Завещание - Джон Гришем

Через несколько часов, сразу после девяти, окружной суд Фэрфакса просто кишел адвокатами. Они прибывали маленькими сплоченными группками, разговаривали с чиновниками скупыми фразами и старательно не замечали друг друга. Их петиции, несмотря на мелкие различия, в сущности, сводились к одному требованию: вынести официальное решение без промедления дать возможность наследникам ознакомиться с завещанием.

Дела о признании завещаний в суде округа Фэрфакс обычно поручались какому-нибудь из двенадцати судей. Дело Филана легло на стол его чести Ф. Парра Уиклиффа, тридцатишестилетнего юриста с недостатком опыта, но большими амбициями. Возможность заняться столь громким делом приятно возбуждала его.

Кабинет Уиклиффа находился в здании фэрфакского суда. Все утро он знакомился с заявлениями. Его секретарь собирал петиции и зачитывал их судье.

Когда поднятая всей этой суетой пыль немного улеглась, Уиклифф позвонил Джошу Стэффорду, чтобы представиться.

Они вежливо побеседовали несколько минут – обычные, ни к чему не обязывающие фразы. Более существенный разговор был впереди. Джош никогда не слышал о судье Уиклиффе.

– Завещание существует? – спросил наконец тот.

– Да, ваша честь. Завещание существует. – Джош очень тщательно подбирал слова. Скрывать наличие завещания по виргинским законам – преступление. Если судья хочет знать, Джош, разумеется, ответит.

– Где оно?

– Здесь, в моем офисе.

– Кто исполнитель?

– Я.

– Когда вы собираетесь вынести его на утверждение?

– Мой клиент распорядился дождаться пятнадцатого января.

– Гм-м… Есть какая-то особая причина?

Причина была проста. Трой желал, чтобы его алчные дети кутнули напоследок, прежде чем он выбьет почву у них из-под ног и соберет свою последнюю жестокую и злобную жатву.

– Понятия не имею, – ответил Джош. – Завещание написано от руки. Мистер Филан подписал его за несколько секунд до того, как прыгнуть с балкона.

– Рукописное завещание?

– Да.

– Вы при этом присутствовали?

– Да. Это долгая история.

– Вероятно, мне следует ее выслушать.

– Вероятно.

У Джоша весь день был занят. У Уиклиффа – нет, но он постарался представить дело так, будто каждая минута у него распланирована. Они договорились встретиться в офисе Уиклиффа в обеденное время и, быстро перекусив, заняться делами.

Серхио не одобрил идею путешествия Нейта в Южную Америку. После почти четырех месяцев пребывания в закрытой клинике, где двери и ворота запирались на замок и невидимая вооруженная охрана просматривала дорогу на милю вперед, где доступ к телевидению, фильмам, играм, журналам и телефону был строго ограничен, даже возвращение в привычный мир могло быть сопряжено с психологическими травмами. Что же касается поездки в Бразилию сразу после лечения в клинике, то это могло привести к более чем серьезным последствиям.

Нейту это было безразлично. Его препроводили в Уолнат-Хилл не по решению суда. Его поместил сюда Джош, и если Джош просит его сыграть в прятки в джунглях Южной Америки, значит, так тому и быть. Серхио может ругаться и стонать сколько ему заблагорассудится.

“Предвыпускная” неделя являла собой постепенный выход из ада. Безжировую диету сменила диета с низким содержанием жиров, понемногу добавлялись такие неизбежные “на воле” ингредиенты, как соль, перец, сыр и масло, – нужно же было подготовить организм к злу, царящему за пределами Уолнат-Хилла. Желудок Нейта протестовал, и он потерял за неделю еще три фунта.

– То, что ждет тебя там, внизу, будет еще хуже, – бесцеремонно заметил Серхио.

Обычно они боролись во время лечебных сеансов, это было частью курса терапии: кожа должна стать упругой, а все углы округлыми. Теперь Серхио начал отдаляться от своего пациента. Всегда трудно прощаться, поэтому Серхио постепенно сокращал время сеансов и становился все более безразличен к пациенту.

По мере приближения финала Нейт начал считать часы.

Судья Уиклифф поинтересовался содержанием завещания, но Джош вежливо отказался отвечать на этот вопрос.

Они поглощали бутерброды из магазинчика деликатесов, сидя за маленьким столиком в небольшом кабинете его чести. Закон не требовал, чтобы Джош открывал судье суть завещания, по крайней мере сейчас. И Уиклифф не мог на этом настаивать, но его любопытство было объяснимо.

– Я немного сочувствую подателям заявлений, – сказал он. – Они имеют право узнать, что там в завещании. Зачем откладывать?

– Я лишь исполняю волю своего клиента, – ответил Джош.

– Но рано или поздно вам придется огласить завещание.

– Разумеется.

Уиклифф положил свой ежедневник на стол рядом с пластиковой тарелкой и посмотрел на Джоша поверх очков.

– Сегодня двадцатое декабря. До Рождества собрать всех нет никакой возможности. Как насчет двадцать седьмого?

– Что вы имеете в виду?

– Оглашение завещания.

Эта идея ошарашила Джоша, он чуть не подавился маринованным огурчиком. Подумать только – собрать вместе всех: Филанов с их чадами и домочадцами, новыми друзьями и прихлебателями, со всеми их развеселыми адвокатами, запихнуть в зал суда и загодя позаботиться о том, чтобы о встрече узнала пресса! Продолжая жевать огурчик и заглядывая в свою маленькую черную записную книжечку, Джош едва сдерживал улыбку. Казалось, он уже слышит вздохи этих людей, стенания, видит их, шокированных, неспособных до конца поверить в то, что они услышали, и наконец разражающихся сдавленными проклятиями. Потом, вероятно, раздастся всхлип-другой, когда Филаны осознают, что учинил их обожаемый папочка.

Это будет уникальный момент в истории американского правосудия, и Джош не смог сдержаться.

– Мне двадцать седьмое вполне подходит, – сказал он.

– Отлично. Я уведомлю стороны, как только пойму, сколько их. У них куча адвокатов.

– Неудивительно, если вспомнить, что у завещателя шестеро детей и три бывшие жены: это девять адвокатских команд.

– Надеюсь, зал суда сможет вместить всех.

“Только стоя”, – чуть было не вырвалось у Джоша. Он представил себе стоящих вплотную друг к другу людей, замерших в гробовом молчании, пока открывается конверт, разворачивается листок и читаются невероятные слова.

– Предлагаю вам огласить завещание, – сказал Джош.

Уиклифф, разумеется, на это и рассчитывал. Он уже представлял упоительную сцену – это будет один из прекраснейших моментов в его жизни: оглашение завещания, касающегося распределения одиннадцати миллиардов долларов.

– Полагаю, завещание несколько спорное? – спросил судья.

– Оно опасное.

Его честь наконец улыбнулся.

Глава 10

Накануне своего самого сокрушительного срыва Нейт жил в Джорджтауне, в старом кондоминиуме, квартиру в котором купил после последнего развода. Но из-за банкротства он ее лишился, поэтому ему в буквальном смысле слова негде было провести первую ночь свободы.

Джош, как всегда, тщательно подготовил выписку О'Рейли из клиники. Он прибыл в Уолнат-Хилл в назначенный день с легкой дорожной сумкой, набитой новыми, идеально отглаженными шортами и рубашками, предназначенными для путешествия на юг. Привез также паспорт с визой, кучу наличных, массу буклетов и билетов и полный “план игры”.

Прихватил даже аптечку первой помощи.

Нейт и поволноваться не успел. Он попрощался лишь кое с кем из персонала, остальные были заняты, да и вообще здесь старались избегать прощальных церемоний. После ста сорока суток восхитительной трезвости Нейт гордо проследовал на волю через парадную дверь – чистый, загорелый, стройный, скинувший семнадцать фунтов – теперь его вес составлял сто семьдесят четыре фунта, как лет двадцать назад.

Первые пять минут Джош вел машину молча. Снег покрывал равнины, но по мере удаления от Блу-Риджа покров становился все тоньше. Было двадцать второе декабря. Радио тихо наигрывало рождественские гимны.

– Ты не мог бы его выключить? – попросил наконец Нейт.

– Что?

– Радио.

Джош нажал клавишу, и музыка, которой сам он даже не слышал, прекратилась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Поверни, будь добр, к ближайшему придорожному магазину.

– Это еще зачем?

– Хочу купить упаковку пива.

– Очень смешно.

– Я готов душу заложить за большую бутылку кока-колы.

Они купили воды и арахиса в маленьком магазинчике.

Дама, восседавшая за кассой, бодро пожелала им “веселого Рождества”, но Нейт не нашел в себе сил ответить ей то же.

Они вернулись в машину, и Джош взял курс на вашингтонский аэропорт имени Даллеса, находившийся в двух часах езды от клиники.

– Ты летишь до Сан-Паулу, где тебе придется три часа ждать местного рейса до города под названием Кампу-Гранди.

– А там говорят по-английски?

– Нет. Там живут бразильцы и разговаривают по-португальски.

– Это всем известно.