Песнь небесного меча - Бернард Корнуэлл

Зигфриду понравилось пари. Он повернулся священнику.

— Святой человек! Хочешь сразиться за свою свободу?

Священник дрожал от страха. Он посмотрел на своих товарищей, но это было бесполезно. Он ухитрился кивнуть.

— Да, господин.

— Тогда можешь сразиться со мной, — со счастливым видом сказал Зигфрид. — Если я выйду победителем, вы все умрете. А если победишь ты… Что ж, тогда ты будешь волен уехать отсюда. Ты умеешь сражаться?

— Нет, господин, — ответил священник.

— Ты когда-нибудь держал меч, священник?

— Нет, господин.

— Итак, ты готов умереть? — спросил Зигфрид.

Священник посмотрел на норвежцев и, хотя был покрыт синяками и порезами, в его глазах мелькнул гнев, противоречивший его покорному голосу.

— Да, господин, — сказал он. — Я готов умереть и встретиться со своим Спасителем.

— Разрежьте его путы, — приказал своим людям Зигфрид. — Освободите это дерьмо и дайте ему меч. — Он вытащил свой меч с длинным обоюдоострым клинком. — Это — Внушающий Страх, — с нежностью представил он оружие. — И ему нужно поупражняться.

— Вот, — сказал я, вытаскивая Вздох Змея, свой прекрасный меч.

Взявшись за клинок, я повернул его рукоятью вперед и бросил священнику, на руках которого только что разрезали путы.

Тот не сумел поймать оружие, и Вздох Змея упал на бледную зимнюю траву. Мгновение пленник смотрел на меч, как будто никогда не видел ничего подобного, потом наклонился, чтобы поднять его. Он не был уверен, в какой руке держать оружие, в правой или в левой. Наконец остановился на левой и сделал неуклюжий пробный замах, который заставил наблюдавших людей засмеяться.

— Зачем ты дал ему свой меч? — спросил Зигфрид.

— Все равно ему не будет от него никакой пользы, — пренебрежительно ответил я.

— А если я его сломаю? — решительно спросил Зигфрид.

— Тогда я буду знать, что выковавший его кузнец плохо знал свое дело, — ответил я.

— Твой клинок, тебе решать, — отмахнулся Зигфрид.

Потом он повернулся к священнику, который держал Вздох Змея так, что кончик клинка упирался в землю.

— Готов, священник? — вопросил Зигфрид.

— Да, господин, — ответил тот.

И это был первый правдивый ответ, который он дал норвежцам. Потому что священник много раз держал меч, очень хорошо знал, как сражаться, и я сильно сомневался, что он готов умереть.

Это был отец Пирлиг.

Если ваши поля тяжелы от влажной глины, вы можете впрячь в плуг двух быков и нещадно погонять их, вспахивая землю. Животных следует привязать друг к другу, чтобы те тащили плуг вместе. В нашей жизни есть бык по имени Судьба и бык по имени Клятвы. Судьба отдает нам приказы. Мы не можем спастись от Судьбы.

В нашей жизни нет выбора, да и откуда ему взяться? Ведь с того момента, как мы рождаемся, три сестры знают, как лягут нити наших судеб, в какой узор сплетутся и как закончатся.

Однако мы выбираем, какие клятвы нам принести. Альфред, вручив мне свой меч и взяв мои руки в свои, не приказывал мне дать клятву верности. Он предложил — и я принял решение поклясться. Но было ли то моим решением? Или за меня решила Судьба? А если решила Судьба, зачем вообще беспокоиться о клятвах?

Я часто думал об этом, и теперь, будучи уже стариком, все еще гадаю. Я ли выбрал Альфреда? Или богини судьбы смеялись, когда я встал на колени, и взял меч, и сжал его руки?

Три норны наверняка смеялись надо мной и тем холодным ясным днем в Лундене, ведь стоило мне увидеть, что толстопузый священник — отец Пирлиг, я понял, как все непросто. В то мгновение я осознал: богини судьбы не спряли для меня золотую нить, ведущую к трону. Они смеялись у корней Иггдрасиля, дерева жизни. Они отпустили шуточку, жертвой которой я стал, и мне придется сделать выбор.

Или я его уже сделал?

Может, богини судьбы и решают за нас, но в тот момент, в тени мрачно застывшего самодельного креста, я понял, что должен выбирать между братьями Тарглисонами и Пирлигом.

Зигфрид не был мне другом, но он был грозным человеком, и, если бы он стал моим союзником, я смог бы сделаться королем Мерсии. Гизела стала бы королевой. Я смог бы помочь Зигфриду, Эрику, Хэстену и Рагнару разграбить Уэссекс, а сам стал бы богачом. Я бы возглавил армии. Я бы расправил свое знамя с волчьей головой, и по пятам за Смокой ехал бы сонм копейщиков в кольчугах. Моим врагам в ночных кошмарах слышался бы гром копыт наших коней. И все это стало бы моим, если бы я решил сделаться союзником Зигфрида.

А выбирая Пирлига, я потерял бы все, что пообещал мне мертвец. И это означало, что Бьорн солгал. Но как мог солгать человек, посланный норнами из могилы?

Помню, я размышлял обо всем этом одно биение сердца, прежде чем сделать выбор…

Но, по правде говоря, я не колебался. Не колебался даже одно биение сердца.

Пирлиг был валлийцем, бриттом, а мы, саксы, ненавидим бриттов. Бритты — предатели и воры. Они прячутся в своих горных твердынях и спускаются вниз, чтобы опустошать наши земли. Они угоняют наш скот, а иногда — наших женщин и детей; когда же мы пускаемся в погоню, они забиваются еще глубже в дикие места туманов, скал, болот и несчастий.

А еще Пирлиг был христианином, а я не люблю христиан.

Выбор казался таким легким! На одной чаше весов — королевство, друзья-викинги и богатство, на другой — бритт, священник религии, поглощающей все веселье в мире, как сумерки поглощают дневной свет.

Однако я не размышлял. Я сделал выбор — или его сделала судьба. И я выбрал дружбу. Пирлиг был моим другом. Я встретил его во время самой темной зимы в Уэссексе, когда датчане, казалось, завоевали это королевство, а Альфред с немногими сподвижниками был загнан в западные болота.

Пирлига послал валлийский король, чтобы убедиться в слабости Альфреда и, возможно, воспользоваться ею. Но вместо этого Пирлиг встал на сторону Альфреда и сражался за него. Мы с Пирлигом вместе стояли в «стене щитов» и сражались бок о бок. Я был саксом, он — валлийцем, я был язычником, он — христианином, и мы должны были быть врагами, но я любил его как брата.

Поэтому я отдал ему свой меч и, вместо того, чтобы смотреть, как его пригвоздят к кресту, подарил ему шанс сражаться и спасти свою жизнь.

И, конечно, то был неравный бой. Все закончилось через мгновение! Вообще-то бой едва успел начаться, и только меня не удивил его исход.

Зигфрид ожидал, что сойдется с толстым, неумелым священником, однако я знал, что Пирлиг был воином, прежде чем открыл своего бога. Он был великим воином, убийцей саксов, человеком, о котором его народ пел песни. Теперь же он не походил на великого воина. Полуголый, толстый, растрепанный, покрытый синяками, избитый. Он ожидал атаки Зигфрида с ужасом на лице, все еще держа Вздох Змея так, что кончик клинка смотрел в землю.

Когда Зигфрид приблизился, Пирлиг отшатнулся и начал издавать скулящие звуки. Зигфрид засмеялся и почти лениво взмахнул мечом, чтобы отбросить в сторону клинок Пирлига и вспороть большое открытое брюхо Внушающим Страх.

И тут Пирлиг двинулся, как горностай.

Он изящно поднял Вздох Змея и сделал танцующий шаг назад, так что небрежный замах Зигфрида прошел под клинком моего меча. А потом шагнул к врагу и нанес тяжелый удар сверху вниз, вложив в него всю силу запястья. Клинок полоснул Зигфрида по руке, в которой тот держал меч, в тот миг, когда рука норвежца еще продолжала двигаться вверх. Удар был недостаточно сильным, чтобы пробить кольчугу, но из-за него правая рука Зигфрида откинулась в сторону и открыла его для вражеского выпада. И Пирлиг сделал этот выпад — так быстро, что Вздох Змея превратился в размытое серебристое пятно, тяжело ударившее Зигфрида в грудь.

И снова клинок не пронзил кольчугу Зигфрида. Вместо этого он отбросил здоровяка назад, и я увидел ярость в глазах норвежца, увидел, как он снова направляет на противника Внушающий Страх в могучем замахе, который наверняка в одно кровавое мгновение обезглавил бы Пирлига. В этом замахе было столько силы и неистовства… Но Пирлиг, находившийся словно в одном биении сердца от смерти, просто снова пустил в ход запястье. Он как будто вообще не шевельнулся, но Вздох Змея мелькнул вверх и вбок. Кончик клинка моего меча встретил смертоносный замах Зигфрида, попав по внутренней стороне запястья, и я увидел, как брызнула кровь, похожая на красный туман.

И увидел улыбку Пирлига. Она больше походила на гримасу, но в ней была видна воинская гордость и воинский триумф. Его клинок вспорол предплечье Зигфрида, располосовав кольчугу и обнажив плоть, кожу и мускулы от запястья до локтя, так что могучий выпад Зигфрида Дрогнул и остановился. Правая рука норвежца обмякла, а Пирлиг внезапно шагнул назад и перевернул Вздох Змея так, чтобы им можно было рубануть сверху вниз. Наконец-то он как будто вложил некоторую силу в клинок. Меч свистнул, когда валлиец рубанул им по окровавленному запястью Зигфрида, и почти перерубил запястье, но клинок отскочил от кости и вместо этого отсек большой палец норвежца. Внушающий Страх упал на арену, а Вздох Змея оказался в бороде Зигфрида, у его глотки.