Колыбель времени - Наталья Павлищева

Две недели Елизавета носилась с идеей стать морячкой, вернее, предводительницей корсаров, слава богу, на дольше ее просто не хватило. Жизнь потекла по прежнему руслу.

Позже я обдумывала такой поворот событий, пытаясь понять, что получилось бы. Понять не смогла, уж слишком необычной была идея. Елизавета во главе пиратской шайки… Европа бы содрогнулась не меньше, чем от Варфоломеевской ночи или Великой французской революции.

А при дворе события даже в наше отсутствие развивались стремительно. Король, в детстве ничем не болевший, вдруг стал хилым, у него развилось множество хронических недугов, самым неприятным из которых был туберкулез. Король слабел, отекал и кашлял кровью. Все прекрасно понимали, что жить ему осталось совсем немного. Бедный мальчик… некому даже заступиться за юного короля, которого совершенно откровенно сживали со света. Но позволять это делать Елизавете я не могла, любая попытка могла привести в Тауэр уже не только нас с Парри, но и саму Рыжую.

Сколь сильны враги Елизаветы при дворе, стало ясно, когда от Эдуарда пришло потрясающее известие: король объявил обеих (!) сестер незаконнорожденными! И Марию, и Елизавету. И определил наследование трона вообще без них. Конечно, такое завещание несовершеннолетнего монарха должно пройти парламент, но все понимали, что это дело времени. А вот его герцогу Нортумберленду и не хватило. Просчитались они со сроками, король был уже слишком ослаблен.

При дворе творилось невесть что, теперь даже Елизавета была рада, что мы далеко от этого осиного гнезда. Как только Эдуард подписал завещание в пользу своей двоюродной сестры Джейн Грей (кстати, она мне нравилась, хорошая неглупая девочка, неужели не понимала опасности?), герцог Нортумберленд поспешил женить на будущей королеве своего сына Гилберта. Говорили, что саму Джейн пришлось загонять под венец в буквальном смысле плетью, но это удалось.

И вдруг в Хэтфилд примчался гонец, грязью забрызган основательно, в глазах черт-те что, но, почти задыхаясь, успел шепнуть:

— Подержать над свечой…

Сказал и исчез. Ясно, тайнопись… От кого?

Елизавета вскрыла письмо, пробежала глазами и для начала закусила губу.

— Что?

Она протянула лист мне. Коротко и ясно: Его Величество при смерти и желал бы видеть у смертного одра своих сестер. Надлежит поторопиться…

В комнате никого, и я, приложив палец к губам, чтобы Елизавета не успела позвать слуг и распорядиться об отъезде, поднесла лист к свече. Так и есть, высветились буквы. Но меня потрясло не это, а то, что написано… по-русски! Четыре слова: «Ехать нельзя. Король мертв».

Лист охватило пламя, Бэсс ахнула, а я швырнула горящее письмо в камин и заорала на весь дом:

— Помогите! Ее Высочеству плохо, Ее Высочество больна!

— Ты что с ума сошла?!

— Марш в постель! Потом объясню.

Пока сбежались слуги, я успела рвануть на груди Рыжей платье и швырнуть ее на постель, продолжая вопить:

— Снова лихорадка, которая мучила Ее Высочество раньше.

У Бэсс хватило ума подчиниться. Укладывая строптивую хозяйку в постель, я шепнула на ухо:

— Король уже мертв, ехать туда опасно.

Вот теперь была почти истерика, лихорадку и изображать не надо. Слезы хлынули потоком, губы тряслись, а руки дрожали. Только бы не проболталась.

Нет, она не проболталась, дрожала, плакала, жалела Эдуарда, но, в чем дело, не говорила. Зато я заметила излишний интерес к реакции Елизаветы у двух горничных и одного слуги, они явно прислушивались. Пришлось довольно громко вздохнуть:

— Ее Высочество получила известие, что король при смерти. Надо бы поехать, но как?

Елизавета не поехала и правильно сделала. А вот Мария, получившая такое же послание, отправилась. Но здесь ничего удивительного, ведь после смерти Эдуарда Елизавета ничего не получала что при Марии, что при Джейн, а вот Мария могла стать королевой, ведь завещание Эдуарда так и не было утверждено парламентом, а значит, не имело силы.

Теперь все решало противостояние Марии и Нортумберленда, кто окажется сильней, тот и будет править бал. Моей Рыжей лучше держаться в стороне в любом случае, ее время еще не пришло.

Нортумберленд прекрасно все понимал, а потому к Елизавете отправил просто гонца, а вот за Марией — даже своего сына Роберта Дадли с сотней отборных головорезов. Она выехала навстречу, но какой-то человек перехватил принцессу и предупредил. Я не сомневалась, что это кто-то из наших, только вот кто? Кто написал слова по-русски? Про русский язык Елизавете я говорить ничего не стала, сама она решила, что предупреждение было от Уильяма Сесила и именно он предупредил и Марию.

Если так, то Сесил наш человек. Мне как-то не довелось с ним встречаться при дворе, хотелось бы глянуть, очень хотелось. Кто это — Влад, Артур или вообще сам Иван? Серега-Парри на вопрос только пожал плечами:

— Посмотрим…

Ну да, Парри главное, чтобы не трогали его, вернее, Елизаветиных овец.

События развивались стремительно и сначала без нашего участия. Мария оказалась на высоте, она умела собраться и броситься на врага со знаменем в руках. Герцога Нортумберленда разбили и посадили в Тауэр, его сыновей тоже, в Тауэре оказалась и Джейн Грей, пробывшая королевой всего девять дней, да и то не по своей воле. Мария пришла к власти. Вот теперь можно и нам выползать из своей норы.

— Пора ехать, встречать королеву.

— Кэт, это нечестно.

— Что?

— Я не помогала Марии, когда она боролась с Нортумберлендом, а теперь поеду ее встречать?

— Скажите мне, Ваше Высочество, для кого она завоевывала трон?

— Для себя.

— Тогда при чем здесь вы? А вот признавать или не признавать ее королевой — уже ваше дело.

— Что значит не признавать?

— Ну, у вас есть выбор, вы можете отправиться вслед за Джейн Грей в Тауэр и даже погибнуть.

— Тьфу на тебя!

— Тогда собирайтесь, и поехали приветствовать новую королеву. Боюсь, у вас еще будет повод спасаться от нее.

— Почему?

— Мария католичка, а вы протестантка.

— Нет, сестра столько натерпелась от Эдуарда, когда он заставлял скрывать свою веру, что теперь будет лояльной ко всем.

— Вы уверены?

— Да.

Ну-ну…

Потом действительно был торжественный въезд сестер в Лондон, когда Елизавета ехала сразу за Марией. Я смотрела на такое единодушие и не могла поверить, что совсем скоро моей Рыжей придется даже прятаться от сестры и что Мария категорически не признает Елизавету не то что законной дочерью Генриха VIII, но и вообще его дочерью.

Но для начала королева решила перевоспитать сестру, то есть с завидным рвением принялась делать то, от чего совсем недавно страдала сама, когда король Эдуард перевоспитывал ее саму!

— Что она делает, Кэт? Что она делает?! Ведь она сама прошла через это унижение, знает, каково, когда тебя заставляют менять взгляды, которые внушали всю предыдущую жизнь? Мария пострадала от такого же поведения Эдуарда, почему же она мстит мне?

Елизавета рыдала, а я ничем не могла ее успокоить.

Мария, придя к власти, оказалась куда хуже попавшего под влияние своих советников юного Эдуарда. Брат удалил ее от двора за то, что она проводила мессы, но ведь не заставлял же присутствовать на протестантских службах; теперь она сама требовала от Елизаветы именно этого — присутствия на мессах. Причем требовала совершенно неукоснительно, издевательски, жестоко. При этом Анна Клевская, некогда бывшая королевой, с которой Генрих VIII когда-то развелся, но оставил в живых, будучи протестанткой, совершенно спокойно те же мессы не посещала, и королева об этом даже не вспоминала. Поистине, Мария мстила Елизавете за свои невзгоды!

Это было нечестно, даже преступно, и дело не в мессах, на которые нужно ходить, дело в бесконечных унижениях. Елизавету, вторую в очереди на престол согласно завещанию их отца, снова понизили в статусе. Теперь принцесса должна едва ли не нести шлейф за своими троюродными сестрами и кланяться им, как дамам более высокого статуса.

— Лучше жить в Хэтфилде и вообще не знать, что здесь творится! — Елизавета мрачна, как никогда.

Давно бы так! Я столько времени твердила, что трудные времена легче переносятся вдали от власти. Но Рыжую можно понять, ей двадцать лет, самое время флиртовать, танцевать, строить глазки… Как ей объяснить, что это крайне опасно, что любой флирт молодой, умеющей очаровывать девушки будет рассмотрен ее далеко не молодой сестрой как покушение на власть?

Я пыталась, я честно пыталась, но Бэсс не слушала. Ей очень хотелось быть в обществе, она насиделась взаперти, ей хотелось мужского внимания, объяснений в любви, в конце концов!

Джейн Грей сидела в Тауэре, и мы каждый день ждали сообщения, что ее приговорят к смерти, как приговорили уже многих. Если бы только бедолага Джейн и ее родственники! В Англии запылали первые костры — это паписты принялись выкорчевывать у англичан «неправильную» веру.