Очищение армии - Герман Смирнов

…В тот период – конец 1936 г. – начало 1937 г. – в Праге происходили секретные германо-чехословацкие переговоры. Конечно, это были не переговоры в полном смысле этого слова, а полуофициальные зондажи, которые вел президент Бенеш с гитлеровскими представителями Альбрехтом Хаусхофером и графом Траутмансдорфом. Цель зондажей состояла в том, чтобы найти приемлемую форму удовлетворения гитлеровских претензий к Чехословакии и добиться улучшения германо-чехословацких отношений. И вдруг в начале февраля 1937 г. немцы прекратили переговоры. Прага встревожена…

Посланник Чехословакии в Берлине В. Мастны получает указание встретиться с графом Траутмансдорфом. По завершении встречи посланник пишет 9 февраля президенту Бенешу: «Действительной причиной решения канцлера (Гитлера. – Примеч. авт.) о переносе переговоров является его предложение, основывающееся на определенных сведениях, которые он получил из России, что там в скором времени возможен неожиданный переворот, который должен привести к устранению Сталина и Литвинова и установлению военной диктатуры».

Проходит полтора месяца, и 20 марта Маетны посылает телеграмму Крофте, в которой повторяет информацию, согласно которой Гитлер якобы располагает сведениями «о возможности неожиданного и скорого переворота в России… и установлению военной диктатуры в Москве…»

Итак, президент Бенеш располагает информацией о предстоящем «заговоре» в Москве, но никаких шагов не предпринимает. Он выжидает. Советский полпред в Праге Александровский находится пока в полном неведении. Москва от него никакой информации о «заговоре» не получает.

Информация приходит неожиданно – из Франции…

Париж

16 марта 1937 г. полпред СССР во Франции В. П. Потемкин шлет телеграмму в Москву Сталину, Молотову, Литвинову, в которой сообщает о своей беседе с министром обороны Франции Эдуардом Даладье.

«Из якобы серьезного французского источника, – писал полпред, – он (Даладье. – Авт.) недавно узнал о расчетах германских кругов подготовить в СССР государственный переворот при содействии враждебных нынешнему советскому строю элементтов из командного состава Красной Армии… Даладье добавил, что те же сведения о замыслах Германии получены военным министерством из русских эмигрантских кругов… Даладье пояснил, что более конкретными сведениями он пока не располагает, но что он считал «долгом дружбы» передать нам свою информацию, которая может быть для нас небесполезна».

Под серьезным французским источником подразумевалась французская разведка, а под «русскими эмигрантскими кругами» – белогвардейский генерал Скоблин. Оба источника имели выход на немецкую разведку. Далее полпред продолжал:

«Я, конечно, поблагодарил Даладье, но выразил решительное сомнение в серьезности его источника, сообщающего сведения об участниках представителей командования Красной Армии в германском заговоре против СССР и в дальнейшем против Франции. При этом я отметил, что недостаточная конкретность полученных сообщений лишь подтверждает мои сомнения. Даладье ответил, что, если получит более точные данные, он немедленно мне их сообщит. Он-де все же не исключает возможности, что в Красной Армии имеются остатки троцкистов. Эта часть разговора произвела на меня двойственное впечатление. Во-первых, Даладье явно заинтересован в том, чтобы своими «дружественными» сообщениями внушить нам больше доверия к нему самому. Во-вторых, он невольно выдает привычный страх французов, как бы мы не сговорились против них с немцами».

Заметим, что полпред очень сдержанно оценил французские данные, хотя, конечно, основной адресат Потемкина – Сталин – вряд ли нуждался в комментариях. Даладье обещал позже уточнить некоторые детали, но у этой беседы продолжения не оказалось. Вскоре Потемкин был отозван в Москву и 1 апреля 1937 г. назначен заместителем наркома иностранных дел. О делах Франции он мог теперь судить только по сообщениям французской печати. И вряд ли он связывал информацию о предстоящем «заговоре военных» в Москве, которую получил от Даладье, с внезапным исчезновением из Парижа в сентябре того же года белогвардейского генерала Скоблина.

Но не только это удивляло его современников. Неожиданным оказалось и внезапное исчезновение главы русской белой эмиграции во Франции генерала Миллера. Утверждалось, что Миллер «похищен советскими агентами». По обвинению в соучастии в похищении Миллера была арестована жена Скоблина, известная русская певица Надежда Плевицкая, приговоренная французским судом к 20 годам каторжной тюрьмы. Через три года она погибла в тюрьме при невыясненных обстоятельствах…

А тогда…

Москва

В марте – апреле 1937 г. в дипломатических кругах Парижа, Праги и других европейских столиц стали упорно распространяться слухи о предстоящем советско-германском сближении. Оснований для подобных слухов не было. Более того, антисоветская направленность публикаций германской печати, казалось бы, исключала такую возможность. Однако падкие на сенсацию буржуазные газеты продолжали муссировать эту неправдоподобную «новость». Нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов 17 апреля был вынужден направить в Париж и Прагу телеграмму следующего содержания:

«Заверьте МИД, что циркулирующие за границей слухи о нашем сближении с Германией лишены каких бы то ни было оснований. Мы не вели и не ведем на эту тему никаких переговоров с немцами, что должно быть ясно хотя бы из одновременного отозвания нами полпреда и торгпреда. Очевидно, что слухи распространяются немцами или поляками для целей нам не совсем понятных. Это же опровержение давайте всем обращающимся к вам на эту тему».

Прага

Получив советское опровержение, президент Э. Бенеш, по-видимому, не совсем верит ему. Ведь он располагает другой секретной «информацией», которую получил из Берлина от посла Маетны. Вот теперь Бенеш решает, что момент наступил, и вызывает С. С. Александровского.

Беседа происходит 22 апреля. Речь идет о слухах, распущенных немецкой стороной. Александровский сообщает в Москву о беседе с президентом:

«Хотя Бенеш знал об этом от Крофты, я счел правильным повторить ему опровержение слухов о сближении СССР и Германии. Бенеш реагировал на это довольно живо вопросом о том, почему бы СССР и не сблизиться с Германией. Чехословакия только могла бы приветствовать такое сближение… Признаться, я был удивлен и сказал, что не понимаю постановку вопроса.

…Бенеш весьма пространно говорил о том, что, какие бы изменения ни произошли во внешней политике СССР, Чехословакия останется безоговорочно верной СССР и своим обязательствам перед ним. В ответ на мое недоумение, о каких изменениях во внешней политике СССР может быть речь, Бенеш сказал, что СССР не только великая, но прямо грандиозная страна, имеющая самые обширные и многообразные интересы не только в Европе, но и в Азии. Бенеш себе представляет такую теоретическую возможность, когда многообразие этих интересов может принудить СССР к переменам во внешней политике, скажем, по отношению к той же Германии или Англии. Он не имеет в виду ничего конкретного и хочет только сказать, что при всех условиях Чехословакия останется в дружбе с СССР».