Рыба в чайнике - Эльвира Барякина

Между тем в комнате № 205 шла борьба за знания. Борис утомился от этого дела и решил немного позаниматься с гантелями. А Поручик Ржевский сидел за столом, заваленным учебниками и бренными останками вчерашней еды, и готовился к зачетной сессии. Вообще-то он и так все знал, но при повторении он иногда натыкался на мелкие детали, оставшиеся без его внимания.

Поручиков сосед по комнате тоже время от времени готовился к сессии, но это являлось результатом его силы воли и удовольствия ему не доставляло. Впрочем, он тоже не боялся экзаменов, ибо природа наделила его двумя выгодными талантами — слушать преподавателей во время лекций и задавать вопросы по пройденному материалу. Например, решит профессор закончить пару пораньше и для приличия спросит, все ли всем понятно. Группа уже сложила вещички и ждет предложения разойтись по домам, и в этот момент Борис поднимает руку и говорит: «А вот я не понял один момент…». В результате народ тоскует и томится, один лишь Борис внимательнейшим образом слушает и кивает головой. Чаще всего в процессе кивания у него появляются и другие вопросы. После проявления такого интереса к предмету преподаватели начинали его уважать, студенты называть додиком, а девушки не любить, несмотря на очевидную красоту. Понимал и поддерживал Бориса один Поручик.

Борис в свою очередь признавал Поручиково превосходство в области учебы, но во всем остальном Ржевский был весьма далек от его идеала. Во-первых, он совершенно не следил за своей фигурой, и только ценой неимоверных усилий Борису удалось уговорить его заняться самосовершенствованием. Во-вторых, Колька зачем-то увлекся этой безумной девицей по фамилии Рощина и после окончания университета намеревался на ней жениться. Этого Борису было не понять. Женщина, по его мнению, должна быть хозяйственной и серьезной, как Галя, а не носиться по всему городу ради какой-то мифической моды, которой на Руси сроду не бывало.

Но в этом плане переубедить Поручика оказалось не так-то просто. Когда речь заходила о Лильке, Ржевский становился упрямым, как баран, и отказывался согласиться даже с тем, что когда дама выше тебя на пятнадцать сантиметров, это ущемляет мужское достоинство.

Тренировка тела и ума обитателей комнаты № 205 была прервана стуком в дверь.

— Открыто! — сказали они и повернули головы навстречу входящему.

Входящим оказался молоденький мальчик в черненькой курточке и с рюкзачком за спиной. По всей видимости, у него была ангельская внешность, но из-за красноты носа и ушей она как-то скрадывалась.

— Привет, — сказал он и опустил рюкзак на пол. — Вы «финики»?

Обитатели комнаты № 205 переглянулись. Они знали, что их так называли за глаза, но не в лицо же!

— Ну! — отозвался Борис.

— А я — Иван Кузнецов, — по-деловому представился гость. — Мне записку надо оставить для Лили Рощиной. У вас есть листочек бумаги?

Борис неприлично промолчал, ибо Иван Кузнецов ему определенно не понравился, так как выглядел слишком уж немужественно и вел себя как дома. А вот Поручик отреагировал совсем по-другому. Он сразу сообразил, что перед ним Ванечка, о котором столько раз упоминала Лиля. Помощник по всем делам. Стало быть, завести его себе в приятели крайне выгодно.

— Ты проходи! — сказал он дружелюбно и сдвинул со стола учебники. Сейчас все отыщем.

Ванечку Поручик удивил и, прежде всего, своей внешностью: худое треугольное личико с узким ртом и волевым подбородком, выпуклый лоб слегка прикрыт прической под названием «просто волосы». А взгляд такой, какой бывает только у отличников. Все это выдавало в нем человека сурового, далекого от реальности, моды и Лильки. Как она водилась с этим экспонатом, было непонятно. Про Бориса Ванечка подумал, что такие люди обычно хотят служить в армии. Знакомиться и общаться не очень-то хотелось, но заледенелые уши требовали разморозки, что заставило его пройти и пожать руки обоим местным жителям.

Ржевский вырвал из своего драгоценного конспекта по «Истории экономических учений» листочек и протянул его гостю. Борис на Поручиково гостеприимство посмотрел неодобрительно, но вмешиваться не стал.

— Что-нибудь важное? — заинтересованно спросил Ржевский пишущего Ванечку.

— Да есть кое-какая идейка по поводу шоу, которое мы будем делать для иностранцев вместе с Марко. Лиля, наверное, вам рассказывала.

Ванечке и самому было непонятно, зачем он приврал про зарубежных коллег, просто так круче звучало. Но проницательному Поручику было наплевать на иностранцев. Каким-то внутренним чутьем он осознал главное.

— А что это за Марко? — спросил он, пытаясь придать своему голосу оттенок невинного любопытства.

Ванечке стало прикольно. Кажется, этот субтильный субъект считал Лильку своей собственностью и ревновал к каждому столбу.

— А вы что, не в курсе?! — удивленно произнес он. — Да это же ее жених!

Через пять минут «финики» знали, что у Рощиной появился хахаль неизвестной национальности, который собирается увезти ее в Москву, а там обеспечить карьеру ведущей российской модели. По слухам, жених был баснословно богат, а Лилю безмерно любил, носил на руках и возил на иномарке.

Чем дольше Ванечка резвился, тем мрачнее становились физиономии «фиников». Особенно это касалось Поручика. Между тем Лилин помощник по всем делам согрелся, напился чаю, любезно предоставленного хозяевами, передал в их руки пространный трактат о том, как надо будет делать показ на вечеринке, и ушел, весьма довольный собой.

Как только дверь за ним захлопнулась, «финики» обменялись недобрыми взглядами. После некоторого молчания Поручик процедил сквозь зубы:

— Пидарас! Ой, пидарас! Борь! Вот где она только этих ублюдков подбирает?

Борис скривился.

— Хочешь, я ему морду набью? — предложил он великодушно.

Но Поручик сказал, что болтунов надо либо использовать, либо убивать сразу. Было обидно, что Рощина отвергала его, Ржевского, отличного во всех отношениях парня, и держит рядом с собой каких-то голубоватых мальчиков, которые выдают ее с потрохами первому встречному. И, более того, эта неблагодарная женщина положила глаз на какого-то типа, от одной фамилии которого у нее должны были возникнуть подозрения.

Целый час после этого «финики» лежали на кроватях, смотрели в потолок, размышляли о бабском вероломстве и пытались придумать, каким образом изгнать этого Марко из Лилиного сердца.

Лиля бежала к себе в общежитие со всех ног. Все было здорово и чудесненько! Во-первых, Пушкин раздобыл клуб «Граф» для кастинга и вечеринки. Что уж он наговорил дирекции, она не знала, но факт был налицо: в следующую субботу состоится самое ответственное мероприятие всей Лилиной жизни. Во-вторых, она пообщалась с Лёней и выяснила, что завтра у нее запись и монтаж рекламного ролика, который будет крутиться по четвертому каналу аж восемь раз на дню. И в-третьих, Лиля позвонила Марко.

Они болтали по телефону целых полчаса. Она рассказывала ему, что, где и когда будет происходить, хвасталась идеями и задумками. Он смеялся и одобрял ее энтузиазм. С ума можно было сойти! А еще он добавил, что ему понравился ее плакат перед входом в гостиницу. Только он не понял, что она там рекламирует. Что-что… Себя, разумеется!

В общем, все складывалось суперудачно, и даже дядя Вася-охранник не пристал и беспрепятственно пропустил Лилю в родные пенаты.

Когда она поднялась на свой этаж, из-за угла выскочила Галька, схватила ее за руку и потащила в какой-то темный закуток у туалета.

— Что случилось? — с интересом прошептала Лиля.

Галька приложила палец к губам.

— Тсс! Тебя «финики» выслеживают!

— Зачем?

— Видать, сегодня к ним заходил Ванечка и что-то разболтал о Марко. Теперь они вне себя от ярости и хотят потребовать от тебя какую-то сатисфакцию.

Лиля вознегодовала.

— Чего?! Они рехнулись? Какие еще на фиг сатисфакции?! Пошли к черту!

— Я им то же самое сказала.

— А они что?

Галя усмехнулась.

— Поручик заявил, что это не моего ума дело, и что он с тобой разберется сам. А я наврала, что ты все равно ночевать сегодня не придешь, так как уехала к родственникам… Наверное, я это зря, потому что Поручик, по-моему, бог весть что подумал.

— Наплевать, что он подумал! Совсем уже обнаглел! Даже разговаривать с ним не буду!

— Погоди! — перебила Галя. — Если ты сейчас с ним разругаешься, то у кого списывать будешь? Сессия-то на носу!

Лиля призадумалась. Ее соседка по комнате как всегда была права. Но ведь нельзя допускать, чтобы Поручик лез в ее личную жизнь!

— А чего Ванечка-то приходил? — спросила она.

Галя вытащила откуда-то из кармана мятый лист бумаги.

— Он тебе записку оставил. Еле отвоевала у Поручика…

Лиля пробежалась глазами. Посмотрела на Галю, потом опять на записку.