Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга II - Иоанн Златоуст

2. Господь не сказал: за предание старцев, но: за предание ваше; также не сказал: старцы же глаголют, но: вы глаголете, смягчая тем Свою речь. Книжникам и фарисеям хотелось показать, что ученики Его нарушают закон; Христос, напротив, показывает, что они сами делают это, а ученики не подлежат обвинению. Постановление человеческое не есть закон (потому Он и называет его преданием), а особенно постановление людей беззаконных. Но так как предание, повелевающее умывать руки, не было противно закону, то Христос приводит другое, противное закону, именно следующее: фарисеи учили юношей, под видом благочестия, презирать отцов. Каким образом? Если кто из родителей говорил сыну: дай мне эту овцу, которую ты имеешь, или тельца, или иное что, то им отвечали: то, чем ты желаешь от меня пользоваться, я отдаю в дар Богу, и ты не можешь получить этого. Отсюда происходило двоякое зло: и Богу не приносили, и родителей, под предлогом приношения Богу, лишали дара; и оскорбляли родителей под предлогом обязанности к Богу, и Бога – под предлогом обязанности к родителям. Впрочем, Господь не прямо указывает на это, но сначала читает им закон, в котором показывает, что Бог строго требует почтения к родителям. Чти, говорит Он, отца твоего и матерь, да будеши долголетен на земли. И еще: Иже злословит отца или матерь, смертию да умрет. Но, умолчав о награде, которая принадлежит почитающим родителей, Христос упоминает только о том, чего надобно страшиться, то есть о наказании, которое угрожает непочитающим родителей, желая таковых устрашить, равно как и благонамеренных ободрить, указывая таким образом на настоящих виновников, достойных смерти. Если, говорит Он, непочтительные на словах наказываются, то тем более будете наказаны вы, непочтительные на деле, и не только сами так поступающие, но и других научающие тому же. Как же вы, которым и жить не подобало бы, обвиняете учеников? Что удивительного, если вы Меня, доселе неизвестного вам, так много оскорбляете, когда являетесь так дерзкими и пред Отцом? Так Христос везде говорит и показывает, что из неуважения к Отцу и происходит такое безумное высокомерие их. Некоторые изъясняют иначе это выражение: дар, имже бы от мене пользовался еси, именно: я не обязан почитать тебя, и это мой дар тебе, если я стану тебя почитать[1]. Но Христос не о таком оскорблении упоминал здесь. Евангелист Марк выражает это яснее, говоря: корван, Иже аще пользовался еси от мене (Мк. 7, 11), что не означает ни дара, ни одолжения, но собственно выражает приношение. Итак, показав, что пренебрегающие законом Божиим не должны обвинять тех, кто нарушает предание старцев, Он то же самое показывает и из слов пророка. По строгом обличении, Он простирает речь Свою далее, что и всегда делает, представляя в доказательство Писания, и тем показывая Свое согласие с Богом. Что же говорит пророк?

Людие сии устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене: всуе же чтут Мя, учаще учением, заповедем человеческим (см.: Ис. 29, 13). Видишь ли, как пророчество совершенно согласно со словами Иисуса Христа и как оно еще прежде возвещало злобу иудеев? Что Христос осудил ныне, о том еще прежде говорил Исайя, то есть, что иудеи заповеди Божии презирают. Всуе, говорит, чтут Мя, а о своих постановлениях прилагают великое старание: учаще учением, заповедем человеческим. Потому справедливо ученики и не соблюдают этих постановлений. Итак, нанесши иудеям смертельный удар и усилив обличение и делом, и собственным суждением, и словами пророка, Господь перестает говорить с ними, так как они не могли уже исправиться, но обращает речь Свою к народу, чтобы преподать ему высокое, великое и исполненное многого любомудрия учение. Пользуясь этим случаем, Он присовокупляет большее и совсем уже отвергает постановления о пище. Но заметь, когда это? Когда прокаженного очистил, когда нарушил покой субботный, когда показал Себя царем земли и моря, когда установил закон, когда грехи отпустил, когда мертвых воскресил, когда представил многие доказательства Своей Божественности: тогда начинает рассуждать и о пище.

3. Все иудейство заключается в преданиях о подобных предметах. И если ты отвергнешь эти предания, то отвергнешь и все его. Таким образом, Христос показывает, что и обрезание должно уничтожить. Впрочем, Сам Он не внушает оставить этот обряд предпочтительно пред прочими, потому что заповедь об обрезании всех древнее прочих и более уважалась, но чрез учеников утверждает закон об его отмене. Обрезание так было важно, что и ученики, по прошествии уже многого времени желая отменить его, делают это после предварительного рассуждения. Но смотри, как Господь вводит закон: призвав народы, говорит Евангелист, рече им: слышите и разумейте (Мф. 15, 10)! Не просто объявляет им этот закон, но почтительностью и снисходительностью располагает народ к принятию слов Своих (что показал Евангелист в слове: призвав). Далее Он пользуется благоприятностью времени: начинает изрекать закон после того, как обличил фарисеев, одержал над ними победу и осудил их словами пророка, следовательно, когда народ удобнее мог принимать слова Его; и притом Он не просто призывает их, но и возбуждает их внимание. Разумейте, говорит Он, то есть размыслите, обратите внимание ваше. Закон, который Я теперь намерен дать вам, достоин этого. Если фарисеи несвоевременно нарушили закон для сохранения своих преданий, и вы их слушали, то гораздо более должны слушать Меня, в надлежащее время поучающего вас высшему любомудрию. Впрочем, Он не сказал, что разборчивость в пище ничего не значит и что Моисей предписал ее напрасно или из снисхождения; а говорит в виде увещания и совета, заимствуя доказательство из самого свойства вещи. Не входящее во уста, говорит Он, сквернит человека, но исходящее изо уст (Мф. 15, 11). Основываясь на самой природе, Он и изрекает и утверждает закон. Слыша это, фарисеи ничего не сказали вопреки. Не сказали: что Ты говоришь? Тогда как Сам Бог дал столько повелений о соблюдении различия в пище, Ты ли даешь такой закон? Но так как Христос совсем заставил молчать их не только тем, что обличил, но и тем, что вывел наружу их коварство, обнаружив тайные дела их и сокровенные помышления, то они молча удалились. Но смотри, как Господь нигде не решается восстать явно против пищи; потому и не сказал: пища, но: не входящее сквернит человека, – что можно было относить и к неумовению рук. Хотя Он говорил о пище, но можно было думать, что Он говорил и об умовении рук. Разборчивость в пище так строго была наблюдаема, что и после Воскресения Петр говорил: никакоже Господи! яко николиже ядох скверно, или нечисто (Деян. 10, 14). Хотя он говорил это и для других, и для того, чтобы иметь самому оправдание против обвинителей и вместе показать, что Он сколько ни препирался, но не имел успеха, тем не менее показывает, как много думали об этом предмете. Потому-то и Сам Христос первоначально не прямо сказал о пище, а употребил выражение: входящее во уста; и после, когда по видимому говорил об этом яснее, опять прикровенно заключил речь Свою, сказав: а еже неумовеннымирукамиясти, не сквернит человека (Мф. 15, 20), чтобы слышавшие думали, что Он с этого начал и об этом рассуждал доселе. Потому не сказал прямо: пища не сквернит человека; но говорил так, как бы рассуждал об умовении рук, чтобы фарисеи ничего не могли сказать вопреки. Услышав такие речи, соблазнишася, говорится, фарисеи, но не народ. Приступльше, говорит Евангелист, ученицы Егореша Ему: весили, яко фарисеи слышавшеслово соблазнишася? (Мф. 15, 12) – хотя Господь и не к ним говорил. Что же Христос? Он не стал выводить их из соблазна, но укорил их, говоря: всяк сад, егоже не насади Отец Мой Небесный, искоренится (Мф. 15, 13). Он знал, когда должно оставлять без внимания соблазны и когда не должно. Так, в другом случае Он говорит: да не соблазним их, верзи удицу в море (см.: Мф. 17, 27); а здесь: оставите их, вожди суть слепи слепцем: слепец же слепца аще водит, оба в яму впадут (Мф. 15, 14). Ученики говорили это не столько потому, что заботились о фарисеях, сколько потому, что сами несколько смущались. Но так как сказать это от своего лица не смели, то желали узнать чрез повествование о других. А что они действительно и сами соблазнялись, это видно из того, что ревностный и всегда других предупреждающий Петр подходит и говорит Иисусу: скажи нам притчу сию (Мф. 15, 15); открывая свое душевное смущение, но не осмеливаясь явно сказать: я соблазняюсь, он просит изъяснения, дабы избавиться от этого смущения, за что и подвергся укоризне. Что же говорит Христос? Всяк сад, егоже не насади Отец Мой Небесный, искоренится. Зараженные учением манихеев говорят, что это сказано о законе; но им заграждает уста то, что сказано выше. Если Господь говорил это о законе, то как же Он выше защищает его и отстаивает, говоря: почто преступаете заповедь Божию за предание ваше? К чему приводит и слова пророка? Нет, это говорит Он о фарисеях и о их преданиях. Если Бог сказал: чти отца и матерь, то как же сказанное Богом не есть насаждение Божие?