Сделай это нежно - Ирэн Роздобудько

Крестит ее отец Серафим, выводит за дверь.

Снимает с себя одежды, целует крест.

Надевает куртку, выходит из церкви.

Видит: ах, до чего же хорошо на дворе, как чисто! Домой хоть и недалеко, все же придется в сугробах немного поувязать.

А дома у отца Серафима жена Пелагея – Палашечка – уже встала, наскоро накладывает мужу вареники в миску.

В комнате мирно спят дети.

Обошел их отец Серафим, на каждого благословение наложил.

И на кухню. Быстро глотает чай, заедает вареником. Пелагея укоризненно наблюдает за ним, не по нраву ей такая спешка.

– Бросил бы ты, душа моя, свою работу. Извелся весь. Ну где же такое видано, чтобы святые отцы…

– Любая работа Богу мила, матушка! Люди – они везде люди! – укоризненно говорит отец Серафим и смотрит на часы. – Долей мне чайку поскорей. Да пойду уже… Пора.

– Детей совсем не видишь… – продолжает свою печальную песню жена.

Отец Серафим будто не слышит, быстро целует ее в лоб.

– Все. Побежал!

– Куртку, куртку застегни! – кричит вдогонку Пелагея. – И вот это возьми…

Спешно заворачивает мужу остатки завтрака в газету.

– Ждать-то когда? К ужину вернешься?

– Как Бог даст. Вернусь, – кричит отец Серафим с лестницы и добавляет: – Пете скажи, что задачи вместе решим. Пусть дождется.

– Оксаночка бубличков просила! – кричит в пустоту лестничной площадки Пелагея. – Я спрятала – вечером сам отдашь…

В ответ слышит лишь стук дверей, крестит пустые ступеньки, вздыхает: ушел кормилец, храни его Господь….

А отец Серафим, преодолевая сугробы, уже в автопарк добирается.

Маршрутки после ночи стоят занесенные снегом, инеем покрытые, как кареты…

Идет вдоль длинного ряда Серафим, здоровается с водителями. Даже, по привычке, поднимает руку для крестного знамения, но опускает ее – не то это место!

Находит Серафим и свой «бусик», возле него возится его молодой напарник – Колян. Колян в парке ночует, прямо в этой маршрутке, потому что с женой развелся, а квартиру снимать – дорого. Колян вытирает руки тряпкой, здоровается с Серафимом.

– Опаздываешь, Петрович! Приветствую!

– И тебе здоровья, юноша! – вежливо отвечает Серафим. – Ну что, как оно сегодня?

– Да, блин, солярку ждали часа три! – сердито докладывает Колян. – Вчера сошел с маршрута. Только теперь вот заправился. Так что тебе повезло!

Медленно одевается Серафим в водительскую форму, хотя никто этого уже не делает, а он человек ответственный, даже потертую фуражку на лоб надвигает.

– Да куда там – «повезло»! – бормочет. – Ты уже талоны по новой цене продавал?

– Дык это только с сегодняшнего утра… – пожимает плечами Колян.

– То-то и оно! Эх, придется принимать удар на себя! – говорит Серафим. – За сегодня – привыкнут, тебе завтра легче будет…

– Ничего, Петрович… Не съедят, – утешает Колян. – Ну, давай пять!

Колян и отец Серафим пожимают друг другу руки: вахту сдал – вахту принял!

Колян идет к ларьку, где буфетчица Люся воду для чая и кофе греет.

Серафим осматривает маршрутку. Кричит вдогонку:

– А чего окна грязные??

– Мойка бастует! – слышит в ответ.

Вздыхает тяжко Серафим, выезжает на маршрут, на остановку.

А там уже молчаливая толпа собралась. Ногами притаптывают, снег стряхивают.

Серафим открывает дверцу, смотрит на людей из-за руля.

Чувствует какую-то враждебную паузу.

– Ну что, братья, ехать будем?..

Толпа на остановке стоит вглухую, как единый монолит. А потом медленно поднимает волну народного гнева.

– Тамбовские волки тебе братья! – говорит гражданин.

– Совсем озверели! – добавляет гражданка.

– Капиталисты проклятые! Вдвое цену повысили! – кричит агрессивная бабулька.

– А вот и не поедем! – визжит девчонка-студентка. – Никто не поедет! Что будете без нас делать?!

– Не будем платить! И ездить не будем! – поддерживает ее парень.

Толпа гудит.

– Опомнитесь, миряне! Не моя на то воля, – уговаривает Серафим. – Решение мэрии! Я же за свои вас не повезу! Садитесь. Поехали…

Толпа упрямо – ни с места!

– Ну, нет – так нет… – вздыхает Серафим.

Хочет закрыть дверь.

Но через толпу пробирается элегантная дама. Локтями работает исправно: все расступаются перед ней. Дама заходит в маршрутку. Демонстративно достает из кошелька деньги, дает Серафиму, командует:

– Поехали! Без остановок!!!

Нервы толпы не выдерживают – ехать надо всем.

Люди атакуют автобус. Начинается привычная давка. Серафим собирает деньги. Толпа утрамбовывается, поднимает многоголосый шум.

– Ну, народ! Сплошные штрейхбрекеры!

– Сам ты штрейх! Я на работу опаздываю! – восклицает элегантная дама.

– Ой! Караул – задушили! – кричит агрессивная бабка.

– А вы, бабушка, сидели бы дома… – отвечает ей парень.

– Не твое собачье дело! – визжит агрессивная бабка.

– Разве так можно с молодежью, вы же такая почтенная дама? – укоряет ее женщина.

– А чего это вы старушку стыдите? – поддерживает бабку мужчина. – Может, она внуков едет нянчить!

Агрессивная бабка кричит в ухо Серафиму:

– Удостоверение!

Обиженный парень не сдается:

– Показывайте в развернутом виде!

Но и бабушка не лыком шита, за словом в карман не лезет:

– А ты что – контролер? Вон – водитель молчит. И ты не лезь не в свое дело! Мал еще…

– Пусть едет старушка… Пропустите… – вздыхает Серафим.

– Ага – за наш счет… – язвительно добавляет женщина.

– Вот из-за таких цены и повышаются! – поддерживает ее девушка.

– Эй, водила, давай – двигай уже! – кричат со всех сторон.

– Как же – поедет он! Ему бы побольше народа напихать.

Трогается Серафим. Тормоза плохие, двери скрипят. Снег все валит и валит.

Господи, твоя воля, думает отец Серафим.

Толпа колышется в салоне, как вода в бочке.

Карманный вор разрезает сумочку гражданки.

– Спасите! Грабят! – истошно вопит та.

Вор бросает кошелек на пол. Двое мужчин пытаются схватить его.

Вор размахивает лезвием.

Толпа откатывается от него, как прибой от берега, где только место находится!

Мужчины отступают.

– Попишу-порежу! – в отчаянии кричит вор.

К нему бросается ограбленная гражданка, надвигается грудью, кричит с таким же отчаянием:

– Пиши! Режь! Не боюсь я тебя!

Гражданка хватает вора за грудки, трясет изо всех сил.

– Ты чё? Ты чё?.. – растерянно бормочет вор.

– Режь, говорю тебе! Все равно жизнь – дерьмо! – кричит ограбленная. – Встаю в шесть утра, ложусь в час ночи! На работе пашу, как лошадь! Дома, как сталевар у мартена! Режь, режь, гадина!

Вор испуганно пятится:

– А вот и не буду!

Он отодвигается подальше от гражданки и покорно протягивает обе руки мужчинам:

– Нате! Вяжите! Все равно в тюрьме повешусь на хрен!

Повисает молчание. Только агрессивная бабулька тихо вздыхает:

– Может, у него детство тяжелое было…

– Ага! У меня тоже… детство… – бормочет первый мужчина, не сдавая позиций. – Вяжи его, братва! Водила, останови у ментовки!

– Какая ментовка, – отвечают ему со всех сторон. – Да мы в пробках на час застрянем!

И снова повисает тишина, слышен только голос подростка во всем черном, с высоким «ирокезом» на голове:

– А давайте его… того… прямо здесь…

Все охают, глядя на юного «гота» – ну и дети пошли! Лишь агрессивная бабулька не теряет дара речи, дает парню подзатыльник:

– Ты пионер? Комсомолец? Ай-яй-яй…

Все растроганно улыбаются, разрядила бабка атмосферу.

– Бабушка, да он не знает, кто такие пионеры! – смеется девушка-студентка.

Но агрессивная бабка не сдается, говорит хищно:

– А вот я ему ща и расскажу…

Склоняется к подростку, крепко хватает его за ухо, ведет к своему месту, подвигает элегантную женщину, примостившуюся рядом. Начинает что-то напористо бубнить ему прямо в ухо.

Гот не сопротивляется, слушает, ему все равно – лишь бы сидеть!

Дребезжит маршрутка, останавливается у каждого столба – пробка большая.

Мужчины все еще держат карманника. Никак не решат, что же делать.

– Надо бы его привязать. Чтобы не сбежал! – говорит первый мужчина.

– Точно! К перегородке, рядом с водилой!

– Веревка у кого-то есть, граждане? – обращается к салону женщина.

Оккупированный агрессивной бабушкой подросток-гот стыдливо вытаскивает из рюкзака капроновую удавку:

– Вот…

– Молодец! – хвалит первый мужчина.

– Вяжем! – командует второй и тащит воришку ближе к отцу Серафиму.

– Вы не возражаете? – кокетничает с ним гражданка, давая место заключенному.

– Да что я, сестра… тьфу, прости господи, гражданка, с ним делать буду? – сопротивляется Серафим.

– В участок первый попавшийся сдашь… – говорит первый мужчина.

– Ментов сюда вызовешь – они сами с ним разберутся, – подсказывает другой.

Мужчины привязывают вора к перилам рядом с отцом Серафимом.