Мгла - Альбина Десницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следователь Танов обладал очень сильной энергетикой. От одного его взгляда мурашки бежали у подследственных по коже. А когда он задавал вопросы, Инна вообще чуть не теряла сознание. Каждый вопрос пронзал ее, как молния. Она смотрела в сторону, на шкаф со стеклянными дверцами, где аккуратными рядами были расставлены книги разных цветов и размеров. Рядом со шкафом стояла корзина для мусора, забитая скомканными бумагами. Она переводила взгляд с мусора на книги, и обратно. Потом начала рассматривать свой маникюр, который сделала накануне. Следователь стучал пальцами по клавиатуре ноутбука.
— Почему в первый раз вы давали другие показания?
— Я, — Инна Аркадьевна уже не любовалась своим маникюром, а терла ногти с такой силой, что яркий красный лак, который так красиво смотрелся, начал облезать в некоторых местах, — я боялась, что дети узнают. Это мой друг, мы с мужем хотели развестись, и я встречалась с другим мужчиной.
— Так и запишем: «боялась, что дети узнают, и дала ложные показания». Я надеюсь, статью триста седьмую уголовного кодекса о заведомо ложных показаниях вы помните? Я вам ее разъяснял на первом допросе.
Она уже не просто вздрагивала, а тряслась всем телом. Этот допрос казался ей каким — то нескончаемым кошмаром. Она боялась, не знала чего именно, но боялась. Голова кружилась, мысли путались, в висках стучало, сердце билось учащенно.
— Я не хотела давать ложные показания, я просто боялась. Ведь это не имеет никакого отношения к смерти моего мужа.
— Где вы и ваш приятель Забоев находились во время убийства вашего мужа? — вопрос прогремел, как гром.
— Мы приехали, я стала искать ключи от дома, поняла, что забыла их, мы заехали к моей приятельнице, вы ее допрашивали, побыли у нее и уехали. Я не знала, что Колышев был в поселке.
Танов начал перелистывать материалы уголовного дела, которые вчера аккуратно подшил и пронумеровал. Он помнил, что Марина Александровна Веселовская дала показания аналогичные показаниям Колышевой на первом допросе. Он почти сразу открыл нужную страницу.
— Так, Веселовская Марина Александровна, — речь Танова была пропитана сарказмом. — Что нам говорит Марина Александровна? О, то же, что и вы в первый раз. Вы к ней заезжали, но без Артема. Значит, она тоже давала заведомо ложные показания?
— Я не знаю, — как назло, слезы потекли из глаз, тушь поползла по щекам. Она закрыла лицо руками.
— Инна Аркадьевна, давайте продолжим. Вот, к примеру, ваш сын, Колышев Антон Геннадьевич, пояснил, что возле дома имеется небольшой тайничок, некое углубление возле фундамента, где всегда лежат запасные ключи. Кстати, это подтвердила и ваша дочь Колышева Кристина Геннадьевна. Что вы на это скажете? — следователь смотрел на нее в упор, не моргая. Видимо, это какая-то специальная тактика запугивать людей, чтобы выбивать из них показания.
— Вы что, допрашивали моих детей?
— Отвечайте на заданный мною вопрос.
— Я не знаю, я забыла про этот тайник. Я никогда им не пользовалась.
— Ну, предположим. А зачем господин Забоев подходил к дому?
— Он сидел в машине и никуда не ходил.
— Вы опять пытаетесь ввести следствие в заблуждение. Вчера вечером, как я вам уже говорил, Забоев был задержан, и у него изъяли отпечаток следа его ботинка. А до этого были изъяты все отпечатки следов обуви возле вашего дома в Красногорском районе. Так вот, по предварительному заключению эксперта, такой след, как на его ботинках, был обнаружен возле вашего дома.
— Я ничего не знаю, я отказываюсь от дальнейшего допроса. У меня болит голова.
— Напоминаю вам, что отказ от дачи показаний также влечет уголовную ответственность. Ну что, будем продолжать?
— Я еще раз вам говорю, мне неизвестно, почему Артем топтался возле дома, может быть, он приезжал туда один.
— Зачем?
— Я ничего не знаю.
— Вы с покойным супругом занимались разделом имущества, насколько мне известно?
— Да, мы подали на развод с разделом имущества. И что здесь такого?
— Колышев грозился оставить вас без копейки, это верно?
— Да, грозился, но это еще ничего не значит, судебное слушание не закончено.
— А разве на последнем судебном заседании судья не высказался в пользу вашего покойного супруга, мотивируя это тем, что вы никогда не работали и все имущество куплено на средства, заработанные им?
— У меня был хороший адвокат, я бы выиграла этот процесс.
— У меня больше нет к вам вопросов, — Танов закончил бить по клавиатуре. Стоящий рядом принтер начал нудно жужжать, выдавая листы бумаги. — Ознакомьтесь с протоколом и подпишите каждый лист.
Протокол допроса выглядел, как приговор. Каждый вопрос и ответ на него уличал ее во лжи. Она не понимала, чего хочет этот следователь. Подписывать протокол было сложно, рука дрожала, пальцы не слушались.
— А теперь я вынужден избрать вам меру пресечения — домашний арест. Ознакомьтесь вот с этим постановлением.
— Мне? Какой арест? При чем тут я?
— Вы подозреваетесь в убийстве вашего мужа, совершенном с особой жестокостью группой лиц по предварительному сговору.
Танов не стал заключать Колышеву под стражу, так как один обвиняемый по этому делу уже был арестован, и его, скорее всего, придется выпускать. Суд вряд ли после такой ошибки пошел бы на избрание меры пресечения другим лицам, хотя для этого имелись все основания.
Глава 20
Сын и дочь Колышевых очень переживали случившееся. Они не могли поверить в то, что их мать убийца. Они не могли осознать, что у них нет отца. Ведь отец был полон жизненных сил, здоровья, он был кормильцем даже для совершеннолетних детей. Кристина и Антон жили отдельно от родителей. Но теперь каждый день кто-нибудь из них навещал мать.
Кристина освободилась только поздним вечером. К матери она смогла добраться к десяти часам. Сердце вдруг защемило, когда она вставила ключ в замочную скважину. Вдруг с мамой что-то случилось? Кристина вошла в прихожую. В квартире темно.
— Мам, — Кристина включила в прихожей свет.
Ответа не было, и девушка стала прислушиваться к тишине. Два светильника по бокам большого зеркала тускло освещали прихожую. Обувь Инны стояла прямо возле порога, а домашних тапочек не было, поэтому девушка поняла, что мать дома. И от этого стало еще страшнее. Первое, что пришло ей в голову — кинуться в ванную. Но волнения были напрасными, в ванной комнате никого, в туалете тоже. Кристина замерла в нерешительности, рассматривая полочку над раковиной, на которой стояло множество всяких пузыречков, тюбиков, баночек. Они такие яркие и красивые, но вот р-раз, и они станут беспомощными, никому ненужными. Смерть отца была такой неожиданной, что теперь ее не покидало чувство, что с матерью тоже может что-то случиться. Кристина посмотрела на себя в зеркало. Уставший вид, под глазами появились небольшие синяки. Она стояла так минут пять, провалившись в невеселые думы. Вдруг где-то что-то упало, раздался приглушенный стук. Девушка побежала в спальню, дверь которой была прикрыта, и легонько постучала, но ответа не было. Кристина приоткрыла дверь, нажала на выключатель. Инна лежала на постели лицом вниз и вздрагивала всем телом, были слышны приглушенные всхлипывания. Ноги ее свисали с кровати, на одной был надет тапок, а второй лежал около кровати, наверное, когда он упал с ноги, раздался глухой шлепок, который так напугал Кристину.
— Мама, что случилось? — дочь подбежала к Инне, обняла за плечи, прижалась лицом к ее спине.
— Я никому теперь не нужна, — мать по-прежнему лежала ничком.
— Ну что ты такое говоришь? — Кристина нежно гладила мать по голове, — ты всем нужна, мне нужна, Антону нужна.
Инна высвободилась из объятий дочери и села на кровати. Она была неузнаваема. Такой ее никто раньше не видел. Глаза, опухшие от слез, казались узенькими щелочками. Волосы свисали сальными прядями, лицо покрылось красными пятнами.
— Вы всегда больше любили своего папочку, а теперь, когда на меня вешают его убийство, вы меня вообще возненавидели.
— Это неправда, мама, ты же знаешь. Ни я, ни Артем никогда… — Кристина, как могла, успокаивала мать. Но все было бесполезно. В Инну, будто, черт вселился. Она начала бегать по комнате, падать в истерике на кровать, кидаться подушками. Выкрикивая обидные для дочери слова, она скалилась, как собака. Состояние ее было критическим.
Кристина понимала, что одной ей не справиться. Она вышла из комнаты и позвонила Антону.
Брат сразу же выехал, но вечерние пробки не объедешь. Центр был забит машинами. Поэтому он потерял тридцать минут на Садовом кольце. Дальше дорога была немного свободнее. В итоге добираться пришлось не меньше полутора часов. Парень не столько переживал за состояние матери, сколько волновался за сестру. Он был старше ее на два года. И очень любил.