Твое обручальное кольцо - Элла Лерлэнд

— Надо идти. Увидимся, когда вернусь.

— Удачи тебе.

— Спасибо.

Алан открыл дверь как раз в тот момент, когда вошла Джейн. Он наклонился, поцеловал ее в щеку и кивком указал на Рона.

— Прости, я должен уехать на некоторое время. «Папаша» все тебе объяснит. — И не дожидаясь ответа, сбежал по лестнице в холл.

Одетая в футболку и джинсы, позаимствованные у Энн, Джейн сейчас мало походила на известного детского врача-психолога.

— Случилось дорожное происшествие, — сказал Рон, — и Алана вызвали оперировать маленькую девочку с переломами грудной клетки.

В глазах Джейн появилось неподдельное сочувствие.

— По крайней мере, она в хороших руках.

— Если ее довезут живой до госпиталя.

Даже если все обойдется, малышке придется пройти через ад страданий, пока срастутся раздробленные кости и невыносимая боль перестанет терзать израненную плоть. Будь стойкой, детка, мысленно пожелал Рон, ты справишься.

Тяжелые воспоминания невольно заставили его спрятать руку в карман. Он с трудом выжал из себя улыбку.

— Как Габи? Все обошлось?

— Спит, как ангелочек.

— Значит, сухая?

Джейн улыбнулась.

— Мелкий выпад в адрес ангелочка. Кстати, я пришла предупредить вас с Аланом, что мы с Энн собираемся в магазин.

— В магазин?

Она кивнула.

— За детскими вещами. Энн составила список того, что тебе понадобится.

— Да, конечно. Я не подумал об этом… Возьми мою кредитную карточку.

— Мне будет проще воспользоваться своей, а потом мы рассчитаемся.

Он кивнул.

— Вы ненадолго?

— На пару часиков, не больше.

Рон нахмурился.

— А как же девочка?

— Я оставлю в холодильнике бутылочку. Подогреешь до комнатной температуры, только не забудь перед этим снять с нее соску.

Рон представил себе жуткую картину обожженного детского горла.

— А если молоко будет слишком горячим?

Джейн в это время расправляла закатанные рукава футболки. Мягкий трикотаж придавал ей какой-то трогательно беззащитный вид. Подняв голову, она быстро улыбнулась Рону, и он вспомнил, как подростком жутко стеснялся, поглядывая на хорошеньких женщин.

— Тогда прежде проверь молоко. Капни несколько капель на руку и поймешь.

Рон выпрямился.

— Да-а-а? — протянул он, вложив в свои слова весь сарказм, на какой был способен. — И как, ты полагаешь, я это сделаю — зубами?

Он ожидал неловких извинений, смущенного взгляда, осторожной жалости, которую ненавидел так же сильно, как свое отражение в зеркале в полный рост.

Однако вместо этого Джейн состроила нетерпеливую гримаску.

— Если это поможет, попробуй зубами. — И посмотрев на часы, холодно добавила: — Мы рассчитываем вернуться к шести, а если запоздаем, пеленки найдешь на комоде возле кроватки.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и вышла.

Джейн держала крохотную — как для куклы — рубашечку с маленькими розовыми оборками.

— Тебе нравится?

Энн перестала перебирать плюшевые конверты для новорожденных.

— Очень хорошенькая, — ответила она подруге с нежной улыбкой, — но, боюсь, уже через неделю или две будет слишком мала.

Джейн нехотя сложила прелестный крохотный наряд.

— Почему я чувствую себя так, словно сильно поглупела?

Энн рассмеялась.

— Когда я носила Ронни, то прочла все книги, не пропустила ни одной лекции для молодых матерей в клинике, даже самостоятельно составила идеальный распорядок дня для новорожденного. Если хочешь знать, я была основательно подготовлена.

— Мне ли не знать? — заметила Джейн холодно. — Вспомни, как ты разбудила меня в три часа ночи, потому что не могла решить, какие подгузники лучше — непромокаемые или матерчатые. — Джейн покачала головой. — Если честно, мне в тот момент было решительно все равно, какие ты выберешь.

Щеки Энн залила краска.

— Да, но ты же помнишь все наши разговоры о том, что от подгузников бывает сыпь, что они вредны и тому подобное.

Джейн подняла руку.

— Прошу тебя! Побереги все это для Рона. Я всего лишь тетушка на общественных началах.

Энн отложила шесть конвертов разных размеров и расцветок и прибавила их к стопке белья, уже лежащего на столике у кассы.

— Рон, кажется, собирается нанять няню?

— Конечно, ему придется сделать это. По крайней мере, до тех пор, пока Габи не подрастет. Он утверждает, что не любит детей.

Энн взглянула так же испуганно, как и Джейн, когда она впервые услышала от него это признание.

— Ты шутишь? Да он с ума сходит по Милли и Рону! Только позволь ему, и он их совершенно избалует!

— Я напомнила ему об этом. Он сказал, что тут совсем другое дело.

Джейн добавила к стопке белья пушистое радужное покрывало.

Энн покачала головой.

— Вообще, конечно, мысль о том, что Рон станет отцом, немного настораживает.

Джейн вопросительно посмотрела на подругу.

— Почему? Из-за его увечья?

— О Господи, нет! Скорее всего, дело в его чисто мужском характере. Сплошные острые углы и грубоватая внешность. Трудно представить, как он играет в куклы, выбирает школьную форму или обсуждает с дочерью жизненные проблемы.

Джейн прикусила губу, раздумывая, насколько ей следует быть откровенной. У Рона слишком развито чувство порядочности, и оно могло толкнуть его на поступки, о которых он потом пожалел бы.

— Он не говорил много, но смерть Марии тяжело подействовала на него, — сказала Энн.

— В глубине души Рон очень эмоционален. Вся беда в том, что он сам не знает об этом.

— Или, может быть, справляется со своими переживаниями совсем не так, как мы.

— Так поступает большинство мужчин.

Энн кивнула.

— Но он не такой, как большинство мужчин, не так ли? Я не имею в виду увечье.

— Да, Рону нравится выводить человека из равновесия.

Добиться этого, а потом полночи потратить на попытку стереть воспоминание о коротком поцелуе, который означал лишь утешение, а кончился Бог знает чем.

— Ты бы видела его во время скачек! — Энн закатила глаза. — Он в седле. Густые черные волосы до плеч, дьявольская улыбка. Господи, я просто не представляю, чтобы кто-нибудь мог устоять перед ним в дни его молодости.

Или позже, добавила про себя Джейн.

— Вчера вечером он кое-что поведал о своей жене. Несомненно, она ушла от него уже беременной, причем отцом ребенка был его лучший друг.

Энн удивленно вскинула брови.

— Он сам сказал тебе об этом?

Джейн кивнула.

— Помимо всего прочего. А что?

Энн прислонилась к прилавку.

— Джейн, Рон уже пять лет мне и Алану как брат, и никогда… ни одного раза, слышишь, не говорил с нами о своей бывшей жене!