В погоне за миражами - Лэйси Дансер

— Ну, и кто теперь прибегает к благоразумным доводам?

Он притянул ее к себе за руку, которую продолжал удерживать. Обнял за талию, так что их бедра соприкасались. Это был интимный жест, и, несмотря на разделявшую их одежду, он не мог не возбудить страсти. Куин глубоко втянул воздух, вбирая ее в себя так, как можно было сделать на людях. Ее прикосновение запечатлелось на его коже, аромат тела въелся в его чувства. Ее тепло было подобно мягкому одеялу.

— Я себя благоразумной не чувствую, — прошептала она, приникая к его сильному телу, больше не боясь притяжения, удерживавшего ее теперь не менее надежно, чем те цепи, о которых он рассказывал.

— Нет. Ты мягкая и бесконечно желанная. — Куин провел указательным пальцем по ее губам. — И очень сладкая.

Каприс легко поцеловала кончик его пальца, продолжая смотреть прямо ему в глаза. Она видела, как в них запылало желание, и испытала чисто женскую гордость и радость властью, которую приобрела над ним. Это было неожиданным и очень показательным. В его объятиях она чувствовала себя настоящей женщиной — такой, какой и не надеялась стать.

— Ты слишком много говоришь.

— Только потому, что иначе нас арестуют, — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы принять предложенный, ею поцелуй. Ее рот был таким, каким он его запомнил — обольстительно сладким и жарким. Она брала — но и давала. Он почувствовал, как ее пальцы впились в его пиджак, словно она хотела оставить метку на своем мужчине. Страсть разорвала сдерживавшие ее цепи. Куин поймал ее руки, сжал их и притянул к своей груди. Чтобы справиться с собой, ему сначала надо было справиться с ней.

— Нам нельзя загореться здесь, — хрипло вьдохнул он, поднимая голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Страсть, которую он увидел в их глубинах, была под стать его собственной жажде.

— Ты примешь меня сегодня? Доверишься мне? Подаришь себя?

— Не надо было тебе задавать этот вопрос! Все было бы гораздо проще, если бы ты просто дал всему случиться.

— Не проще. — Он обхватил пальцами ее подбородок, проследив его упрямые контуры. — Мы с тобой непростые люди. И я не хочу, чтобы ты пришла ко мне, подгоняемая бездумным желанием. Мне нужно не только твое тело — каким бы чувственным оно ни было.

— Полюби мой ум? — попробовала пошутить она.

Если бы она позволила себе отнестись к его словам серьезно, к ней вернулся бы страх и потребность бежать.

— Перестань! — приказал он, неожиданно гневно.

— Я не могу иначе! Неужели ты не видишь?

Мольба вырвалась у нее так неожиданно, что она не успела заставить себя замолчать.

Куин отмел ее оправдания и сразу же ухватил суть происходящего:

— Вижу, ты опять бежишь.

— Я хочу тебя. От этого я не бегу.

— Это точно, — согласился он, выпуска ее подбородок и протягивая руку вниз, туда, где сливались их тела. — Выходит, ты все-таки выбрала игру. Проверку для дальнейшего. «Хорош в постели — может, я и разрешу ему узнать меня. А, с другой стороны, может, и не разрешу». — Его глаза горели гневом и досадой. — Кажется, правила именно такие? — Когда он начинал выходить из себя, его акцент становился заметнее. Его необузданное наследие, неприрученность, по-прежнему клокотавшая в его жилах, поднялись, затопив ту цивилизованность, которую он на себя набрасывал. — Дикий жеребец для чистокровной кобылицы?

Руки, прижимавшие ее к себе, сжались сильнее.

На секунду Каприс застыла, а потом гордо вскинула голову, не менее разгневанная, чем он. Она ведь тоже росла не в тепличных условиях! И знала, как вести бой.

— Будь у меня столько силы, сколько у тебя, ты бы уже сейчас извинялся за сказанное! — прошипела она, отстраняясь настолько, насколько он ей позволил. Она не пыталась вырываться. Не было смысла начинать сражение, в котором не было шансов на победу. — На таких условиях я не ложусь ни с одним мужчиной, сколько бы наслаждений он ни сулил!

— Тогда отвечай на мой вопрос! — парировал он.

Рассердившись, она стала его воительницей, настолько сильной, что могла бы принять все, чем он был.

— Принимаю ли я тебя, как моего жеребца? Нет. Хочу ли я провести с тобой ночь! Да. Проведу ли я с тобой эту ночь? Только через твой труп!

Она бросила на него возмущенный взгляд, настолько разгневанная, что не в состоянии была думать или беспокоиться о том, как звучат ее слова и что мог бы подумать о ней случайный прохожий.

Куин безмолвно смотрел на нее, захваченный бушевавшей в ней бурей эмоций, Воительница? Нет. Она была верховной жрицей воинов! Гнев покинул его, нейтрализованный ее яростью. Он невольно улыбнулся тому, как она бросала ему вызов, не боясь последствий. И она еще считает себя трусливой! Он готов поверить, что ей вообще неизвестно, что значит это слово. У него из горла вырвался смешок, потом еще один — и неожиданно хохот унес остатки его гнева. Он привлек ее к себе, не обращая внимания на негодующий возглас.

— Мой труп тебе ни к чему, моя воительница, — пробормотал он, обнимая ее обеими руками.

Кулаки Каприс оказались зажаты между их телами, так что возможности действовать у нее осталось немного, но этим немногим она воспользовалась сполна. Она с силой наступила ему на ногу и попыталась его отпихнуть. Куин не сдвинулся с места, и его смех продолжал охватывать ее, гася гнев почти так же эффективно, как это делало тепло его тела.

— Проклятье! Отпусти меня! — прорычала Каприс, извиваясь в попытке ударить его посильнее, а потом вдруг замерла, почувствовав, как его рука спускается вниз по ее позвоночнику. — Не смей!

Но он уже прижал пальцы к ее пояснице, и по телу Каприс пробежал сладкий ток от узла нервов, который он нашел с невероятной точностью. Она пыталась сопротивляться, но уже в следующую секунду капитулировала. Ее тело словно вибрировало под руками, дающими ей столько наслаждения, выгибаясь, как кошка, ожидающая ласки любимого хозяина. Гнев погас, усмиренный волной страсти, такой стремительной, что после нее не осталось ничего, кроме жажды.

— Будь ты проклят! — простонала Каприс, подставляя ему губы.

— Проклинай меня, если хочешь, женщина. Но ты будешь моей, — прошептал Куин, прежде чем взять то, что она ему предлагала.

Каприс отвернулась от окна, раздраженно глядя в пустоту. Даже спустя четыре часа слова Куина по-прежнему оставались жаркими и полными обещания — такими же, какими были его ласки.

— Будь он проклят!

Каприс упала в чересчур туго набитое кресло, на котором до этого сидел Куин, и мгновенно обнаружила там выбившуюся пружину с характером убийцы. Рассыпая проклятия, она вскочила и гневно прошла к козетке, видавшей лучшие дни.

— «Ты будешь моей», вот как?