Анна - Захар Сергеевич Левин

дольки лимона размышлял отец. Из комнаты донесся громкий кашель, отец бросил нож и удалился в её темноту. Следом подскочил сын, мать проснулась от резких позывов в легких, что в результате спровоцировало сильный кашель. Отец подошел ближе к кровати

и приклонил колено, Черемцов стоял на входе. Мать до по краснея лица закашливалась, неистовая боль исказило ее лицо, она даже не могла поприветствовать сына, кашель просто напросто овладел ей полностью. Казалось, он доведет её сегодня, сейчас же до летального исхода. Сработал рвотный рефлекс, к чему отец был подготовлен. Таз стоял около кровати, когда-то прекрасная, любимая всеми женщина превратилась в страшное существо, что срыгивало и откашливало мокроту одновременно. Черемцов стоял как в копанный, и даже не моргал. Буд-то под гипнозом он наблюдал за этим кошмаром, длился он не более двух минут, после чего бедная упала обратно на подушку и уснула сию же секунду, болезнь настолько вымотала ее, что не было сил остаться в сидячем положении. Когда отец убедился, что мать спокойно спит, поспешил удалиться с тазиком, и позвал за собой сына. Сын даже не заметил этого, будто отец и не заходил, так и стоял дальше, как вкопанный смотрел на спящую мать. Лицо постепенно принимало естественный окрас, капли пота стекали у нее со лба. Непостижимая обида на весь мир охватила Черемцова, вот он стоит и видит это все, а помочь ничем не может, кажется, будто эта болезнь свои силы распространила не только на мать, но и на тело сына, чтобы он стоял и смотрел не подвижно, и не мог уйти или броситься на помощь. Спустя десять минут эти чары рассеялись и сын вышел из комнаты, отец возвращался обратно уже с чистым тазиком. Они снова встретились уже на кухне, где Черемцов принял привычное за этот вечер положение, сидя напротив плиты и смотря в нее совершенно бездушно. Отец, молча, налил, сын, молча, выпил. Закусил лимоном и встал из-за стола.

– Я ухожу. – буркнул Черемцов и направился к выходу, отец тоже будто потерял дар речи. Когда сын уже обул туфли и выпрямился, отец с минуту смотрел ему в глаза и произнес – Навещай нас чаще, и впредь отдохни от дел. – на что сын кивнул и вышел из квартиры. На выходе из подъезда, Черемцова обдало приятной прохладой и немного разогнало опьянение. Он сохраняя бездушную гримасу направился пешком в сторону дома, в настолько депрессивном состоянии, что даже не обходил бордюры или лужы, шел как шел прямо не обращая никакого внимания на уже промокшую обувь. Дойдя до первого перекрестка, его вовсе не заботило, какой там свет горит на светофоре, совершенно не меняя интенсивности шага, он вышел на проезжую часть. Дойдя до середины, с правой стороны его озарил яркий свет фар и громкий сигнал клаксона. Из машины донесся грубейший мат, оскорбляющий все достоинство мужчины. Черемцов всё также, совершенно не меняя траектории, никак не отреагировав на выкрик, и даже не испугался участи быть сбитым этим невежей, продолжил путь домой. Опомнился он только возле дверей своей квартиры, а как здесь оказался, помнит лишь фрагментами. На входе он машинально разулся и сохраняя бездушный настрой прошел в туалет. Одетый он уселся в ванную, и все его тело начало трясти. Он отчетливо знал и понимал, что каждому удостоена своя боль, чужой никому и никогда не испытать. По этой причине он никогда не задавался глупым вопросом "За что мне это?". Теперь ему придется употребить все силы, дабы вернуть здравый рассудок и с этого момента он спрятал свою жизнь в квартире до самого утра.

Глава VIII

"Сатана может быть и на губах умирающего невинного"

– Отче наш, Иже еси на небесах! Да святиться имя Твоё, да придёт Царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. – нашептывала возле окна Анна. Свет лил в окно комнаты Анны плотным и ярким потоком. Даже не вериться после череды дождливых дней в такое яркое солнце. Все вокруг воспаряло к жизни, уставший от шума дождя слух, снова радовало пение птиц. День выдался душным: земля сырая, а солнце буквально выпаривало ее, из-за чего и погодка стояла, мягко говоря, тропическая. Анна тяжело переносила такую погоду посему и была подавленна. Ангелина Андреевна поспешно собиралась и в суете не замечала никого вокруг. Анна, ленивая и сонная, вышла на кухню и позавидовала бодрости хозяйки.

– Вы не забыли, моя дорогая, звонить каждый вечер! – напоминала хозяйка.

– Да, не забыла.– уплетая печенье с чаем напару с Лизой отвечала няня. Данила было не видать.

Такси ожидало у дома минут пять, пока хозяйка прощалась с домом будто навсегда.

– Данил! – позвала сына Ангелина Андреевна, на что тот не отозвался, кажется его вообще дома не было.

– Опять его носит черт знает где, ладно. Я побежала, Анечка, звонить каждый вечер. – с расстановкой проговорила хозяйка и вышла из дома.

– Тётя Аня, я хочу покататься на велосипеде. – просилась Лиза – А почему бы нам не прогуляться? – было ответом тёти Ани и они покинули дом. Дверь Анна не запирала, вдруг Данил вернется. Они прошли в гараж за велосипедом, у Лизы был чудный велосипед, разрисованный, розовый, с кисточками на руле, рядом стоял подростковый, очевидно Данила и в другом углу гаража взрослый, довольно функциональный, с переключением скоростей.

– Тётя Аня, берите мамин. – просила Лиза

– Но я не умею на таком кататься. – озадаченно разглядывала велосипед Анна.

– Там ничего сложного просто крутите педали. – с улыбкой отвечала Лиза.

– Ну, раз ничего сложного, тогда чего мы медлим. Широко улыбаясь, смотрела няня на Лизу. Дверь гаража поднялась, как только велосипедистки начали к ней приближаться. Они поехали налево по улице. Лиза вела свою няню на свои любимые места. Для этого нужно было выехать с поселка в сторону полей. Доехали до границы отворили калитку, она находилась как раз в полосе берез. Ширина ее была примерно метров десять и растянулась она прямо до горизонта вдоль поля. Велосипедистки пешком прошли полосу, и вышли на пыльную дорогу, разделявшую поле и полосу. Невероятная красота открылась перед ними, поле полное ромашек, лютиков, одуванчиков и прочих цветочков манило взгляд Анны.

– Тётя Аня, догоняй. – заводным веселым смехом летела впереди Лиза, оставляя столб пыли няне.

Анна была настолько воодушевлена, что никакая жара теперь ее не стискивала, она, смеясь, поторопилась за шустрой девчонкой. Когда велосипедистки добрались до края поля, Лиза повела тётю прямо, там последовал резкий спуск, который