Эпоха последних слов - Дмитрий Тихонов

Синеус вернулся, принес три большие деревянные кружки.

— Ну, что сидим? Разливайте. А я тем временем трубочку раскурю.

Брови гнома поползли вверх.

Через несколько минут, когда окорок уже неспешно поджаривался на вертеле, эль обильно пенился в кружках, а Роргар наконец-то обзавелся порцией табака, старик начал говорить.

— Тридцать лет назад служил я в войсках барона Гронхайма, в гарнизоне вот этого самого форта. Места здесь всегда были неспокойные, опасные. Королевская власть сюда еще не добралась, и бароны резали друг друга почем зря. Будто голодные крысы, пытаясь урвать кусок земли побольше. Гронхайм, которому принадлежали все эти леса и даже горные склоны чуть восточнее, выстроил форт. Здесь находился постоялый двор для тех, кто проезжал через перевал, а гарнизон был достаточно велик, чтобы охранять тракт, вместе с границей владений барона, которая в те времена аккурат по нему и проходила.

После нудной службы в баронском замке меня отправили сюда — так сказать, на передний рубеж — за дерзкое поведение и пьянство. Тут жизнь медом не казалась: целых два года мы охотились на разбойников, промышлявших в этих краях, охраняли торговые караваны, сопровождая их до крепости алхимиков, а иногда и дальше. Пару раз нас посылали усмирять мятежи в деревеньках. Годы выдались голодные. Гронхайм, будучи жадным дураком, только повысил налог. Ну, крестьяне и возмущались. Да нет, ничего серьезного, просто вешали баронских посланников, а мужики помоложе брали вилы и уходили на тракт промышлять. Деревеньки те мы пожгли, тех, кто сопротивлялся, перебили, а остальных вязали и отправляли в Красные каменоломни — единственное место, которое в те годы приносило барону доход.

Отрядом моим командовал один из этих, красно-черных, без лица которые. Слышали, наверное? Про них давно уже ни слуху ни духу. Сектанты. В те времена они назывались Погонщики Теней, их здорово прижали в Королевствах. Вдоль всех дорог, говорят, висели. А здесь, в пограничных землях, их не трогали, побаивались — до королевских властей далеко. Вот колдуны и осели, прижились. Говорили, будто бы они поклонялись демону по имени Вороний Отец, и даже приносили ему человеческие жертвы. Гронхайм, хоть был дурак, сразу смекнул, что таких людей нужно использовать. Нанял нескольких из них себе на службу. Уж не знаю, что он им там наобещал, ведь, по слухам, деньгами они не очень интересовались. Вот один из них как раз служил у нас, здесь. Звали его… кажется, Аргрим… или что-то в этом роде.

При этих словах Вольфганг встрепенулся. Сигмунд, не обратив внимания, глотнул эля, отер усы и продолжил.

— М-да, неприятное имечко. Надо сказать, жаловаться на него нам было бы грешно. Он никого зря не наказывал, на рожон не лез и никогда не ошибался. А уж чтобы голос повысил, как другие офицеры, такого вообще не было. Но в форте его боялись. Мало того что лица никто никогда не видел под этой красно-черной маской, так от него еще жутью какой-то веяло. Бывало, войдет он в казарму, и сразу будто сквозняк холодный пролетит, у всех мурашки по коже, волосы на затылках шевелятся. Сидеть рядом с ним — никто не сидел, разговоров не начинал — ни из офицеров, ни, тем более, из рядовых. А рыцари так вообще относились к нему с презрением. Он, похоже, был этим вполне доволен. Жил сам по себе, выполнял приказы начальства, лишних вопросов не задавал.

Иногда пропадал на день или два. Исчезал неожиданно, да также неожиданно появлялся. Командиры форта то ли закрывали на это глаза, то ли были осведомлены о целях его отлучек, потому что ни у кого не возникало вопросов, кроме нас. Но мы, разумеется, спросить бы о таком не осмелились.

Но вот два более или менее мирных года прошли, началась война. Ну, как война, вроде бы поначалу это была очередная баронская дрязга. Что-то они там не поделили: старый Гронхайм и его северный сосед, молодой Маргелл, тогда только получивший немалые владения после смерти отца, которого задрал на охоте медведь. Маргелл этот слыл неплохим воином, вино и лень еще не успели его испортить, но амбиций и жадности у него уже было хоть отбавляй. Он положил глаз на земли Гронхайма. Да и тракт, насколько я понимаю, ему хотелось контролировать одному. Будь так, он стал бы самым богатым человеком в этих краях. Надо признать, спланировано все оказалось очень хорошо. За спиной Гронхайма ему удалось сговориться с соседями, организовав самый настоящий военный союз, тайно нанять несколько групп наемников самых разных мастей, от странствующих рыцарей до вооруженных дубьем и косами босяков.

Сначала небольшой отряд Маргелла совершил набег на нашу территорию, сжег и разграбил первую попавшуюся деревеньку, да в тот же день вернулся назад. Когда Гронхайм потребовал объяснений и компенсации, Маргелл заявил, что нападение совершили разбойники. Некоторое время все было тихо, если не считать того, что мы несколько раз замечали в лесах вокруг форта подозрительных людей. Поймать никого из них не удалось.

А в самом начале осени две тысячи воинов взяли наш форт в осаду. В этой армии большинство составляли войска Маргелла, но было несколько отрядов, присланных его соседями. Как мы просмотрели сбор войск по ту сторону тракта, я до сих пор не могу понять. Это же тебе не еноты или барсуки. Там было как минимум полторы сотни полностью вооруженных рыцарей, со слугами, оруженосцами и кучей разного барахла и лошадьми на смену. Две тысячи мечников, лучников и ополченцев надо было умудриться проворонить.

Одним прекрасным сентябрьским утром они просто перешли тракт, окружили форт. Наши часовые подняли тревогу, только когда враги стояли у стен. Гарнизон наш тогда насчитывал двадцать восемь рыцарей, пятьдесят наемных мечников и триста семьдесят солдат, не считая кухарок, прачек да пары мальчишек из близлежащей деревни.

Надо признать, этим ребятам снаружи тоже не очень хотелось кровавой бойни. Они расположились вокруг лагерем, и первые несколько дней все наше общение заключалось в ленивой перебранке через стены, редких стрелах, летавших туда-обратно и не причинявших никакого вреда. К воротам пару раз приходил глашатай, махал флагом, кричал обычную чушь про то, что всем сдавшимся сохранят жизнь, и что у нас нет ни шансов, ни причины защищать крепость. Первый раз с глашатаем говорил командир гарнизона, старый рыцарь Реджинард по прозвищу Угрюмый, бывалый рубака, который повидал на своем веку битв и осад больше, чем иная повивальная бабка — младенцев. Он велел глашатаю передать своему командиру, что в форте нет ни одного человека, который готов был бы предать своего сюзерена и сдаться на милость победителя.

Когда глашатай пришел во второй раз, договорить ему не дали. Ребята со стены принялись бросать в него камни, поспорив на десять медных монет, кто попадет первым. За этим пари наблюдал чуть ли не весь гарнизон. Как и ярл Реджинард Угрюмый, мы прекрасно знали, что в форте достаточно припасов, чтобы продержаться даже пару месяцев. У нас были все основания надеяться на приход подмоги в самом скором времени.

Однако надеялись мы зря.

Гронхайм, естественно, вовсе не собирался отдавать форт в руки врага и потому, едва узнав о случившемся, выступил нам на помощь во главе спешно собранного отряда в полторы тысячи человек. Возле Ледяной реки — она течет чуть дальше на восток — он планировал встретиться со своим племянником Лейгом Рыжим, что вел еще около восьми сотен опытных солдат. Но Ушедшие Боги рассудили иначе.

Маргелл, этот коварный сукин сын, у которого еще борода как следует не росла, поставил хитрый капкан. И наш старый барон попался в него. До реки он добрался благополучно, но там обнаружилось, что широкий деревянный мост, за которым он должен был встретиться со своим племянником, разрушен. Все выглядело натурально: мост был старый, некоторые из балок подгнили и обвалились, а быстрое течение реки довершило дело. Людей Лейга нигде не было видно. Старый барон даже и не учуял ловушку. Они принялись переправляться вброд, а в это время на них напали с обеих сторон. Просто расстреляли из луков, как белок. А тех, кому удалось уйти из-под обстрела, добили отлично вооруженные отряды наемной конницы. Уцелел лишь каждый седьмой. К вечеру того дня у Маргелла на седле уже болтались две головы — старого барона Гронхайма и его племянника Лейга Рыжего.

После бойни войско Маргелла разделилось. Сам он во главе тысячного отряда осадил фамильный замок Гронхайма, а вторая тысяча отправилась к нашему форту, таким образом осаждавших стало в полтора раза больше. Вот тогда-то наше начальство крепко задумалось.

В гарнизоне началось брожение, кое-кто — таких с каждым днем становилось все больше — полагал, что самым лучшим вариантом будет сдаться. Самое интересное, что громче всех об этом говорили рыцари, которые давали Гронхайму присягу верности и клялись защищать его и его потомство до последней капли крови. Простые солдаты тоже высказывались в том духе, что, мол, зачем нам нужно погибать за толстого мертвого старика, но от них-то никто ничего другого не ждал.