Воспоминания душегуба: Друг (СИ) - Ставров И. В.

Несмотря на голодный день, кусок в горло не лез. Мысли постоянно возвращались к мёртвому каргалу, даже когда я пытался думать совершенно о другом. Пошевелившись, обнаружил горячие мягкие кусочки в ладонях. «Неужели я задремал?» — пронеслась удивлённая мысль и я просто кинул еду в рот. Ужинали каргалы молча. Гончая сидела чуть поодаль, и изредка её взгляд скользил по мне. Но мои мысли были где-то далеко. Я знал, что через сутки, на утро, окажусь в Радагане. Ловушка захлопнется. Поэтому каждая сажень сдавливала грудь железным обручем, заставляя чувствовать себя жалкой крысой, барахтающейся в тисках удава. Что-то кольнуло ладонь, зашуршали редкие опавшие листья. Но раздражителями оказались старая коряга и пробежавшая мимо мышь. Угасающее сознание отметило слабый аромат мяты, а шуршание листвы и тихий хруст пробегающих грызунов смешались в гул, который вдруг оборвался, подарив сон.

Очередной день встретил холодным воздухом и промозглым ветром. Нога снова превратилась в раскалённый жгут боли, и шевелить ею не хотелось. Штаны немного сползли с похудевшего живота и пришлось подвязать кушаком повыше. Холод в ладони заставил замереть, забыв о том, что организму необходимо дышать. Покатав между подушечек пальцев крошечный кусочек чего-то острого, я медленно принял исходную позу, стреляя жадными глазами по сторонам. Но Ингул и остальные каргалы истолковали моё странное поведение по-своему. На голодном пайке каждому придётся подтягивать штаны, с удивлением отмечая болезненную худобу.

Во рту пересохло. Пот тут же впитался в одежду, отчего возникло жгучее желание поёрзать на таппане и почесаться везде. Но тело словно окаменело, застыв в одной позе с удивлённым, можно даже сказать, ошарашенным взглядом. Пришлось быстро взять себя в руки, покорно изобразив равнодушие. Катая в ладони острую кромку неизвестного материала, я с уверенностью мог сказать, что его остроты хватит для бечёвки каргалов. Но сколько мне понадобится времени, чтобы разрезать эту осточертевшую верёвку? Тут я снова замер, ошарашенный догадкой. Ночь. Только следующим утром мы зайдём за стены Радагана, а значит, для побега остаётся ещё целая ночь. Улыбка сама собой налезла на лицо, когда я вспомнил, что луна стареет и с каждым днём света становится всё меньше. По моему телу пробежались мурашки, а сердце бешено заколотилось, хоть и момент истины ещё не настал. До него ещё долго. Целый день придётся ждать, ловя себя на мысли, что в следующий миг безликие каргалы обнаружат в моих ладонях ключ к ларцу свободы. Ожидание… Как же я ненавидел это слово. И сейчас это слово вызывало жгучее желание устроить кровавую резню, которая закончится после первого же моего выпада.

Пальцы катали между собой кромку металла, изучив уже со всех сторон. Мне необходимо в ближайшее время перерезать путы. Освободившись, сломать нос Ингулу, забрать хотя бы один нож и убить безликого. Есть ещё надежда на алгунир, которая поможет своему подчинённому. Даже если не сориентируется, я чувствовал, что она не будет пытаться меня остановить. План был до неприличия прост, и… до невозможности безумен. Я чувствовал на себе блуждающие взгляды безликих, и разрезанные путы они заметят быстрее, чем мой затылок достигнет носа Ингула. Но вдруг мы, всё-таки, успеем? «Тогда твоё тело превратиться в подушку для иголок чуть позже, неудачник. Неужели не понимаешь, что ты всего лишь жалкий рядовой каю, который в сравнении с каргалами не более, чем оса против защищённого хитином скорпиона? Оса жалит смертельно, но с бронёй скорпиона ей не совладать. Ты жалкое насекомое в чёрно-жёлтую полоску, Мангуст», — тень шептала правду, и не согласиться с ней было чертовски трудно.

День тянулся невероятно медленно, словно застоявшийся мёд с деревянной ложки. Чтобы не искушать себя, а тем паче, свои пальцы, я сжал руки в кулак, запретив себе шевелиться. Ладони уже давно вспотели, и хотелось подставить их под приятный тёплый ветерок, но как только мне хотелось раскрыть ладони, чувствовал на себе взгляды безликих.

— Двигаемся без остановок, — прервал мои мысли Ингул. — К вечеру должны поспеть.

Это был неожиданный удар. Каргалы не оставляли мне выбора. Не будет никакой ночи. Не будет никакого завтра. Времени не осталось. Сердце, стучавшее в грудную клетку, наверное, мог услышать любой. Оно шумело в ушах, заглушая остальные звуки. Стиснув зубы, я пошевелил пальцами. Острая кромка как влитая застыла между дрожащими указательным и большим пальцами и принялась терзать бечёвку. Таппаны галопом несли рядового к плахе, а в наступающем сумраке становилось труднее рассмотреть мои движения. Тем не менее, мне казалось, что громоподобный скрежет лезвия о верёвку заглушал хлюпанье копыт, выворачивающих намокшую землю.

Всё случилось слишком быстро. Не знаю, что меня выдало — сосредоточенное лицо с не моргающими глазами, устремившимися вдаль, или стучащее сердце, но действовали каргалы подобно отлаженному тысячелетиями механизму. Когда шея оказалась в стальном захвате, доступ воздуха тотчас оказался перекрыт, лицо налилось кровью, а перед глазами засверкали звёзды. До этого мне казалось, что мои руки надёжно схвачены бечевой, но когда каргалы вывернули их ладонями вверх, пришлось в этом сильно засомневаться. Жгучая боль от прокрученных запястий появилась только через несколько ударов сердца, но я этого уже не помнил.

Радаган… Столица, о которой я грезил с тех пор, когда посетил её в первый раз. Мраморный город поразил двенадцатилетних карапузов, отправленных на месяц в столичную Гильдию. Ещё на подъезде все высовывали головы, силясь рассмотреть белоснежный град с возвышающимися тут и там высокими башенками. При упоминании Радагана, перед глазами всплывала жизнерадостная девушка, раздававшая нам вкусные пирожки со щавелем на рынке. Кислое растение, от которого я строил рожицы и куксился при одном его упоминании, превращался в божественное лакомство. Может, подобным вкусом наделяли их изысканные руки хозяйки, но свежеиспечённые пирожки после одного только укуса расплывались во рту сочным нектаром, сладостно лаская нёбо.

Когда нас отправляли на практику, каждый ученик с замиранием сердца ожидал, что в столицу распределят именно его. Мне повезло и бывать в древнем городе мне приходилось часто. По преданиям, мраморный город основали ещё до Эпохи Второго Солнца, поэтому от самых старых улиц веяло чем-то древним и величественным. А количеством гранитных, базальтовых, и иных колонн Радаган мог соревноваться со всей Эритреей, кто бы что там ни говорил!

В уши ворвались звуки резни, выдернув из сна в один миг. Бряцало оружие, кто-то хрипел, нападал с криком, звал на помощь, но потом всё обрывалось. Вдруг звуки борьбы послышались совсем рядом. Открыв глаза, я не успел увернуться от случайного тычка локтём отведённой для укола руки. Удар пришёлся в скулу и выбил меня со спины жеребца на мостовую. Не обращая внимания на головокружение и нарастающую боль пониже спины, я вскочил. Луна совсем погасла, скрывшись за редкими облаками, а темнота протягивала руки к мельтешащим в схватке силуэтам. Не успел я даже сосчитать количество людей вокруг, как в редком свете звёзд блеснул клинок. Нож прошелестел в воздухе, разорвав мои путы, и послышался сдавленный хрип. Из правого глаза человека блеснул в свете луны стилет, который и разрезал верёвки. Но в том месте, откуда произошёл бросок, никого уже не было.

Вытащив из глаза чужака окровавленный кинжал, а также нож из-за пояса, я быстро обрезал путы. Нас перехватили в узком переулке, ширина которого достигала четыре шага. Каргалы выбрали довольно узкий переулок, если вспомнить про огромные площади мраморного города.

Скользнув взглядом по улочке, успел насчитать лишь двух таппанов, а количество нападавших явно меньше шести.

«Если станет ещё меньше, они примутся за тебя, Мангуст», — эта мысль пришла в голову уже во время бега по узким трущобам. Я не имел ни малейшего понятия, в каком направлении бежать, поэтому первое время просто путал следы. Ноги быстро устали, а нарастающая боль в раненой голени принялась вгрызаться в плоть с каждым ударом сердца. Через некоторое время пришлось остановиться. Стена оказалась чарующе прохладной, а тишина нарушалась лишь моим хриплым дыханием. Восстановить его удалось быстро. Вытерев рукой лицо, я ощутил сильный запах мяты и принюхался к оружию, которое всё ещё сжимал в стальной хватке. Сделал это просто для того, чтобы унять нервы, ведь именно из-за них мне чудился вдалеке топот ног. На этот раз звуки не были иллюзиями. Выругавшись, я сорвался с места, утонув в темноте и надеясь на сестрёнку, что скроет меня от преследователей. Надо бежать, бежать… А куда? А зачем? Это неважно! Сперва беги, потом думай!