Царская невеста - Валерий Елманов

– Ишь рассопливился! – возмутился Михайла Иванович. – Коли затянул песню, так допевай, хоть тресни, а не умеешь петь, в запевалы не суйся.

– В запивалы, – вяло поправил я его и… продолжил пить.

Не зная, как еще меня взбодрить, Воротынский рассказал о дальнейших условиях, которые Долгорукому, как проигравшей стороне, непременно придется соблюдать. Оказывается, теперь, после того как сверху подтвердили мою правоту, он должен явиться завтра, и я, как правая сторона, могу потребовать от своего обидчика все что захочу, и тот должен выполнить.

– Я к тому, что ныне все в твоей власти. Об деревеньках, злате-серебре да прочем речи нет, а вот ежели восхочешь его дочку, княжну Марию, под венец повести – тоже твоя воля, – пояснил Воротынский.

Как ни удивительно, но я был настолько вымотан, что не отреагировал даже на это. Во всяком случае, отреагировал не так бурно, как ожидал того князь. В душе по-прежнему царила пустота, на сердце – тоска, и вообще – сплошная апатия, густо политая соусом пессимизма. Или я еще просто не осознал, что наконец-то сбылось то, к чему я стремился целых два с половиной года? Трудно сказать.

– Мать твоя эвон какая радая была бы, ежели бы дожила до сего светлого денечка, – хитро толкнул меня в бок князь, не теряя надежды растормошить или отвлечь, пусть не мытьем, так катаньем. – Я так мыслю, что и она тебе тож подсобляла на поле. Известное дело, родители детишек своих и опосля смерти не забывают. Не зря я тебе сказал, чтоб ты ее парсуну на грудь надел.

– Не зря, – вяло согласился я и… продолжил пить.

Так и пил, пока не отключился.

Я и сегодня проснулся не сам – Тимоха растолкал, сообщив о прибытии на подворье «гостя»…

Долгорукий выглядел еще одним контрастом в сравнении со вчерашним днем. Помнится, тогда он суетился, лебезил перед царем и кичливо тряс своей бородой, поглядывая в мою сторону. Сегодня Андрей Тимофеевич предстал угрюмым стариком, который все время молчал, мазохистски смакуя собственное унижение перед безвестным фрязином. Злющий, как цепная собака, я изначально не собирался с ним рассусоливать.

– Свадьба через три седмицы, – обрывисто бухнул ему. – Жених перед тобой, а кто невеста – сам ведаешь, не маленький. Или еще одного сыновца на меня науськаешь?

Тот мотнул головой.

– Тебе черт помогает, – проскрипел он еле слышно и строптиво поджал губы.

– Пусть черт, – равнодушно согласился я. – А свадьба все одно через три седмицы, прямо на Покров. Иначе нет тебе моего прощения. Так и будешь стоять, пока не окоченеешь. А замерзнешь – все одно женюсь. – И злорадно добавил: – Только тогда мне твое родительское благословение до… лампады.

– В церкви требуют, чтоб жених с невестой по согласию сходились, – заметил он и зло осведомился: – Али тебе и на енто наплевать?

Я насторожился. То, что старик не смирился, пес с ним. Все равно мы с Машей будем жить отдельно и достаточно далеко. Если дорогу из Пскова в Москву измерять в сутках, то получится примерно столько же, сколько в двадцать первом веке поездом из столицы во Владивосток и обратно. Но вот согласие невесты – это непременно. Без этого мне не нужен никакой венец. Не иначе как старый козел напел ей про меня какие-то гадости. Хотя когда бы он успел – Маша, насколько я знаю, оставалась во Пскове. Непонятно.

– Мне не наплевать, – вежливо поправил я, собрав в кучу остатки деликатности. – Я люблю твою дочь, князь, и хочу, чтобы она была счастлива. Со мной. – Я тут же на всякий случай поставил жирную точку, давая понять, что философские дискуссии о том, кто, как и в чем видит счастье Машеньки, ныне неуместны.

– А ежели она того счастья не желает? – проскрипел Долгорукий.

О господи! И эту заразу, постоянно ставящую палки в колеса, с голосом, напоминающим скрип несмазанной телеги, мне через три недели предстоит называть отцом. Папашей! Батяней! А что делать?! И куда я денусь – назову! Только вначале выясню, что он ей про меня напел, ирод.

– Она сама так сказала? – осведомился я, уверенный даже не на сто, на двести процентов, что все его слова – очередное вранье, на которое он так скор, что даже иные наши современные политики за ним если и угонятся, то с превеликим трудом.

– Сама, – кивнул он и впервые с момента начала разговора поднял голову, надменно выставив вперед подбородок.

Глаза Андрея Тимофеевича смотрели с каким-то вызовом. Князь бестрепетно и хладнокровно, почти безучастно ожидал моего ответа.

В сердце словно кто-то вогнал холодную стальную иглу, и я замер, внезапно ощутив, что он не врет. Как это ни жутко, как это ни дико, но Долгорукий говорил правду. Вот только… почему же она?.. Я не успел спросить – Андрей Тимофеевич сам, слегка торжествуя, выдал ответ:

– Сказывала-де, кто ему пятно поставил, яко жеребцу на ярманке, тот пущай и пользуется, а она чужому щастьицу разлучницей быть не желает.

Я поначалу даже растерялся, ничего не поняв – какое пятно, кто мне его поставил? Неужто он имеет в виду Осипа и… его смерть? А я-то надеялся, что толстяк-лекарь сумеет уберечь его от костлявой. Хотя нет, может, и надеялся, но в душе все время знал другой ответ, потому и побоялся спросить о его самочувствии своего будущего тестя. Получается, князь имеет в виду пятно от его крови? Но тогда при чем тут жеребец, ярмарка и чужое «щастьице»? Какое может быть у меня счастье без Маши?! И вообще, что он несет? Или… старик не в себе, вот и мелет несусветную чушь.

– Ты о чем? – осторожно спросил я. – Осип… умер?

– Не дождесся, басурманин, – зло буркнул он. – Жив покамест сыновец мой. Бог милостив, авось выкарабкается.

Я перевел дыхание и с трудом удержал рвущуюся наружу радостную улыбку. Стоило это больших трудов, но я сумел. На секунду даже выскочило из головы, что в словах старика показалось мне столь удивительным, но тут же вспомнил:

– Тогда о каком пятне ты говоришь?

– А ты рубаху расстегни да на грудь себе глянь, – ехидно предложил князь. – Сведущие люди сказывали – такое пятно там стоит, что и за десять лет не сдерешь. Вот так-то.

Дошло наконец. Сейчас же тавро, которое ставят на скотине во избежание кражи, называют именно пятном. А откуда Долгорукий… Хотя да, вспомнил. Светозара сама ведь мне поведала. Стало быть, она не только княжне рассказала, но и ему. Так-так. Ничего не скажешь, классно ведьма сработала – и старику его интерес как на блюдечке выложила, и про свой не забыла. Вошла равноправным партнером во вновь организованное акционерное общество «Долгорукий, Ведьма энд компани корпорейшен». Уставный капитал не ахти, зато идей у данного общества хоть отбавляй. Так и брызжут, так и фонтанируют. Судя по зловонию, направлены они не из головы, а совсем из другого места, ну да бог ей судья. Но это ей, а вот князю нынче я судья, а потому… Хотя что это я – он-то как раз не возражает. Чует, зараза, что силком Машу под венец я ни за что не потащу. Эх, мне бы ее только увидеть, я сразу бы все объяснил…