Дипломатический труп - Алексей Макеев

– Так вот… Как вы думаете, что это такое? – Лев положил перед ним платежную карточку с изображением кошки.

Повертев ее в руках, Даниил вполголоса прочел вслух:

– «Ласковая киска»… Улица Красивых Облаков… Ничего себе! – Он в упор посмотрел на Гурова. – Лев Иванович, а где вы это взяли?

– В мусорном ведре, на кухне квартиры господина Горбылина. – Гуров усмехнулся. – Местные полицейские, для которых, скорее всего, обладание подобным платежным средством – дело обыденное, на эту карточку во время обыска попросту не обратили внимания. Ну, а мне она показалась пунктиком очень занятным. И еще… Уборщица находила в квартире Горбылина пустую упаковку из-под антибиотиков, которые применяются при лечении гонореи. Думаю, надо будет уточнить у доктора посольства – не обращался ли к ней врио атташе с такими вот проблемами.

– Постойте! Если это было недавно, то патологоанатомы смогут без особых проблем установить на вскрытии – болел ли Горбылин гонореей? – оживившись, предположил Смирнов.

– Верно! – одобрительно сказал Лев. – Именно это и надо бы сделать. Вы займетесь?

– Да, конечно! – охотно согласился тот. – Сегодня же созвонюсь с местными судмедэкспертами и объясню им ситуацию. Лев Иванович, ну, допустим, факт болезни гонореей подтвердится. По-вашему, это дает основания считать Горбылина завербованным ЦРУ?

– А вы думаете – нет?! – в голосе Гурова свозила нескрываемая ирония. – Вы не допускаете, что любой что-то более-менее значащий сотрудник российского посольства находится под неусыпнейшей «опекой» ребяток из Лэнгли? Что и за вами лично кто-то следит, и за нами со Станиславом Васильевичем теперь уже тоже следят… Я в этом уверен. О запросе нашего МИДа в МВД по поводу нашей командировки сюда они и в Москве могли разнюхать. И это им, конечно, едва ли придется по вкусу. А то как же?! Если вдруг вылезет, что Горбылин работал на них и они же его прихлопнули, когда он им стал не нужен, может произойти такой скандалище! Кроме того, будут проанализированы все наши провалы в военно-дипломатической сфере, и тогда станет ясно, что именно он им «слил». А это позволит принять срочные контрмеры и выровнять ситуацию. Это будет уже их прокол. И вечный бой, покой нам только снится… – смеясь, Лев процитировал Блока.

Изучающим взглядом посмотрев в его сторону, Даниил осторожно поинтересовался:

– Лев Иванович, а вы точно из угрозыска? Такое ощущение, что вы из ФСБ.

– Даниил, а где кончается уголовный сыск по части преступлений общеуголовных и начинается сыск по части той же уголовщины, только на международном уровне? – вопросил Лев, задумчиво глядя в окно. – У нас со Станиславом Васильевичем есть хороший приятель, можно сказать, друг, из структуры ФСБ. И, знаете, нам иногда приходится работать с ним в тесном контакте. Очень трудно разделить сферу нашу и его. Чаще всего они переплетены настолько, что ему выпадает заниматься обычными уголовниками, выполняющими заказы международных бандитов и некоторых спецслужб, а нам – иностранными агентами, ударившимися в вульгарную уголовщину. И вообще… Что делить сферы деятельности? Оба моих деда прошли фронт. Мои отец и мать родились перед самой войной и много мне рассказывали о той поре. И я работаю не только на то, чтобы конкретный бандит сел за решетку, но и чтобы ни один забугорный бандит не пришел в наши пределы и не диктовал нам условия.

– Полностью согласен… – стиснув одну руку в кулак, а пальцами другой побарабанив по столу, Смирнов напряг лицо, что-то обдумывая. – Вы правы. Надо будет полностью проверить все служебные поездки Горбылина с инспекционными миссиями, с его участием в смотрах, учениях и парадах мексиканской армии. Знаете, мне и самому казалось несколько подозрительным, что он раза два-три в неделю ездил где-то что-то инспектировать. Правда, соответствующие приглашения от местного генштаба мы получали регулярно. Но нельзя исключать и того, что половина из них – липа. Тут ведь тоже есть и криминал, и коррупция… Организовать за деньги официальные приглашения – не такая уж и сложная задача. Эх, Горбылин!.. Так! Сейчас поговорю с шефом, пусть запросит Москву – кто его рекомендовал, как он сюда попал!

– Здраво! – одобрил Гуров. – Кстати, вам такого человека видеть не доводилось?

Он показал своему собеседнику рисунок с изображением мексиканца. Даниил, повертев его в руках, отрицательно качнул головой.

– Нет, вижу впервые, – ответил он. – Я так понимаю, этого человека видели рядом с Горбылиным? Хм-м… Скопировать можно? Тогда секундочку!..

Заложив рисунок в копир, Смирнов сделал несколько копий, пояснив, что обяжет всех, кто стоит на воротах, отслеживать – не появится ли этот человек? Например, вдруг у него были какие-то общие дела с бывшим врио атташе, которые оказались не завершены в связи с внезапной смертью? Вдруг тому понадобится что-то выяснить или раздобыть какие-то личные вещи Горбылина? Согласившись с тем, что эта мысль вполне резонная, Лев вышел на крыльцо и увидел шагающих по территории Крячко и Буряка. Они что-то оживленно обсуждали, смеясь и жестикулируя.

«Смотри-ка, – сдержанно улыбнувшись, мысленно отметил Гуров, – два друга – ветер да вьюга… Похоже на то, что прогулка у них прошла не без приключений. Либо нарвались на кого?..»

…Его предположение оказалось абсолютно верным. Поход по магазинам на последнем этапе для Кости и Станислава и в самом деле обернулся весьма опасной стычкой с местными отморозками.

Сразу же после салона электроники Стас и его спутник отправились в местное отделение полиции. Узнав о том, что к ним в гости зашел «эль полиция руссо», местные стражи правопорядка этому удивились. По их словам, русских в Мехико видеть им уже доводилось, поскольку «руссо туристо» не всегда имели «облико морале» и, перебрав местной гордости – текилы, иной раз вели себя довольно несдержанно и буйно. Однако к визиту коллеги мексиканцы отнеслись с должным пониманием и уважением.

Константин, владевший испанским, как родным, в пожарном порядке переводил вопросы и ответы с обеих сторон. Станиславу, чего он никак не ожидал, пришлось выступить в роли интервьюируемого, отвечая на многочисленные вопросы о национальных особенностях работы российского уголовного розыска. В частности, ему пришлось рассказать о методиках поиска преступников, их изобличения и дознания. Как человек, не обделенный любопытством, задавал вопросы и Крячко, с чем-то соглашаясь, к чему-то относясь критически…

Но он не забывал и о главном, с чем, собственно говоря, и пришел. Показав мексиканским полицейским рисунки с лицом неизвестного, он даже не ожидал, что те быстро установят, кто это может быть. По словам сотрудника в чине капитана, который ведал здешним угрозыском, на портрете мог быть изображен хотя и не самый крупный «уголовный авторитет местного значения», но тем не менее личность в криминальном мире Мехико весьма примечательная.

– Это некий Мигель-Матадор, который в поле зрения полиции находится уже давно, – отметил капитан. – Ему за сорок, треть своей жизни провел в тюрьмах. Отбывал наказание за кражи, грабежи, торговлю наркотиками.

– А почему его назвали Матадором? – спросил Стас, выслушав перевод Буряка.

Его собеседник рассказал, что в молодости Мигель мечтал о карьере матадора, поэтому окончил специальную школу и прошел практическую подготовку на арене корриды. Он даже был допущен к выступлению в качестве пикадора – младшей категории тореро. Но свою карьеру, которая начала складываться не так уж и плохо, он погубил сам, завязав драку с одним из своих коллег. Мигеля разозлило, что его однокашника, который, как ему казалось, был бездарностью и трусом, начали готовить к сольному выступлению в качестве тореадора – главного участника представления, собственно говоря, и наносящего быку последний удар шпагой. Взбешенный этой, с его точки зрения, «вопиющей несправедливостью», Мигель завязал драку в раздевалке стадиона. Когда стало ясно, что соперника в честном поединке ему не одолеть, он схватился за нож… Тот матадор остался жив только благодаря чуду, но его здоровье было подорвано, и он уже не стал тем, кем мог бы стать, – звездой корриды. А Мигель, которого через несколько дней после драки в одном из притонов задержали полицейские, отправился в тюрьму на восемь лет. Там он и стал Матадором. Выйдя на свободу, Мигель занялся кражей произведений искусства и исторических ценностей. За это он снова попал в тюрьму на три года. Потом был срок за торговлю наркотиками.

Последний раз Мигель отсидел за грабежи и разбои. Где он сейчас и чем занимается – толком не знал никто. Были даже подозрения, что его нет в живых. И это неудивительно – Матадор обладал крайне вспыльчивым характером, мог затеять драку из-за пустяка. Из-за этого он и сам однажды оказался в больнице – поздним вечером, сцепившись с кем-то из собутыльников на ночной улице у кабака, он получил удар ножом в живот. Но более сговорчивым и покладистым после этого он так и не стал.