К последнему городу - Колин Таброн

Роберт пытался рассказать о том немногом, что знал. Но Камилла уже поняла, что он снова начал уставать от своей одержимости. Она догадалась о его разочаровании по тем бессвязным речам, которые он периодически произносил, бродя по плато.

Ему и самому казалось, что его голос – это всего лишь хаос ничего не значащих отголосков, как будто все слова вдруг перестали быть инструментами для описания того, что он видит вокруг. Неудивительно, что инки отказывались записывать эти слова. Вместо этого они выдумали непереводимый язык камней.

– Кажется, в этих камнях, наверно, когда-то обитал дух. – Он топнул ногой по камню. – Когда-то это место было окружено храмами. – За дальним краем плато, там, где скалы отвесно уходили вниз, среди отесанных камней поблескивали мрачные воды небольшого озера. – Дух поднимался из воды. Люди даже видели его. Испанцы называли его демоном, они говорили, будто бы он заставил людей поклоняться себе и давал им серебро взамен. Потом они спалили все храмы дотла.

Франциско тихо заметил:

– Инки были идолопоклонниками.

И это было действительно так, какие бы грехи ни совершил его народ на этой земле.

Они уставились в глубокие темные воды. Франциско раздражало присутствие здесь остальных – всех, кроме Камиллы. Ему казалось, что они оскверняют это место. Но что именно оскверняют? Его смущала Жозиан, которая стояла рядом, с лицом куклы, похожая на глупого ребенка. От нее пахло церковью.

Роберт проговорил:

– Вы, испанцы, заставили инков отречься от их бога.

Его раздражало, что Франциско смотрит на Камиллу глазами теленка. Он продолжил:

– Испанцы называли всех инкских богов дьяволами. Они просто заменили одну примитивную веру другой.

Наступила тишина. Темные воды озера вызывающе блестели при заходящем солнце. Стоя между Луи и Жозиан, Франциско смотрел в воду со смешанным чувством смущения и гнева.

Жозиан проговорила:

– Может быть, это действительно был демон. Может быть, он и сейчас там.

В этом месте, насильно лишенном святости, под пасмурным небом ее детский голос, казалось, заставлял поверить, что это действительно может быть так. Уже несколько минут Роберт ощущал от ее присутствия легкое волнение и чувствовал себя немного сбитым с толку. Он резко спросил:

– Что вы хотите сказать? Что за демон?

– Нечто злое.

Франциско поднял на нее глаза, но тут же снова уставился на воду. Понимала ли она, что говорит? Вода в озере была всего лишь дождевой водой, казавшейся мутным зеркалом, под которым виднелась густая трава. Оно выглядело таким загадочным только из-за причудливой игры света и тени – солнце то и дело пряталось в облака. Поэтому оно и казалось бездонным. Их отражения дрожали на фоне высокой скалы. Франциско вдруг подумал, что инки, должно быть, часто смотрели в воду, как и он, и удивлялись: «Кто это? Может, я каким-то образом существую и в этих водах? Если да, то что происходит со мной там, в самой глубине озера? Может быть, я становлюсь уже кем-то другим?» Внизу, в отвесной скале, были вырублены ступеньки, спускавшиеся к озеру. Ступеньки терялись в ярком отражении неба. Глядя на воду, инки наверняка знали, что в любой момент, в обычный солнечный день, демон может выбраться на поверхность.

Слова Роберта продолжали причинять Франциско жгучую боль. Ему показалось, что Камилла захотела что-то сказать, но она так и не повернула к нему головы. Она никогда не станет противоречить своему мужу.

Роберт говорил:

– Голос побежденного всегда остается неуслышанным, правда?

Его слова показались горькими даже ему самому. Именно этот голос инков он и жаждал услышать. Но с каждой минутой этот голос становился все слабее и слабее.

Франциско снова заглянул в озеро. Может быть, дьявол все еще там. Неужели его народ так глумился над Богом, что тот отказался помогать ему в борьбе с демонами? Ему очень захотелось спросить об этом у своего исповедника. Он увидел свое отражение в матовом круге, но не смог узнать себя в нем. Это мог быть кто угодно, что угодно. Он почувствовал легкое головокружение.

– Демоны? Демоны, конечно, почему бы и нет? – это был голос Луи, громкий и веселый. – Демоны придают этому месту особый вкус. Ils vous forcent de rester alerte[20]. – Он сжал плечо Жозиан. – Почему люди всегда предпочитают небеса аду? Исполнение желаний! Что ж, тогда я исполню желание демонов! – Он вытянул руку над водой так, как будто хотел вызвать демонов, его смех раскатился по плато; внезапно остальные осознали, как давно уже они не слышали этот смех. В нем чувствовалось что-то земное, обычное, он расставлял все по своим местам. – Восстаньте, демоны!

Теперь даже Франциско почувствовал облегчение, как будто этот человек изгнал отсюда злых духов.

Смех Луи продолжал звучать у него в голове. Усталость, думал он, уничтожила все их здравомыслие и чувство юмора. Что же касается демонов, то он представлял себе жреца, похожего на лягушку, который поднимается по этим древним ступеням при свете факела и приказывает своему народу навсегда отказаться от своих безделушек. Святой обман дохристианской хитрости. Ему начинали нравиться инки.

Позже, стоя на небольшой площадке на самом верху лестницы, Роберт тоже представил себе, как заклинали водного демона, то зло, о котором говорила Жозиан. От мокрой травы поднимался омерзительный запах. Зло, думал он, это просто подходящее слово для всего, что вызывает в людях омерзение и чего они не могут понять. Слабые порывы ветра гнали рябь по поверхности озера. По ночам, думал он, как и другие инкские озера, это озеро превращалось в обсерваторию, в которой инки изучали звезды по их отражениям. В воде оживало небо, и поэтому озеро стало священным. Ведь звезды были для инков богами. Они сошли в озеро для того, чтобы оживить мир людей. Даже мертвые иногда спускались к живым. В ночь зимнего солнцестояния они пересекали небо по Млечному Пути, как по огромному белому мосту, и снова возвращались на землю. Конечно, это все было всего лишь первобытными суевериями. Но Роберт вдруг представил, как его родители идут по Млечному Пути, его хмурый отец с тростью в руке, его мать с далматинцами на поводке. В глазах защипало от подступивших слез, и Роберт подумал, что он стал значительно слабее, физически слабее, чем был раньше. Его отец умер двадцать лет назад.

Ему захотелось уйти отсюда. Здесь больше не на что было смотреть. Повсюду виднелись лишь обтесанные камни, чье предназначение было давно утрачено. Он не знал, чем они были раньше. Никто не написал об этом. Это место было немым.

Забравшись на вершину холма, он увидел дворец Манко. Его некогда высокие стены обрушились и превратились в груды камней, башни – в невысокие курганы, поросшие густой травой; на их склонах пастух пас стадо коров.

Роберт прошел по комнатам дворца, ничего при этом не испытывая. В любом случае здесь все равно не было никого, кто мог бы услышать о том, что он знал. Остальные путешественники разбрелись по развалинам. С грустным удивлением он вспомнил свои страстные речи, произносимые несколько дней назад, у горной крепости Чокекиро. Казалось, это происходило давным-давно. И здесь повсюду была все та же знакомая архитектура, те же особенности – дверные косяки и притолоки, а кое-где сохранились даже тяжелые, массивные ворота из тесаного камня. Он дотронулся пальцами до каменных оконных проемов, прижал ладони к подоконнику – в надежде, что это прикосновение оживит его. Но поскольку он был не в состоянии описать эти строения словами, они казались ему не вполне реальными. Эти камни обтесывали много-много лет назад. Они были все в пятнах от лишайника.

Идя вдоль осевших стен, он столкнулся лицом к лицу с Жозиан. Она обнимала себя за плечи, хотя ветер уже давно стих и даже выглянуло неяркое солнце. Она сказала:

– Вы были очень злые с Франциско.

– А вы что, действительно поверили всей этой ерунде о демоне?

– Не знаю. Может быть.

Роберт уставился на нее. Подобно этой стране, она, казалось, пряталась за плотную завесу, которая пропускала только какие-то непонятные знаки и символы.

– Люди должны знать то, во что верят, – сказал он почти со злостью.

Они шли рядом.

– Нет.

– Значит, вы полагаете, что зло само по себе – это нечто определенное, как болезнь. Тогда, наверное, вы и инков считаете злом.

Она рассмеялась: снова этот странный, переливчатый звук. Совершенно непонятно, есть ли в нем насмешка или за ним не скрывается абсолютно ничего.

– Я полагаю, что инки были очень маленькие.

– Что?

– Дверные проемы очень низкие. Горный народец. Они похожи на мой народ, тех, кто живет на юге Франции. Они почти не растут.

Она задрожала и снова обхватила себя руками. Он заметил слабый румянец у нее на щеках.