История лаборатории №27 - Александр Зотов

       Ивик, уже собиравшийся вернутся к просмотру спектакля, бросил взгляд немного дальше головы Кристиллы и увидел руку Каспа, бессовестно двигающуюся к плечу девушки. Несмотря на то, что оно то и дело вскальзывало и, как показалось Ивику, прижало один из пальцев к спинке, рука с завидным упорством стремилась к цели.

       Дальнейшие действия Ивика были стремительны и необдуманны. Потрудись он хоть немного поразмыслить, Ивик наверняка бы не сделал того, что совершил. Но времени на раздумья он себе не дал.

       Схватив под локоть коллегу с такой силой, что чуть ли не поднял его над полом, Ивик выдернул его со стула и выволок из ложи в коридор. После чего, приперев к стенке, тихо, но голосом, полным угрозы, произнес:

       - Ты что делаешь, песий ты сын, - были у него слова и покрепче, но даже сейчас он не мог произнести их в театре.

       - Ты же увел мою девушку, - ничуть не испугавшись, ответил Каспогониус, - вот я и пытаюсь получить новую. И потом, согласись, твоя подружка много лучше той малявки. Да и господин Мергольт, думаю, не будет против.

       - Не смей, - с еще большей, чуть ли не с животной угрозой, запретил Сивикус.

       - Мудрейшая Бригитта, ты ревнуешь!

       - Нет, просто... - несмотря на гнев, воспламенивший Ивика, он засомневался в определении своих чувств, - просто забочусь о подруге.

       - О, так о друзьях не заботятся. Поверь моему опыту. Тебя сейчас можно и на сцену выпускать. Не осрамишься.

       - Мы с ней просто друзья... Не спорю. Хорошие, но не более. Но это не значит, что ты клеиться к нем можешь.

       - Какая жалость, - вздохнул Касп. - А я-то думал, что хоть так ты признаешься в своих чувствах.

       - Иди ты... к темным богам, - огрызнулся Ивик.

       - Так значит, я могу сесть обратно, - как бы невзначай уточнил Каспогониус.

       - Нет, - отчеканил Ивик.

       - Ладно, ладно понял. Она - твоя подруга и ты блюдешь ее честь. Не кипятись ты так, - поднял руки в знак своей сдачи инженер. - Так может, пойдем спектакль досмотрим.

       - Пошли...

       По правде, Ивику уже было неловко за свое поведение. В конце концов...

       Решив подумать обо всем этом как-нибудь потом, Ивик вместе с Каспом вернулся в зал. Как и договорились, местами они поменялись, так что дотянуться до студентки этот охотник до женских сердец мог, разве что разлегшись на коленях Ивика. Тот же никак не мог допустить подобного. Однако, он решил не расслабляться до конца спектакля. Так что за сюжетом следил уже не так внимательно.

       Когда Сивикус вернулся к просмотру спектакля, декорации успели поменяться, как и "гномы" на сцене. Один из них был явно в летах, лет под четыреста, а то и все пятьсот, с седой бородой и бровями. Доспехи на нем были легкие. Как понял Ивик, он был кем-то вроде первого министра, или просто одним из советников короля. Второй - молодой воин, все еще безбородый.

       Как оказалось принц, то есть принцесса Амлет еще до смерти отца делала тонкие и осторожные намеки касательно его пола. Выяснив, что Грорин, а именно так звали юношу, принадлежит не к той части гномов, что порождает, а к противоположной, Амлет поухаживала за молодым гномом. Тот же не знал, что делать, ведь это не кто-то, а принц. И пусть брак для гномов - не столь важное дело, как у людей, все равно он имеет некоторое значение, особенно когда речь заходит о принцах. Отец же, возможно это была и мать, что не уточнялось, советовал юному гному не торопиться.

       Затем сюжет закрутился в столь скрученную спираль, что будь она стальной, давно лопнула бы, но слова иногда много прочнее стали и способны выдерживать нагрузки, какие кузнецам и не снились. Принцесса, видимо с горя, возомнила себя лесной феей, что впрочем, позволяло ей почти в лоб обзывать короля убийцей, при этом не вызывая у него подорезрений, чем повергла своих родственников в отчаянье. У отца Грорина, и короля зародилась идея о том, как вывести "принца" из депрессии, попытавшись свести ее с Грорином. Это показалось Ивику несколько сомнительным ходом, учитывая отношение гномов к межполовым отношениям, но, в конце концов, пьесу-то человек писал. Однако толку от этого оказалось немного.

       При всем при этом то и дело появлялись группа скальдов, если верить пьесе - что-то вроде актеров у гномов Цергенланда, хотя в актеров - гномов верилось еще меньше, чем в гномов, потерявших от любви голову вместе со шлемом. Так или иначе, они спели перед королем песнь об одном коварном убийце древности, что заставило короля понервничать.

       Результатом же интриги Астата стало то, что принцесса случайно зарубила его топором во время разговора с матерью, после чего утащила тело, волоча его за ногу, с топором в другой руке, по всей видимости, разрубать на более мелкие части. Однако король об этом узнал, ведь случилось-то все на глазах его соправителя - матери принцессы и вместо того, чтобы приговорить Амлета к смерти, его, точнее ее, отправляет то ли на Энгельские, то ли Тролгерские острова, подарив на дорожку зачарованный шлем, который должен был раздавить голову принцессы. Та, однако, прознает о колдовстве и передаривает шлем капитану корабля. Тот умирает.

       Амлет возвращается обратно во дворец, где Грорин, решивший, что его отца убил король, поднимает восстание. Однако, правда открывается, и тогда Грорин вызывает принцессу на дуэль. Та, не долго думая, согласилась. Дуэль происходит прямо в тронном зале на глазах короля, соправителя и прочих гномов. В результате дуэли Амлет погибает, но перед смертью успевает не только обвинить, но и привести доказательства того, что ее дед, то есть бабка убила ее отца. Мать верит своей дочери и, не в силах справиться с потерей, убивает короля.

       Что же касается Грорина, то убив принцессу - убийцу его отца, он понимает, что убил единственного гнома, которого когда-либо любил и бросается на топор, что вообще-то довольно сложно, но ему таки удалось вогнать топор себе в лоб. Соправитель двух королей признается в своем позоре, но совершить самоубийство не смогла из-за слабоволия и отправляется в изгнание. Занавес, аплодисменты.

* * *

       Как это не удивительно, но дождь закончился, впервые за последние... Задумавшись, Сивикус так и не смог вспомнить, за сколько дней. Впрочем, луж было более чем достаточно. Они начинали подмерзать, однако хорошо это или плохо Ивик не смог для себя решить. Конечно, лед много лучше холодной воды, но, с другой стороны, когда вся мостовая покрывается ледяным панцирем, это не так уж и здорово, тем более ночью.