Дежа вю - Юлия Комольцева

Его беззаботность длилась бы еще долго, отец вполне мог позволить себе это. Но, вернувшись на рассвете с выпускного бала, пьяненький и счастливый, Олег разбудил родителей и заявил:

– Давайте прощаться, шнурки! Я по вам скучать буду ужасно, вы только не забывайте тугриков присылать, лады?

– Андрюша, о чем он? – испугалась мать.

– Иди умойся, – велел отец, – я жду тебя на кухне.

Разговор, случившийся через несколько минут, огорошил обоих.

– Ты нужен мне здесь! – орал батя, который никогда прежде не орал. – Ты что, совсем дебил и не понимаешь простых вещей? Ты думаешь, откуда деньги берутся, а?

– Откуда? – удивился Олег.

– Ох, я вырастил идиота! Ты глаза-то разуй! Пора бы уж!

– Чего пора?

– Делом заняться, а не только девок лапать да вино хлестать.

Олег икнул. Ему казалось, что он объяснил все четко и ясно. В Новосибирске ему делать нечего, ни один институт не подходит для будущего писателя, коим он вознамерился стать. Толком Олег и сам не понимал, зачем ему это надо. Просто все остальное было неинтересно, и ведь нельзя же на самом деле всю жизнь проводить в кабаках. Надо найти взрослое занятие. Он и нашел. Ему всегда нравилось писать сочинения, а по малолетству он даже стихи сочинял. Подростком Олег часто представлял себя в шикарном кабинете за большим дубовым столом, с трубкой в зубах и гусиным пером в руке, а еще с чеховской бородкой и байроновским томным взглядом. Зрелище казалось очень привлекательным. Тишина, благодать, в бокале сухого вина отражается огонь в камине, а за окном штурмуют крыльцо поклонники и поклонницы, молящие об автографе.

В общем-то, это была даже не мечта, а так – набросок. Ему нравились внешние атрибуты профессии, в которой он ни черта не понимал и которую профессией-то назвать было можно только с натяжкой.

Вручая аттестат, директор школы спросил, куда Олег будет поступать, тот пожал плечами и честно сказал, что не знает такого вуза, где бы учили писать книжки. Директор – душевный мужик! – проникся и устроил опрос среди учителей. Вскоре юному беллетристу дана была установка: Литературный институт имени Горького в Москве.

Отлично, подумал Олег, заодно и столицу посмотрю. Предвкушая гордость родителей, чей сын собирался стать не заурядным космонавтом, милиционером или комбайнером, а инженером человеческих душ, Олег всю ночь напролет строил планы и запивал их водкой.

– Пап, я же говорю, – промямлил он теперь, обескураженный отцовским гневом, – я же выбрал дело-то, мне в Москву надо!

– В подвал тебе надо суток на трое, вот куда! Посидел бы, подумал! Какой на хрен писатель, а?!

Отец тряхнул его за шиворот, отвернулся от перегара и посмотрел издали с внезапной надеждой.

– А может, ты пьян просто?

– Пьян, – согласился Олег, – но это ни при чем! Я твердо решил!

– Чего ты решил? – ухмыльнулся недобро батя. – Бумагу марать, задницу протирать в кресле редактора заштатной газетенки?

– Пап, я поступлю в Литературный институт! Причем тут газетенки?! Меня научат книжки писать!

Отец расхохотался. Но как-то невесело.

– Господи, да ты и в самом деле недоумок, – успокоившись, пробормотал он разочарованно. – Ладно, садись, давай попробуем поговорить по-взрослому.

Олег солидно кивнул, великодушно пропустив мимо ушей «недоумка». Мало ли чего не скажешь в запале! Вот только непонятно, почему отец так занервничал.

– Чего ты злишься, пап? Я, конечно, понимаю, первое время мне трудно будет. Талант, он не сразу проявляется и уж точно не скоро признается.

Морозов-старший схватился за голову.

– Значит, ты считаешь себя талантом? – простонал он.

Сын пожал плечами и рассудительно пояснил, что талантами не рождаются, а становятся.

– На какой хрен ты будешь становиться, а? – завопил отец так, что в кухню заглянула встревоженная мать.

Он цыкнул на нее, и дверь мгновенно закрылась с той стороны. Отец перевел тяжелый взгляд на Олега.

– А на что ты будешь жить?

– Так стипендию же дают, – растерянно произнес тот и добавил уже уверенней: – И вы мне присылать будете.

– Вот! – Отец стукнул кулаком по столу. – Вот оно! Присылать будете! Привык на готовеньком! А ты хоть раз спросил, откуда у меня деньги, сынок?

Олег пробубнил в ответ, что и так знает, откуда. Сколько он себя помнил, папа работал в торговле. Последние лет десять – директором самого крупного городского рынка. Ежу понятно, что зарплата там ого-го. Плюс взятки, наверное, добавил Олег нерешительно. Парни в компании на этот счет его достаточно просветили.

– Да ты что, чудак! Без коррупции щас никуда, – смеялись они, когда Олег попытался возразить и вступился за отца, в порядочности которого не сомневался, – ты на батяню-то не наезжай, он у тебя мужик правильный. А перестанет брать, так его снимут, у нас чистеньких не любят.

Где это «у нас», Олег выяснять не стал. И вообще весь этот разговор очень скоро забыл. Было у него такое замечательное свойство психики – любые неприятности он выкидывал из головы легко и безболезненно. И будто бы не было их вовсе.

Сказать по правде, за свои шестнадцать лет он ни разу не расстроился по-настоящему. Хотя поводов для огорчений выпадало предостаточно. Например, несправедливая тройка в четверти по русскому языку. Он, блин, сочинения писал лучше всех в школе, а ему – тройку! Подумаешь, орфография с пунктуацией хромает! Главное же – смысл, и этим самым смыслом все учителя восхищались. А в дневнике – удовлетворительно. Обидно? Еще как! Но – на несколько минут, а потом Олег забывал. Как забывал понравившуюся девчонку, которая пообещала прийти на свидание и не пришла, и вообще в тот вечер ее видели с Петюней из параллельного класса! Петюня этот на днях расквасил Олегу нос по пьяной лавочке, но и собственную несостоятельность в драке Морозов тоже долго не помнил.

Мало ли что он не помнил еще! Побитый бампер новенькой «девятки», которую выпросил у отца погонять. Посеянный бумажник. Кружку теплого пива в жару, когда очень хотелось холодного…

– …Я тебе хоть когда-нибудь в чем-нибудь отказывал?! Ты же нагулялся – во! Бабки – пожалуйста, дома не ночуешь – пожалуйста, двойки приносишь – да хер с тобой!..

– Пап, – робко перебил Олег, – да не было у меня сроду двоек!

– Молчать! Ты бы, дурак, поинтересовался, почему ни разу тебя гаишники не тормознули, почему в кабаки тебя без единого писка пускают.

Олег хотел сказать, что выглядит он старше своих лет, вот и пускают. Но смолчал. Что-то отец разбуянился не на шутку, и это было так необычно, что и мысли у Олега пошли необычные. Никогда он раньше не помышлял, что в кабак могут и не пустить. Или что в шестнадцать лет на машине ездить запрещено.