Проклятие клана Топоров - Виталий Сертаков

Поппо вздохнул и отхлебнул горячего отвара.

— А дальше?

— Дальше? — грустно рассмеялся священник. — Дальше Ролло стал хозяином Нормандии и не хотел платить дань своим же землякам, приплывавшим, как и прежде, в поисках наживы.

— Где же теперь датчанам охотиться за золотом? — хихикнул Обрубок. — До Гардарики далековато…

— Помяните мои слова — не позже этого лета конунг данов снова отправится за своей данью в Англию, — заявил епископ.

— А почему платят англы?

— О, с этим народом вопрос куда сложнее. — Пресвитер устроился поудобнее. — Начнем с того, что имя острову дали потомки одного из германских родов, именуемых англами. Но в хрониках называются кельты, друиды, а позже — скотты и собственно — бритты. Еще сотню лет назад у них не было единого короля, страну раздирали распри графов… а Уэльс и Скотланд до сих пор считают себя отдельными королевствами. Несмотря на всех переселенцев. Известно ли вам, кстати, что еще во времена моей юности норвежские конунги не могли собрать вейцлу в некоторых областях своего государства? Знаете, почему? Потому что смелые мужи бежали оттуда за море, захватив семьи и даже скот. Так что не будем говорить об Англии как о чем — то цельном… Из «дорчестерских хроник» нам известно, что после ухода римлян короли скоттов умертвили целые народы, населявшие центр и север страны. Что касается первого нападения датчан, то мнения расходятся. Около ста лет назад разбойники потерпели поражение в устье Темзы, но они вернулись. Пишут, что вел их страшный человек по имени Рагнар Лодборг. Он прославился тем, что никогда не спал под крышей и не имел земли, но называл себя морским конунгом. Вначале этот змей разрушал королевство франков, затем обернул алчный взор на англов. Лодборг повел себя умнее, чем норвелигы. Он стал грабить одно графство за другим и не застрял, как норвежцы, в прибрежных бухтах. Он вошел в сношения с королем Нортумбрии и получил с него богатую дань. Но позже был обманут королем и погиб в яме с ядовитыми гадами. За Рагнаром приплыли его сыновья. Огонь охватил восток страны, был захвачен Йорк. Но не только гибель злаков и угон скота угнетали несчастных земледельцев. Сыновья Рагнара всюду вламывались в Божьи храмы и устраивали в них свои грязные капища. Этим они вызвали гнев народа и бунты. О, англы вовсе не вели себя, как овны перед закланием, как трусливые потомки Меровингов. В тяжелой битве погиб король Восточной Англии, святой Эдмунд, ежегодно поминаемый на святом соборе. Однако светлой памяти король Этельред Уэссекский разбил громадное войско датчан. Сейчас на престоле его брат Альфред, он вынужден платить дангельд, чтобы спасти крупицы истинной веры. Вместе с Альфредом стонут не только аристократы и чернь. Мне доподлинно известно, что благородные прелаты добровольно отдали большую часть церковных доходов, чтобы больше не допустить крови…

Дослушав до этого места, Даг перестал бороться со сном. Краем сознания он успел подумать, что было бы здорово вместе с датчанами поплыть в викинг в туманную богатую Англию…

И тут же уснул.

Глава восьмая,

в которой выясняется преимущество арабского дирхема и работорговли

Их взяли теплыми и сонными рано утром. Это был час, когда птицы уже проснулись, и в гвалте их трудно отделить радостное пение от сигналов тревоги. Северянин некоторое время ощущал острую необходимость проснуться. Опасность подкралась совсем близко, он это знал, скрежетал зубами во сне, но ничего не мог поделать. Четверо суток, почти без сна и пищи, его подкосили.

Бывший кормчий проснулся окончательно, когда получил по голове ножнами меча. Сбежать было крайне сложно, над ними стояли трое крепких мужчин. Таких странных людей Северянин давно не встречал. Все трое совершенно не походили на местных крестьян или воинов, вроде Черноуса. Еще меньше они походили на служителей Световида. Чернявые, с короткими кудрявыми бородками, точно смазанными дегтем, в подбитых мехом плащах. Старший из них тряс пузом, небрежно держал руку на рукояти дорогого, но короткого меча. На ножнах и навершии меча блестели драгоценные камни. Двое молодых его спутников щеголяли в расшитых золотыми нитями одеждах. Отец Поппо и Обрубок глядели на незнакомцев, выпучив глаза, пока те не заговорили между собой.

— Купцы это, кажись с Багдада, — облегченно перевел дух Иван. — Их тут в Коренице немало, двор меняльный и суконный держат, шелка возят, от князя Вышеслава им на десять лет позволение.

— Не ожидал я здесь встретить сарацинов, — удивился отец Поппо. — Что они с нами сделают? Вернут Черноусу?

— Может и отпустят, — предположил Иван. — Им выгоды с нас мало.

Даг скосил глаза. Поблизости паслись прекрасно откормленные кони, но двое слуг держали их в поводу. Неподалеку, на дороге, где Даг накануне так удачно своровал рыбу, виднелись гужевые повозки, нагруженные с верхом. Там сидели еще двое крепких мужичков. Силы были явно неравны.

Поглаживая живот, старший купец что — то спросил. На его пальцах сверкали перстни. Язык руянов чужеземец сильно исковеркал. Северянин только понял, что речь идет о нем. А точнее — об амулете, с которым парень никогда не расставался, о когте Горына, с вырезанными на нем письменами. Обрубок с готовностью вступил в разговор. Он попытался встать, но чернобородый юноша замахнулся кривым мечом.

— Спрашивают, откудова у тебя такой коготок? — перевел Иван. — Что за зверь такой был?

Северянин не привык врать. Он прекрасно знал, что ни для кого, кроме его самого, амулет ценности не представляет.

— Это коготь Горына, его подарил мне отец.

— Отец? Кто твой отец?

Черноглазый, чернобородый, похожий на ворона, приблизился, жестом приказал Дагу наклонить голову. Северянин уже догадался, что за этим последует. Купцы загомонили, отшатнувшись от его «волчьей метки». Концом острой пики черноглазый поддел коготь. Даг дернулся, чтобы отобрать свою реликвию, и едва не остался без пальцев.

— Вы — беглые рабы, — выпятил губу старший торговец. — Князь Вышеслав запрещает здесь торговлю рабами. Однако я могу забрать вас к себе или могу подарить кому захочу.

— Нас убьют или снова отдадут Световиду? — не понял отец Поппо.

— Световиду не дадут, — хихикнул Иван. — Это вишь кто, коли сразу страже не сдали, так теперь к себе на двор повезут.

— А ты их разве знаешь? — Отец Поппо хмуро прислушивался к мягким звукам чужой речи. — Разве можно доверять нечестивым сарацинам, захватившим град господень?

— Про град твой я ничего не слыхивал, уж сколько раз спорили, — отмахнулся Обрубок. — А вот что толстый говорит. Говорит, мол, приплывал торговать один северный варвар, с мехами и женщинами. Он всех спрашивал, не видали ли мальчика с коготком да с волчьей меткой. А этого толстого зовут Аль-Масуди, или как — то так, не разберу. Он говорит, что если северный варвар еще приплывет, то мальчика можно выгодно обменять. Аль-Масуди говорит, что слугам Вышеслава совсем не надо знать о нашей встрече. Сейчас нас спрячут под мешками. Если мы будем громко дышать, нам перережут горло и скажут страже, что мы разбойники и напали на купцов.