История доктора Дулиттла - Хью Лофтинг

— Не бойся, Хрюкки, — сказал доктор. — Они тебя не тронут. Послушайте, орлы. Пропал человек, рыбак с рыжими волосами и с татуированным якорем на плече. Помогите нам найти его.

Орлы не любят болтать попусту, поэтому они сказали:

— Мы найдем его, если нас просит об этом доктор Дулиттл.

Сказали, взмахнули крыльями и взмыли в воздух. Поросенок с облегчением перевел дух и вылез из-за бочки. Звери и доктор стояли на палубе и провожали орлов глазами, а те поднимались все выше и выше в голубое небо, а когда превратились в четыре маленькие точки, то полетели на все четыре стороны света: на север, на юг, на восток и на запад. Снизу казалось, что кто-то бросил черные песчинки на голубое полотно.

— Бог ты мой! — залюбовался ими поросенок. — Вы только посмотрите, как они летят! Так близко от солнца, что просто удивительно, как они до сих пор не обожгли себе крылья!

А потом орлы совсем пропали из вида. Уже была ночь, когда их огромные крылья снова зашумели над кораблем.

— Мы облетели все моря и все земли, — сказали орлы. — Мы заглянули на все острова и во все города. Но рыбака с рыжими волосами и татуированным якорем на плече нигде нет. На одной из улиц Гибралтара мы увидели на мостовой, рядом с входом в лавочку, пучок рыжих волос, но это оказался клок лисьего меха. Нигде, ни на суше, ни на море, нам не удалось даже напасть на след дяди этого мальчика. А раз уж мы не нашли его, то и никому другому это будет не под силу. Прости нас, доктор Дулиттл, мы сделали все что могли. Большего не может никто.

Четыре огромные птицы расправили четыре нары огромных крыльев и улетели в свои гнезда, свитые в высоких, недоступных скалах.

— Ума не приложу, что делать, — прокрякала утка, когда орлы улетели. — Мальчик еще слишком мал, чтобы остаться с нами и скитаться по белу свету. Бросить его одного мы тоже не можем. Человеческие детеныши совсем не похожи на утят, за ними нужен глаз да глаз, а растут и взрослеют они ой как медленно! Как жаль, что с нами нет Чи-Чи. Она уж точно нашла бы рыбака даже под землей. Милая наша Чи-Чи! Как там тебе живется в Африке?

— Была бы с нами Полли, — вмешалась белая мышь, — она бы вмиг что-нибудь придумала. Помните, как ловко она дважды освободила нас из тюрьмы черного короля?

— Как хотите, — сказал О’Скалли, — но что-то мне не очень верится, что человек может исчезнуть без следа. Что-то тут не так. Не спорю, у орлов зрение острое, и птицы они смелые, но почему же тогда они не нашли рыбака? И почему это никто не может сделать больше, чем они? По-моему, они просто зазнайки, точь-в-точь как соседский бульдог в Паддлеби. И если они говорят, что не видели рыбака, то это значит только то, что его нет там, где они побывали. А нам ни к чему знать, где его нет, надо узнать, где он есть.

— К чему болтать попусту, — осадил его Хрюкки. — Ругать других — дело нехитрое, куда труднее обойти весь свет и все же найти человека. Может быть, рыбак так боялся за жизнь племянника, что его волосы поседели, и только поэтому орлы не нашли его? Не хвастайся зря, О’Скалли, ты не сможешь сделать даже того, что сделали орлы.

— В самом деле? — обиделся пес. — Ты уж прости меня, Хрюкки, но ты годишься только на ветчину. Погоди, я тебе докажу, на что способен!

О’Скалли направился к доктору и сказал:

— Спроси у мальчика, нет ли у него в карманах какой-нибудь вещи, которая раньше принадлежала его дяде?

Доктор выполнил просьбу пса, и мальчик показал золотое колечко, висевшее у него на шее на веревочке.

— Дядя дал мне это кольцо, когда увидел, что за нами гонятся пираты. Но оно мне слишком велико, поэтому я повесил его себе на шею.

О’Скалли обнюхал кольцо, наморщил нос и сказал:

— Кольцо не годится. Оно ничем не пахнет. Спроси мальчика, нет ли у него еще чего-нибудь.

Тогда Джонни вытащил из кармана большой полотняный платок и сказал:

— Это дядин платок, он заворачивал в него кисет с табаком.

Как только мальчик достал платок, О’Скалли радостно тявкнул:

— Табак! Черный турецкий табак! Вы чувствуете его запах? Теперь найти рыбака будет проще, чем старому коту стянуть сосиску. Можешь пообещать малышу, что к концу недели я разыщу его дядю даже под землей. Выйдем на палубу, я должен проверить, откуда дует ветер.

— Но ведь уже ночь! В темноте мы все равно ничего не увидим.

— Мне не нужен свет, чтобы найти человека, от которого пахнет черным турецким табаком, — ответил О’Скалли, прыгая вверх по трапу через две ступеньки. — Если бы от него пахло чем-то другим, ну, например, просмоленными канатами или кипятком, то найти его было бы намного труднее.

— Что ты говоришь? Неужели у кипятка есть запах? — еще больше удивился доктор.

— Ну конечно, — ответил О’Скалли. — Кипяток пахнет совсем не так, как холодная вода, а тем более лед. Правда, ловить запах кипятка не каждому по плечу, то есть не каждому по носу. Помню, как-то раз я учуял человека за десять миль и нашел его именно по этому запаху… Ну вот мы и на палубе. Только откуда же дует ветер? Мне надо знать, откуда он несет запахи. Но он не должен дуть слишком сильно, в бурю ничего не учуешь. В таких делах нет ничего лучше, чем мягкий бриз, легкий ветерок. Так-так-так! Сегодня ветер дует с севера.

О’Скалли помчался на корму, подставил нос под ветер и забормотал:

— Смола… гнилой лук… солонина… нефть… промокшее под дождем пальто… сухой лавровый лист… жженая резина… свежевыстиранные кружевные занавески… лиса… еще одна лиса…

— Ты и в самом деле слышишь эти запахи? — спросил доктор Дулиттл.

— Ну конечно. Не думаешь же ты, что я вас разыгрываю, — ответил О’Скалли. — Но я назвал только самые сильные запахи, любая дворняга с насморком без труда различит их. Погодите минутку, я получше принюхаюсь и назову вам запахи потоньше.

Пес крепко зажмурил глаза, задрал вверх голову и застыл так. Он долго стоял неподвижно, как каменная статуя, и почти не дышал.

— Кирпичи, — наконец заговорил пес. Он жалобно бормотал, словно во сне. — Кирпичи в ветхой садовой ограде… сладкий запах телят, они стоят по колено в воде… солнце раскалило жестяную крышу голубятни, нет, не голубятни, а курятника… в ящике письменного стола из орехового дерева лежат черные кожаные перчатки… пыльная дорога, по ней идет воз, груженный сеном… водопой под платанами… сквозь прошлогоднюю листву пробиваются молодые грибочки…

— А нет ли там сладенького сахарного тростника? — перебил его Хрюкки.

— У тебя только еда на уме! — ответил пес. — Нет там тростника. И черного турецкого табака тоже нет. Есть запах сигар, сигарет и сладкого трубочного табака, а вот настоящего черного турецкого — нет и в помине. Придется ждать южного ветра.

— Все это вздор! — снова перебил его поросенок. — По-моему, ты водишь нас за нос со своим чудо-носом. Слыханное ли дело — найти человека посреди океана по запаху?! Даже моя бабушка-свинья не рассказывала мне таких сказок.

— Ну погоди! — не на шутку рассердился пес. — Заруби себе на пятачке: если ты еще раз посмеешь потешаться надо мной, я укушу тебя за хвостик. И не надейся, что доктор вступится за тебя, я выберу минутку, когда он будет далеко, и задам тебе взбучку.

— Прекратите ссориться! — приказал им доктор Дулиттл. — Жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить драгоценное время на потасовки. Скажи лучше, О’Скалли, откуда ветер несет эти запахи?

— Из Англии, — ответил пес. — Ветер дует оттуда.

— Поразительно! — удивился доктор. — Я непременно должен описать этот случай в моей новой книге о животных. Любопытно, смогу ли я когда-нибудь научиться различать запахи, как ты? И что для этого надо делать? Может быть, какие-нибудь особые упражнения для носа? Хотя, скорее всего, не стоит браться не за свое дело. Пусть каждый остается со своим носом, то есть, я хотел сказать, пусть каждый делает что умеет. Как говорится, всяк сверчок знай свой шесток. А теперь пора ужинать, я что-то уже проголодался.

Глава 18

МОРСКОЙ УТЕС

— А-а-ах! — зевали звери, потягиваясь утром на покрытых шелком постелях. Они выглянули на палубу и увидели, что солнце уже высоко стоит в небе, а ветер дует с юга.

О’Скалли уже устроился на корме, держал нос по ветру и принюхивался.

— Южный ветер тоже не несет запаха черного турецкого табака, — сказал он доктору, когда тот подошел к нему. — Придется ждать восточного ветра.

После обеда задул восточный ветер, но и он не принес долгожданного запаха.

Джонни больше не верил в чудо-нос О’Скалли, он всхлипывал и повторял сквозь слезы, что никто и никогда не найдет его дядю. Но О’Скалли не сдавался.

— Как только ветер изменится, — говорил он доктору, — я разыщу его дядю даже в Китае, если у него, конечно, осталась хоть одна крошка черного турецкого табаку.