Право на выбор - Михаил Логинов

Днем, чтобы помочь несчастному придти в себя, Гречин его купаться на речку. Голландец частично вернулся к жизни; между тем соседка бабушка Люба истопила баньку (похмельный Гречин поправил утром себя тем, что натаскал воды и дров). Одного часа в бане, Арнольду хватило, чтобы понять, как хорош крепкий пар, особенно если ты смог найти в его клубах дорогу в предбанник, а оттуда на скамейку, поросшую крапивой.

Солнышко шло на убыль, Арнольд потягивал родной пиво «Хольстен» и думал о том, как хорош этот мир. Он уже знал, и как здесь люди умываются, и куда ходят в туалет, и как защищаются от комаров; ему казалось, еще немного и он поймет всю жизнь вообще. Однако некоторые вопросы оставались.

— Сергей, скажи, это правда, ты сдесь родился?

— Я же тебе говорил, (англ) в том доме.

— Я помню. Говори по-русски, у тебя получается лучше.

— Родился я в районной больнице, здесь жил до шести лет. Потом очень болел, меня повезли в город. Так? Понятно? В Смоленске мне сделали операцию, я остался там у тети. Я хотел поступить в Смоленский педагогический институт на факультет этнографии — я хотел изучать народы Полинезии, но мне сказали, что после института придется пойти учителем в Глинковский район — Глинка, композитор. Я поехал в Москву, там работал на заводе, хотел попасть в университет на Философский факультет, но во время экзамена много пил, как мы вчера с тобой и не прошел. Я служил в армии, а потом опять подал документы и поступил на Философский… О черт!

Вовремя упомянутый Глинка проявил себя интерпретацией хора «Славься», доносившейся из предбанника. Матерясь, абсолютно голый Гречин, не тратя время на поиск тропки, прорвался как кабан через крапиву и добежал до дома. Звонивший был настойчив — Глинка играл опять и опять.

— Алло. О, привет. Где? В бане. Спасибо. Что? Где? Когда? А нельзя?… Ладно, позвоню из Смоленска. Пока.

От избы Гречин возвращался уже по тропинке, обходя жгучие стебли.

— Что такое Сергей? Это беда?

— Это радость, что ее! Утром был безработный, послезавтра должен быть в Ирхайске. Извини, Арнольд, утром в путь. Надо еще раз в баньку.

— Ирхайск? Это где?

— Арнольд, это — Сибирь. Там очень хорошо, лучше чем здесь. Пошли в баню, я расскажу тебе про Байкал.

— Газет у нас всего три и, разумеется, их не читают. Если и покупают, то ради программки. Три года назад типография сама, по своей инициативе, собрала коллектив и стала печатать телепрограмму, со всеми анонсами и интервью, взятыми из интернета. Но допустила серьезный просчет: назначили такую отпускную цену, что меньше, чем за четыре рубля ее продать было невозможно. Поэтому газеты, по два пятьдесят, с программками, живут и здравствуют. Казалось бы, снизь цену, хотя бы до трех рублей в месяц и за полгода конкурентов не останется. Нет, эта здравая мысль в голову так и не пришла. Вот еще вам один штришок к бизнес-портрету нашего городка.

— И каков тираж этих нечитаемых газет? — спросил Толик.

— «Красный каток», тезка завода — пять тысяч. Самый большой тираж, но и самая бессовестная дотация. Раньше этот была обычная фабричная многотиражка, в пятьсот экземпляров. Батька, когда пер к власти, еще не успел подмять остальные газеты, поэтому начал издавать ее максимальным тиражом, а потом назначил ее главной городской. Остальные две с трудом дотягивают до трех тысяч и выживают сами, без дотаций.

— Это как?

— Помнишь у Марка Твена про газету, которая брала плату за объявления дровами и луком. Так вот, здесь то же самое. Только лука иногда неурожай, ну а дрова, сам понимаешь, Сибирь, проблем нет…

Беседа шла уже час и была интересной, хотя первое половина ушла на обсуждение новостей двух столиц. Основной задачей беседы считалось укрепление контактов с местными СМИ.

Утром Олег заглянул в номер к своему другу и выяснил, что кроме двух ноутбуков и бутылок с перцовкой, в сумках хранились и другие тяжести — штук шесть блокнотов и записных книжек, растрепанных и настолько исписанных, что из-за этого они казались они еще тяжелее.

— Мне Миша дал санкцию на час бесплатной междугородки, — заявил Толик и начал давить на телефонные кнопки, отбрасывая один блокнот за другим — Олег наблюдал с интересом, развалившись в кресле и освежая организм минералкой. Сделав шесть звонков, Толик добрался до какого-то Саньки, с которым познакомился семь лет назад в Воронеже на конференции молодежной прессы, а Санька, верно сам перерыв не один блокнот, вспомнил телефон другого участника давней тусовки — корреспондента газеты «Ирхайский комсомолец» Гоши Чхаурели. К счастью, Гоша оказался дома — на рабочем месте его было бы не застать, газета закрылась. Встречу назначили на три часа, в ресторане «Купецкий тракт».

До этого времени друзья прогулялись в город, Олег купил в универмаге разную полезную бытовую дребедень. В ресторан тоже отправились вместе, как заметил Толик, там, где опасно, надо ходить вдвоем. Впрочем, тут же добавил: если ловят всерьез, ходи хоть бригадой, не поможет.

Гоша уже ждал их в заведении, смакую пиво малюсенькими глоточками, как типичный безденежный дон. Меню он читал тщательно, как человек, которому такие тексты попадают в руки нечасто. Толик его успокоил, предложив сразу же выбирать фирменные блюда: все равно, обед пойдет по статье «представительские расходы». Гоша успокоился, взял еще пива, правда классом повыше, бифштекс по купечески и начал длинный рассказ о зависимо-независимых СМИ города Ирхайска.

— Вторая газета — «Ирхайские ведомости», разумеется, бывший «Красный Ирхайск». Я сейчас в ней и работаю, а перешел после того, как мой «Комсомолец» совсем развалился. Газета — относительно независимая, умеренно-рептильная. В чем это проявляется? Если к нам пришла милицейская сводка про то, как на рынке задержали «катка» — самая крутая группировка, может слыхали, мы это ставим в колонку новостей. Но если милиция за тот же рэкет взяла охранника из «Перуна», мы пишем: «арестован сотрудник частного охранного агентства». Вообще, вам было бы неплохо с нашими ментами поговорить, они много занятного рассказали бы, как держат круговую оборону. Не со всеми ментами, конечно. В Слободском и Ленинском районах они под Батькой, с ними даже Павлов из ГУВД ничего не может поделать.

— Тут у вас выборы скоро, — сказал Толик. — Кого ваша газета будет поднимать, кого мочить?

— Кого Батька укажет, того и будем. Поднимать — его, мочить — остальных.

— А относительная независимость?

— Сначала мы будем за всю эту агитацию просить денег, но, когда у нас однажды на вечер отключат свет, то товарищ редактор сочтет приемлемыми все предложения.

Принесли бифштекс по купечески: габариты вполне соответствовали названию. Гоша атаковал его, продираясь к нежному мясу через сложный гарнир. Из уважения к аппетиту коллеги, ненадолго замолчали. Толик, подсевший на местный деликатес, чистил очередного рака, а Олег, чья голова все еще чуть-чуть гудела, прихлебывал пиво.

Бультерьер, конечно, не борзая, но бультерьру тоже надо бегать, иначе, он из прямоугольного станет квадратным. При этом, у бультерьера с борзой есть одно, очень важное сходство: чтобы борзая и бультерьер бегали с полной отдачей, им необходима подвижная цель и эта цель, убегающая вдаль, должна выглядеть достигаемой.

Сложно сказать, задумывался ли Витек когда-нибудь, чем бультерьер отличается от борзой, но он был уверен, что если на кого-нибудь не спустит Джека на воскресной прогулке, то утро пропадет зря у обоих. Витек не был таким уж кровожадным (хотя пять лет считался право рукой бригадира, так никого и не убил в своей тихой Калуге), его ожирелый Джек смог бы догнать только человека, а на людей он его все же не спускал.

Утро выдалось безобразным — ни одного подходящего объекта, вроде бездомной кошки или бездомной собаки, водившихся во множественном числе на окраине Калуги. Витек уже был готов изменить своему обыкновению, шуганув из кустов какого-нибдь дремлющего бомжа…

… как вдруг, в конце аллеи показалась подходящая цель. Это была мелкая собачонка, можно сказать больше, вызывающе мелкая. Если бы Витек интересовался собачьими породами, то признал бы в ней карликового пинчера, но Витек никогда не интересовался глупостями. Джек, не раз участвовавший в подобных развлечениях, радостно заскулил и вопросительно взглянул на хозяина.

Витек, как правильный парень, все же обождал минуту, желая понять, кто же хозяин этой четвероногой ошибки природы. Из-за поворота, вслед за собачкой, показалась девочка? Нет, не девочка, дама в тренировочном костюме, ростом с семиклассницу. Если бы Витек стремился бы четким формулировкам своих мыслей, он непременно уточнил бы, что подумал о стандартной семикласснице прошлых лет, а не о нынешней акселератке.

Витек, разумеется, ни о чем такой не подумал: чего тратить время, когда и так все понятно. Он просто указал на собачонку и кратко распорядился: взять!