Гиблое место - Марина Серова

Мотоцикл был скромный, но Андрюшка воображал его по меньшей мере «Ямахой», а по большей — «Харлеем».

Быстро взлетев по ступенькам, я постучалась и, услышав, что войти можно, оказалась прямо перед Андрюшкой, который по-прежнему вчитывался в «женский роман» с таким серьезным видом, как будто читал Откровение Иоанна.

— Привет, — бросила я, усаживаясь напротив и доставая сигарету. — Ну, что у нас нового?

— У нас ничего. Тебе я вот что приготовил. Можешь посмотреть. За последние три года из милиции уволилась масса людей, но самыми любопытными личностями являются вот эти четверо. Первая — самая подозрительная.

Он задумчиво повертел фотографию.

— Лицо у нее, знаешь ли, такое… Склонное к преступлениям, я бы сказал. Хотя на этой фотографии она старается выглядеть простодушной девочкой, но я первым угадал, сколько преступных замыслов может роиться в этой прелестной белокурой головке…

— Про нее можешь рассказывать сказки себе на ночь, — фыркнула я. — Вот уж ее преступные замыслы мне известны в первую очередь.

Я посмотрела на собственную фотографию, и она мне вполне понравилась. Симпатичная такая мордашка.

— Кстати, в данный момент это дитя совершенно невинно, — сообщила я. — В момент фотографирования оной она еще не познакомилась с неким Андреем Мельниковым, посеявшим в невинной, детской и открытой душе первые ростки развращенности…

— Ты никогда не думала всерьез о карьере адвоката? — почесал затылок Андрей. — Ладно. Раз ты полностью отвергаешь эту… — он сощурил глаза, пытаясь прочесть новую Иванову, — то давай посмотрим следующего типуса.

— Давай, — согласилась я.

— Игорь Гордеев. Знаешь, куда ушел?

— Нет, откуда? И Игоря я этого не знаю…

— Красивый, кстати, парень. Жаль, что ты с ним не познакомилась. Может, поженились бы. И меня бы терроризировать перестала, Т. Иванова…

— Никогда, — заверила я его. — Я родилась специально затем, чтобы отравить твои лучшие годы своим присутствием.

— Так вот, Игорь Гордеев с преступниками не связан, но ушел он в духовную семинарию. Которую и должен закончить в этом году.

— Молодой?

— Двадцать пять лет.

— Не проходит. Он же не старец!

— А старцы, дорогуша моя, могут быть и молодыми. Только Гордеев и правда мне кажется чистым. Попробуй встретиться с ним. Поговори…

Он кинул мне его фотографию.

Вот это сюрприз!

Я обалдело уставилась на этого красавчика. Да уж…

— Что? Ты его знаешь?

— Нет пока, но…

Я подняла глаза.

— Он был там. Может, он и не старец, но скорее всего посредник…

Потому что с фотографии на меня смотрел коротко стриженный и безумно молоденький, с оттопыренными ушками мальчик, чьи глаза с длинными ресницами были настолько хороши, что их вряд ли забудет любая женщина. Не то что такая ценительница прекрасного, как я.

Второй тип, представленный мне Андреем, заставил меня схватиться за сердце.

— О, господи! Только не показывай мне толстомордика в очках! — взмолилась я.

— А что?

— Ничего, — буркнула я, рассматривая оплывшую физиономию с таким запоминающимся носом. Картошка…

— Этот был уволен за взятки. Бывший опер. Зовут его Василий Калинин. Куда подевался — не знаю. Но с криминалом связан, это точно…

Я кивнула.

— Вот банда! — в сердцах воскликнула я. — Надо же, так и крутятся в одной компании!

— Они друг друга не знали. Игорь работал в оперативке. Следователь. Как и я. Так что вряд ли он входил в контакты с Васей, тем более что Вася изображал из себя крутого владыку в моем районе. А Игорь пахал в Волжском РОВД и к нашим пенатам никакого отношения не имел.

— Значит, они теперь спелись, — мрачно предположила я. — Ладно, показывай мне толстомордика в очках, и я отправляюсь в кусты рыдать, плакать и заламывать в исступлении руки по поводу собственной глупости.

Он странно так взглянул на меня и протянул фотографию.

— Ну хоть не она, — облегченно вздохнула я.

Но и на этот раз я узнала рожу. Хотя живьем его никогда не видела.

— Грызун… — удивленно прошептала я.

— Ага. Он самый. Сейчас в розыске. И к религии никакого отношения не имеет. Он уже пять лет как ушел в отставку, по состоянию здоровья. Начал заниматься бизнесом, связанным с теневиками. Личность крупная. Потом скатился до самого дна.

— А что у него со здоровьем?

— Психика. Склонность к садизму. Сейчас разыскивается за то, что издевался над молоденьким парнишкой, да так, что бедолаге приходится до сих пор лечиться. То есть, помимо садизма, у него еще и склонность к гомосексуализму. Нравится он тебе?

Я замотала головой, отдавая ему эту богомерзкую рожу.

— Ну как? Удалось мне тебе помочь?

Я кивнула.

— И кого ты больше всех подозреваешь?

Я улыбнулась и проворковала:

— Конечно, Т. Иванову. У нее самая бандитская рожа из всей четверки. Кстати, а кем был раньше Грызун?

— О, он был крупным парнишей! Полковник милиции, милая моя. Глеб Скоробогатов. Слышала о таком монстре?

Я присвистнула. Про эту шишку на ровном месте мне многое довелось услышать. Посмотреть, правда, ему в мелкие глазки не пришлось. Ушел раньше…

— Спасибо, милый, — чмокнула я Мельникова в щеку. — Отечество тебя не забудет в трудную минуту.

— За тобой — пиво, — усмехнулся он.

— Когда вернусь с победой, — пообещала я.

— Не забудь про мой телефон и будь осторожна…

Я скорчила ему рожицу и, помахав рукой на прощание, поспешила к Леониду Ивановичу.

Я уже опаздывала. И, с горечью осознав, что опять не успеваю ничего поесть, пробурчала в машине:

— Нет, Танька, ты допляшешься до гастрита, а следующим этапом заимеешь язву в собственном желудке… Конечно, он испортится характером — кто же вынесет такие издевательства над своей персоной?

Машина мчалась, как болид, послушная моей сумасшедшей воле.

Через десять минут я остановила ее возле огромного магазина и выпрыгнула, хлопнув дверцей.

Леонид Иванович уже ждал меня десять лишних минут, и мне надо было спешить так, как только было возможно. Я ненавижу, когда мои клиенты меня ждут!

Глава 10

Я оказалась права — мой клиент нервничал.

— Таня, — с плохо скрытой укоризной воскликнул он, — я уже думал, что вы не успеете прийти!

— Извините, Леонид Иванович, так получилось! Я и сама не думала, что задержусь, но обстоятельства оказались сильнее меня…

— Ничего, Танечка, — попробовал успокоить меня он. — Я просто тороплюсь немного — дела, сами понимаете!

Он сказал это с такой важной физиономией, что я почувствовала прилив антипатии.

Сколько уже работаю, никак не могу привыкнуть к тому, что, например, продажа аппаратуры или холодильников считаются куда более важным делом, чем то, чем занимаюсь я. Ну подумаешь, людей каких-то разыскиваю! Вот холодильники — это да… Дело первостатейной важности, скажу я вам. Поэтому Таня сейчас стоит как провинившаяся школьница, хотя она вовсе даже и не прогуливала уроки, а занималась поисками и происками, но что все это по сравнению с клиентом на «мерине», желающим приобрести партию холодильников на случай ядерной войны?

— Так что вы хотели уточнить? — поднял он на меня свои глаза.

— Ваш Дима когда-нибудь говорил о неком Василии? Или Игоре? Эти имена у него никогда не срывались с языка?

— Нет, — пожал он плечами. — Игорь… Если вы имеете в виду друзей Димы, мне кажется, какой-то Игорь был. Из университета. Первокурсник, как и Дима. Но я слышал о нем только пару раз, не больше…

Первокурсник отпадает.

— А Василий? Могу даже подсказать фамилию. Василий Калинин. Вам это ничего не говорит?

Он пожал плечами, не поднимая глаз. Взгляд он сосредоточил на кончике карандаша.

— Калинкин? — переспросил он.

Черт побери, мне это кажется, или он на самом деле делает вид, что не знает?

— Калинин, — терпеливо повторила я.

Он задумался. Некоторое время сосредоточенно жевал губами, как верблюд на выпасе в пустыне, потом поднял на меня свои озабоченные холодильными проблемами глаза и ответил:

— Нет.

Хорошо. Попробуем в лоб.

Я достала фотографии, любезно предоставленные мне на время Мельниковым, разложила их перед носом моего скрытного клиента и спросила, глядя ему прямо в глаза специальным таким взглядиком, которому меня обучил все тот же Мельников:

— А эти люди? Вы видели когда-нибудь кого-то из них?

К троице я присовокупила фотографию Эдика с Риткой в обнимку. Вот будет хохма, если он сейчас ткнет пальцем в Ритку и скажет, что она и есть постылый отец Борис!

Он очень внимательно их разглядывал. Даже очки на нос водрузил.

Потом неуверенно ткнул пальцем в Эдика.

— Вот этот крутился одно время… Но как его зовут, хоть убейте, не знаю…