Вино Асканты - Алексей Корепанов

"Она никак не может прийти в себя, - с сочувствием подумал вольный боец, провожая ее взглядом. - Мерзавцы, вы ответите за это!"

Рения легла на бок, обхватив себя руками и согнув колени, словно ей было холодно. Грон рванул завязки плаща, укрыл ее, с нежностью и состраданием глядя на утомленное лицо девушки.

- Нам нужно дождаться ночи, - виновато сказал он, словно не метатели, а именно он заставил ее страдать. - Эти выродки заперли двери, но я постараюсь найти выход.

Рения на мгновение распахнула глаза, как-то странно взглянула на Грона, и тут же уткнулась лицом в подушку.

- Не бойся меня, - мягко сказал вольный боец и почувствовал вдруг непреодолимое желание высказаться, поведать о себе, Гронгарде, сыне Гронгарда Странника, о той, чье тело сгорело в погребальном огне, о своем пути за вином Асканты.

Он присел на край кровати у ног Рении, зажал меч коленями и положил ладони на рукоять. Вздохнул и начал медленно говорить, роняя в тишину слова, чувствуя, как вновь надвигается из прошлого и охватывает его пережитая боль, ставшая со временем глуше, тупее - но не проходящая, никогда не проходящая, потому что такая боль может исчезнуть только вместе с жизнью...

- Ее звали Инейя. Я увидел ее в Абулене, за рекой Розовых Птиц, в уютном тенистом дворике возле дома у пруда. Кто-то из окна позвал ее: "Инейя!" - и она вышла из-за деревьев, и я увидел ее. Инейя. Иней-я... Мы с отцом направлялись дальше, к кочевникам-луссиям, и только на день остановились в Абулене. Я увидел ее - и не поехал с отцом. Я, Гронгард, сын Гронгарда Странника, остался в Абулене, потому что увидел ее. Как только она вышла из-за деревьев, я понял: это идет навстречу моя судьба. Инейя. И-ней-я...

Он говорил и говорил, и снова погружался туда, в те невозвратимые времена, когда все вокруг было подобно огромным белым цветам, что раскрывают свои лепестки с появлением первых звезд и пахнут тонко и неповторимо. Рения, приподнявшись на локте, напряженно смотрела на него Грон чувствовал ее взгляд, - но когда он поворачивал к ней лицо, отводила глаза.

Такие длинные - и такие короткие дни. Нахлестывать коня, торопясь из Искалора в Абулену, подгонять паромщика на реке Розовых Птиц, ждать у пруда... И смотреть... И любоваться... И говорить...

Безумное время Черной Беды. Погребальный огонь. Долгие, долгие, долгие странствия, безнадежное серое небо над головой, равнодушное безотрадное небо с холодным солнцем - стертой монетой в чужой ладони. Другие города. Другие люди. Женщины. Но нигде, никто...

- Ты очень похожа на нее... Этого просто не может быть...

В черных глазах Рении застыли боль и отчаяние. Ее губы дрожали, словно девушка едва сдерживала рыдания.

"Хватит, - подумал Грон, до ломоты в скулах стискивая зубы. - Хватит скитаться по земле. Вернуться с вином Асканты и начать собирать надежных бойцов, чтобы эти мерзавцы не посмели больше никогда..."

- Успокойся, Рения, - мягко сказал он. - Я никому не позволю обижать тебя. Духи рассвета, как было бы хорошо, если бы люди никогда не обижали друг друга! Я отыщу вино Асканты, Рения, и постараюсь изменить этот мир, вот увидишь... Вопреки озерным метателям, вопреки кровавым кинжальщикам...

Глаза девушки расширились, и словно две маленькие Ночные Сестры мягко засветились в них.

- Вино Асканты?

- Да, Рения. Напиток счастья. Его хватит на всех, вино в чаше не убывает. Мне нужно опередить метателей, потому что у этих тварей свое представление о счастье. - Грон вздохнул. - Счастье озерных метателей это горе всех остальных...

Рения подалась к нему, словно собираясь что-то сказать, но вдруг закусила губу и с тихим стоном опустила голову на подушку. Грон обеспокоенно придвинулся к ней.

- Тебе плохо, Рения?

Девушка молча покачала головой и слезы потекли по ее щекам.

- Постарайся уснуть. Сон восстанавливает силы. А я посмотрю, где они, и попробую, если получится...

- Нет! Не надо! - Рения резко поднялась, вцепилась в его руку. - Не ходи, они убьют тебя!

Словно теплая волна обдала его тело, словно полуденный ветер дунул в лицо, словно разом поднялись над рассветной рекой звонкоголосые розовые птицы...

- Успокойся, Рения. - Голос Грона чуть дрогнул. - Я буду рядом с тобой, я никуда не уйду. Успокойся, усни. Выпей вина, вино поможет...

- Вина? Ты советуешь мне выпить вина?

На щеках девушки проступили красные пятна, в глазах вновь заблестели слезы. Грон с тревогой смотрел на нее.

- Да, я выпью вина!

Она отшвырнула плащ, соскользнула с кровати, быстрым движением подхватила с пола пустой бокал и бросилась к столу. Грон, опомнившись, обеспокоенно направился следом за ней. Рения подняла кувшин и вдруг выпустила его из рук. Кувшин с глухим стуком упал на пол и раскололся, истекая вином. Покатилась, тонко позванивая, изящная крышка и стихла, наткнувшись на стену. Девушка рухнула на скамью, закрыла лицо ладонями и зарыдала.

"Духи рассвета! - в смятении подумал Грон, склоняясь над ней и осторожно касаясь пальцами ее струящихся на пол черных волос. - Ей нужно обязательно уснуть, она же совершенно измучена!"

- Ложись, Рения, усни, тебе будет лучше. Ложись, усни, - приговаривал он, ведя ее к кровати.

Она, все еще вздрагивая от плача, покорно легла, натянула до подбородка просторный голубой плащ вольного бойца и страдальчески посмотрела на Грона. Ее губы шевельнулись, словно хотели произнести что-то. Она глубоко вздохнула, взяла за руку застывшего Грона. Ее ладонь была сухой и холодной.

- Умоляю, никуда не уходи... - прошептала она. - Умоляю... Не открывай дверь... Будь со мной, умоляю...

- Я с тобой, Рения, - тихо ответил Грон, встал на колени рядом с девушкой и прижался лбом к ее руке. - Я с тобой...

"И-ней-я... И-ней-я..." - доносился откуда-то настойчивый далекий-далекий шепот.

- Не... открывай... дверь... Гронгард...

Рения затихла и, казалось, оцепенела, словно жизненные силы истекли из нее, как вино из разбитого кувшина. Грон с нежностью смотрел на бледное лицо девушки и все не решался освободить свою ладонь из ее ладони. Печальный далекий образ Инейи сливался с образом той, что лежала, укрывшись плащом, в комнате с зарешеченным окном под крышей неведомого замка в глубине неизвестной страны - и мнилось, мнилось Гронгарду, сыну Гронгарда Странника, что давний пепел воплощается, что возрождается из праха умершее прошлое.

"Солнце пятится, звезды - в обратный путь... Вновь на ветке сорванный плод... В арбалет возвратилась стрела... Старый ствол превратился в побег... Пепел плоть обретает и кровь... Возродились, открылись глаза... И воскресла былая улыбка..."

Грон вздохнул, осторожно убрал ладонь и поднялся. Девушка спала, но сон ее был тревожен. Она то и дело еле слышно стонала, вздрагивала, прерывисто вздыхала и хмурила брови, словно ей снилось что-то страшное. Грон оглянулся на дверь и задумался.