы сейчас заканчивать, а он вместо этого целый час, не меняя позы, просидел на стуле. Интересно, что бы делал брат на его месте? Вообще не пришел бы в его квартиру. Он бы даже на похороны не пришел.