Чертухинский балакирь - Сергей Клычков

*****

Второй раз женился Спиридон Емельяныч очень чудно.

Похоже было на то, что… не женившись - женился!

Первое время после смерти первой жены к нему было наладили свахи: свахам и вдовец - все купец!.. Да Спиридон их отшугнул и сам не проявлял себя никак в этой части… Может, где на стороне что-нибудь, а у себя на дому никакого баловства за ним не замечали.

Так и решили все: Спиридон жениться не будет!.. Но ошиблись!

Ехал однажды Спиридон Емельяныч с пенькой - менял он пеньку на деготь и масло, - и недалеко от Чагодуя, в том самом месте, где с большака, который лежит между нашим Чертухиным и Чагодуем, сворачивает в сторону Гусенок проселок, встрелась ему некая нищенка, с виду очень невзрачная и лядавая баба, из жалости и милосердия Спиридон Емельяныч посадил ее к себе на телегу.

Для побирушки что село, что деревня - собирать куски все едино. Просидела она со Спиридон Емельянычем на телеге, свесивши ноги между колес, пока за лесом не показались Гусенки и над ними, как белые барашки, по небу не побежали дымки…

- Это что за деревня будет? - спросила баба: на девку она была мало похожа.

- Гусенки! - сердито ответил Спиридон Емельяныч…

- Гусе-енки-и!.. А-а-а!.. - протянула баба и зевнула во весь рот, словно проснулась.

Только всего и разговора было у них за всю дорогу - чего с ней говорить, Спиридон даже хорошенько на нее не поглядел: нищенка и нищенка, известно, какие они бывают!..

Только когда Спиридон подъехал к крыльцу и стал отсупонивать лошадь, баба все сидела на возу, словно чего-то еще дожидалась.

И дождалась!..

Дернул же шут за язык Спиридона эту нищенку позвать к себе ночевать!..

Худого в этом ничего не было, это в старину даже в обычае было -зазывать к себе в дом нищих с дороги. Ну да ведь тогда и нищий был совсем, можно сказать, от теперешнего отменный!..

Позови-ка сейчас: он те в ту же ночь и зарежет!..

"Ишь, Спиридон Емельяныч добрый человек какой: нищенку себе завез!" -решили соседи, глядя на бабу, которая слезала с подводы после Спиридонова приглашения и никак не могла слезть: подолом зацепила за гвоздь, и с телеги смешно болтались ее заголенные ноги, по икры обмотанные грязным тряпьем.

- Ну-у, завязилась! - недовольно буркнул Спиридон, подошел к ней и выдернул гвоздь вместе с подолом. - Сряда-то на тебе поиздергалась, баба!..

Нищенка поклонилась низко Спиридон Емельянычу, и что у них случилось за эту ночь, как они стакались, только нищенка эта так с той поры и осталась.

*****

После узналось, что и не нищенка она была совсем, а погорельная. Звали ее Устинья, по батюшке Васильевна… с села сама Горы-Понивицы!

В этом самом селе случись о ту пору пожар: не только много скотины, а людей немало живьем погорело. У самой Устиньи, по ее же словам, сгорела, почитай, вся семья: не только старики не успели с печки убраться, а и невестка, и муж ейный с детьми и добром так и не вышли. Сначала было Устинья с ума срахнулась: больно детей было жалко!..

Подпустил, значит, кто-то хорошего петуха!..

Уж как там они сладили со Спиридоном, никто про это не знал хорошенько, сперва даже смеялись на Спиридона, вот, дескать, какое себе чучело выбрал, нарочно искать, не найдешь, стали было дознаваться у самой Устиньи - баба оказалась разговорная, - но и от нее ничего путем не добились… Только и говорила она при таких допросах:

- Уж и не знаю сама, как подумать: встрелся, знать, тогда на дороге не Спиридон Емельяныч, а… ангел божий, потому от великого сиротства и горя спас!..

Так ничего и не дознались… Из расчетов каких али вправду так, из жалости одной Спиридон Устинью у себя оставил, трудно теперь рассудить, но вернее всего, что и расчет какой-нибудь был, потому что мужик был он не промах.

Кто его знает - в ином мужике таинственности этой накачено, ни одному барину не приснится!..

А может, и из-за того, чтобы чужого народу не держать…

Только жили они как нельзя лучше. В тот самый год, как встретиться им, Устинья родила двоешки, да что-то больно рано, если по срокам считать, опросталась. Ну да это бывает…

Зато после до самой смерти ходила пустая.

Умерла она, царство ей небесное, добрая бабенка была, кажись, в тот самый год, когда Спиридон Емельяныч привел однажды из леса большую бурую медведицу и с ней двух ее медвежат…

Допрежь ли этого случая с медведицей умерла у Спиридона Устинья Васильевна али после, пожалуй, хорошо не запомню, да это не так уж и важно, а вот невиданный в нашей округе случай с медведицей, то есть как мужик с пустыми руками пересилил столь страшного зверя и покорил его своей воле, так уж да: у нас еще по сю пору старики не забыли, хотя, если спрашивать будешь, так каждый, конечно, приврет, но в существе история эта все же будет правдива.

Да если уж такой неверный Фома, так можешь сам убедиться: шкура от одного медвежонка, который у барина Бачурина вырос в большого медведя и в одночасье издох, и посейчас еще стоит у самого входа в Чагодуйском музее. И как обделан-то! Провались! Лапа вперед, будто здоровается со всяким, кто, значит, к барину придет.

И верно, чего только не собрано в нем с нашей округи… Положительно от сороки из Чертухина и до Манамаевой мурмолки, которую татарский хан Манамай будто потерял на том самом месте, где теперь стоит Чагодуй, - все есть, что касательно уезда!.. Так и называется: Музей местного края.

Будешь в Чагодуе, зайди непременно, всякая диковина и пустяковина, а главное - медведь налицо!..

*****

Случилось это все для самого Спиридона Емельяныча нежданно, он за медведицей и не думал ходить, сама она на него вышла… Гоняли по лесу эту медведицу перед этим больше недели наши охотники - Павел Безручка да Петька Цыган, и довели ее до такого остервенения, что она совсем всякий разум свой медвежий потеряла; сбились с медведицей охотники с ног, загоняли ее в яму, которую они вырыли на ее привычной тропе, но медведица по этой тропе полсотни лет проходила, а теперь, как на смех, не шла и не шла, хоть силком тащи; стала без толку носиться по лесу и по ночам сторожить у дороги -лошади больно храпели у мужиков, кто если с темным возвращался домой!.. Стали уж побаиваться!..

Но тут-то вот она и налетела с ковшом на брагу!..

Должно быть, и вправду медведица этой ночью лежала где-нибудь поблизости возле дороги. Спиридон шел из Чертухина домой, а ходил он на мельницу, еще раз ее обсмотреть да в уме прикинуть, стоит ли она того, что за нее заломил с него барин Бачурин; идет он это, значит, не спеша по дороге, духовный стих про себя поет - про пустыню и старца и о том, как попадается этому старцу в пустыне сам бог, - много знал Спиридон Емельяныч этих стихир! - видит, в одном месте на дорогу два комышка из канавы вывалились - медвежата играют… Несь бы ему обойти али вернуться, так не таковский: перекрестился Спиридон Емельяныч и хотел мимо медвежат тихонько пройти - ловить он их не собирался… Медвежата, должно быть, его не сразу заметили, шагах в десяти уже шел от них Спиридон, а они хоть бы что: один на спинке лежит, а другой на него завалился и грызет ему ухо. Спиридону даже смешно было смотреть на эту картину. Но, на грех знать, под ногой Спиридона хрустнул сухой сук на дороге, медвежата вскочили, встали на лапы, и оба ни с места, только рычат - мать зовут. Тут она и вышла из чапуга. Рев поднялся на весь лес. Безрукий и Петька в это время совсем в другой стороне ее ждали и грелись на поляне у большого костра.

- Слышь? - сказал Безрукому Петька. - Эн она где!..

Павел пригнулся к земле левым ухом - правое у него улетело вместе с рукой: ружье разорвало!

- Да, - говорит, - это она дерет кого-нибудь на дороге. Подождь, вот нажрется… тут-то мы ее и обротаем!..

Но не задрала медведица Спиридона, встретил он ее, словно тещу, которую долго не видел, - в обнимку; медведица только и успела разодрать на Спиридоне домотканый армяк да по спине провела на все пять когтей полосу, как прочертила; Спиридон схватил ее за обе лапы, отвел со спины и левую выворотил, как корягу, наотмашь - тут-то вот и завыла медведица не своим голосом, который издалека услыхал Петька Цыган.

Легла медведица на землю к самым ногам Спиридона, словно прощенья или пощады просит… Долго так пролежала. Спиридон стоит над ней и сперва, надо правду сказать, сам себе не поверил!..

- Что, старуха? - миролюбиво спросил ее Спиридон и стал поднимать с земли за загривок.

Развязал Спиридон отченашенский поясок и - на шею… Медведица молчит, встает и, как человек, охает…

- Ушиблась, матушка?

Сразу смекнул Спиридон, что медведицу ему не зря бог послал…

А медвежата и позабыли про мать, приняли они потом Спиридона, должно быть, самого за медведя, когда он охватил их матку в обнимку, валяются опять на дороге и уши друг дружке грызут. Спиридону весело стало…

- Эй вы, неразумыши!.. - крикнул он на них и потянул за собой поясок.