Дикая магия - Инбали Изерлес

«Встает кровавое солнце!»

Я отскочила от края обрыва и осмотрелась. Где же Сиффрин? Но вот до меня донеслось поскуливание. Сиффрин миновал камни, он стремился спрятаться в лесу, но ушел недалеко. Я увидела, как он задрожал и упал на бок под огромным папоротником, все еще сохраняя облик вожака койотов.

Я побежала к нему. Глаза Сиффрина были крепко закрыты, дышал он прерывисто.

– Что с тобой? Где болит?

Я быстро обнюхала его шкуру, исследуя раны. Кровь сочилась из царапин на лапах, бока были искусаны, но ни одна из ран не выглядела глубокой. Я не нашла никаких серьезных повреждений – ничего такого, что объяснило бы тяжелое состояние Сиффрина.

Тут я подумала о вожаке, ужасно разбившемся на камнях под обрывом. А вдруг между лисом и койотом есть какая-то связь? Что, если гибель волка грозит смертью самому Сиффрину?

Меня охватило жаром, все мое тело заныло от напряжения.

– Измени вид! – закричала я. – Ты все еще под ва-аккиром! Стань снова лисицей, пока не поздно!

9

Солнечные лучи прорвались сквозь безлистые ветви, осветив почву под деревьями. Наверху запели птицы, равнодушные к страданиям Сиффрина. Его лапы начали дергаться, глаза оставались безвольно закрытыми.

– Слушай меня! – рявкнула я в отчаянии. – Ты должен вернуться!

Под чьей-то лапой хрустнула веточка, я резко обернулась – и увидела длинную острую морду.

– Каро… Что ты здесь делаешь?

Появились Флинт, Симми и Тао.

Затем подошел Хайки, недоуменно глядя на меня и Сиффрина.

– Айла, что тут происходит? Я вышел из логова на воздух, а когда вернулся, оказалось, что ты убежала за стаей койотов! – Его хвост тревожно дернулся. – Я так за тебя беспокоился!

– Все очень волновались, – сказал мне Флинт. – Ты ведь еще детеныш. Мы видели, как койоты выскочили из леса. Они ужасно шумели, завывали и лаяли.

– А с тем, первым, койотом что случилось? – негромко спросила Симми. – Какой-то он странный…

Каро подошла ближе:

– Это не койот. – Она посмотрела мне в глаза. – Ведь так, Айла?

Я ощетинила усы:

– Его зовут Сиффрин. Он застрял в чужом облике из-за ва-аккира.

– О чем это ты? – удивился Тао.

У меня не было времени на подробные объяснения.

– Имеется в виду лисье искусство притворяться кем-то другим, – коротко бросила я. – Сиффрин внешне очень умело подражает койоту… вожаку стаи.

Молодой лис наморщил нос:

– Ну об этом Мокс болтал – про невидимок и тех, кто меняет облик… Но это ведь не может быть правдой?

Каро перебила его:

– А где настоящий вожак?

Я чуть не завизжала от панического страха:

– Он упал с обрыва, сильно разбился. Я точно не знаю, но мне кажется, если он умрет…

– То и этот лис умрет тоже? – Каро прижала уши к голове.

Я невольно издала жалобный писк и нервно сглотнула. Отчаяние раздирало мое сердце.

– Сиффрин слишком слаб, чтобы вернуться к прежнему виду!

Лисицы подошли ближе, всматриваясь в Сиффрина. Он уже почти не шевелился. Я подумала о вожаке койотов, что лежал на камнях.

Каро встала рядом со мной.

– Ты ничего не можешь сделать, – вздохнула она. – Ему недолго осталось.

Флинт обнюхал морду Сиффрина.

– Ты это слышишь? Вроде шипения в воздухе. Его маа улетает.

Я беспомощно уставилась на Сиффрина. Мне показалось, что я ощущаю легкое дуновение, похожее на едва заметное дыхание. Бледный свет повис над Сиффрином. Меня охватила грусть. Я резко встряхнула головой.

Что это сказал Флинт?

«Его маа улетает».

Нет, кое-что я могла сделать!

– Открой глаза! – рявкнула я в самое ухо Сиффрина, прижимаясь к нему. – Открой глаза немедленно!

Он что-то пробормотал и повернул голову, но его веки остались сомкнутыми.

Я еще крепче прижалась к нему, а остальные лисы стояли вокруг, наблюдая.

– Слушай меня, Сиффрин. Я не смогу тебе помочь, пока ты на меня не посмотришь! И не говори, что ты уже готов уйти! Я тебя лучше знаю.

Усы Сиффрина чуть изогнулись. Я видела, как он старается изо всех сил, желая понять мои слова. Потом его веки дрогнули.

Я чувствовала, как таращатся на нас лисицы, но не оглядывалась. Я сосредоточилась на Сиффрине – и он открыл глаза. В них виднелся тот же ледяной блеск, что и в зрачках вожака койотов. Нет, нельзя думать о разбившемся луговом волке, умиравшем в одиночестве на камнях. Вместо того я припомнила напев маа-шарм:

– Касаясь, я ощущаю тебя; глядя, я исцеляю тебя. Силой света Канисты делюсь тем, что имею; мы связаны вместе, и ты невредим…

Глаза Сиффрина приоткрылись. Поможет ли?.. Я ждала, что магия даст о себе знать, но слышала только чириканье птиц и затрудненное дыхание лиса.

Я повторила попытку:

– Касаясь, я ощущаю тебя; глядя, я исцеляю тебя…

Широкая светлая морда койота сморщилась от усилия. Сиффрин заставил себя открыть глаза шире и посмотрел на меня. Я ощутила резкий рывок и качнулась к Сиффрину, как будто он дернул меня к себе. Что-то происходило. Мои усы встали торчком, хвост резко взметнулся, меня окатила волна жара. Между нами как будто вспыхнула молния, а мир вокруг стал расплывчатым.

«Касаясь, я ощущаю тебя; глядя, я исцеляю тебя…»

В моей голове мелькают воспоминания. Я вижу Пайри, он прыгает рядом со мной, его пятнистый хвост мечется в разные стороны, когда брат прижимается к траве и катается по ней. Я слышу голос мамы и топот папиных лап по мягкой земле. Запах орешника и кедра щекочет нос, и я вздыхаю, возвращаясь к другим моментам прошлого. Вот бабушка бежит через зеленую полосу, в зубах у нее голубь. Пайри спешит ей навстречу, я догоняю его, весело отталкивая в сторону. Мы рычим и визжим, а бабушка кладет на землю безжизненную птицу. Я впиваюсь в нее зубами и рву плотное мясо. Пайри кусает ногу голубя, и мы толкаемся над добычей, отрывая от нее куски. В воздух взлетают серые перья.

Я отряхиваю шкурку, голубиный пух кружит возле меня, как снежная буря. Сквозь эту белую пелену виднеется долина, где бестолково суетятся кролики. Какой-то лис крадется между болотными кочками, почти ползет по земле, осторожно поднимая голову. Его мех – невиданного темно-красного цвета. Охотник медленно огибает край болотца, останавливается, его уши поворачиваются туда-сюда, а потом он бросается вперед. Хватает кролика, прижимает к земле, вцепившись в его шею, трясет добычу…

Вдруг золотистые лисьи глаза обращаются в мою сторону.

Он поймал кролика для меня, с благодарностью думаю я. И меня охватывает счастье, такое сильное, что прерывается дыхание.

Голубиные перья вихрем взмывают вверх под порывом ветра. Они похожи на облака. И когда небо темнеет, красный лис словно тает в воздухе. Теряется в болоте, исчезает из поля зрения. Я замираю, склонив голову набок. Перья снова кружатся, превращаются в пепел, летят по ветру. Я вижу кроваво-красное солнце, встающее над горизонтом. День переходит в ночь, ночь – в день. Облака плывут и разбегаются, и листья становятся бронзовыми, прежде чем опасть с деревьев. Они поблескивают на лесном мху, золотые и янтарные. Огненные листья, того же цвета, что и рассвет. Точь-в-точь как глаза Сиффрина.

Он моргнул первым, так было и в тот раз, когда мы делились маа в Великой Путанице. Его челюсти напряглись от усилия, он зажмурился. В то самое мгновение, когда его глаза закрылись, я опять ощутила резкий рывок и со вздохом откатилась назад. Уронив голову на лесную землю, я тяжело дышала. Во рту ощущался металлический вкус. Под мягкой шерсткой ушей возникла боль и растеклась по всей голове. Огромная усталость навалилась на меня, все тело будто оцепенело.

Подушечки лап заледенели. Тепло маа-шарм сменилось бесконечной печалью.

Подняв пульсирующую болью голову к соснам, я заставила себя вспомнить, где я нахожусь. И огляделась. Хайки, Каро и остальные лисицы смотрели во все глаза, но не на меня. Я проследила за их благоговейными взглядами и увидела Сиффрина. Там, где недавно лежал песочного цвета луговой волк, теперь вытягивал лапы красно-рыжий лис. Его уши стояли торчком, на длинный хвост падали пятна света. Золотистые глаза сияли.

Сиффрин вскочил резво, как молоденький.

Я проснулась одна в темной теплой норе. Земля под моим животом была сухой, лапы согрелись. Я осторожно потянулась, зевнула и встряхнулась. Боль в голове ослабела.

Я чуяла где-то неподалеку других лисиц, слышала их тихие голоса. В этом логове я провела прошлую ночь, однако мгновение-другое не могла вспомнить, как попала сюда.

А потом память вернулась, и нахлынули вчерашние ощущения: полное изнеможение, непрерывные вопросы, пристальные взоры… Лисицы из Диких земель были ошеломлены и очарованы искусством маа-шарм – и потрясены тем, что своими глазами видели, как умиравший койот превратился в здорового лиса.

Почти ничего не соображая, я, с трудом передвигая ноги, тащилась между Каро и Хайки, а остальные лисицы с изумлением смотрели на меня. Сиффрин пытался что-то сказать мне, но его слова уплывали прочь, как туман. Сколько времени мне понадобилось, чтобы пересечь лес и вернуться к логову?