Флибустьер (СИ) - Борчанинов Геннадий

Мы набросились стремительно, с тесаками и саблями, и палуба «Лилии» стала скользкой от крови. Я сходу зарубил матроса, который пытался защититься разряженным мушкетом, рассекая его голову, будто гнилой арбуз. Шон вихрем пролетел мимо меня, размахивая тесаком и выкрикивая на ирландском свои излюбленные ругательства.

Звон сабель, грохот выстрелов и крики раненых заполнили всё, страшные звуки сражения разносились над морскими волнами. Французы отчаянно сопротивлялись, но всё равно не могли сдержать нашего натиска.

Какой-то французский матрос сцепился с Себадуку, огрел его прикладом мушкета и повалил наземь. Я вскинул пистолет и тут же выстрелил в матроса, тот рухнул на несчастного негра, а я сунул разряженный пистолет за пояс и вытащил другой, продвигаясь к корме брига.

— Пленных не брать! — проревел я, чувствуя, как встают дыбом волосы от кипящего адреналина.

И тут же понял, что зря я это сказал. Матросы «Лилии» стали драться вдвойне отчаянней, зная, что терять уже нечего. На лесенке, ведущей на полуют, Робер отбивался сразу от двоих, лихо размахивая новой шпагой, и я поспешил ему на помощь. Я хотел выстрелить из пистолета, но вместо выстрела порох только пшикнул, несмотря на то, что я заряжал все пистолеты аккурат перед абордажем. Я выругался и достал другой.

Стрелять пришлось из-за спины Робера, и я попал матросу в брюхо как раз в тот момент, когда Робер пронзил его шпагой, так что можно было и вовсе не стрелять, Робер справился бы сам. Второй матрос, почти что мальчишка, неловко взвизгнул, когда Робер поддел его саблю своей шпагой, крутанул, выдёргивая оружие из его руки, и одним точным уколом избавил мальчишку от страданий. Словно упражнялся с манекеном.

Из капитанской каюты выскочил поджарый француз в парике. Капитан, стало быть, это его я видел на корме брига, когда мы их догоняли. Ко мне он оказался ближе всего, и удар его шпаги едва не проткнул меня, благо, я успел отскочить, вскидывая палаш. Сталь звякнула и неприятно скрежетнула, заставляя меня поморщиться от этого звука. Самое время вспомнить уроки Робера.

— Какого дьявола?! Мы же французы! — прокричал капитан «Лилии».

— Разве это мы начали стрелять?! — выкрикнул я, пытаясь достать его несколькими ударами наискосок.

Француза перекосило от ярости, он обрушил на меня несколько ударов шпаги с разных сторон, и мне снова пришлось отступать, чтобы не оказаться заколотым, как свинья. Я видел, что капитан брига гораздо более слабый фехтовальщик, нежели Франсуа де Валь, но к моему удивлению, драться с ним оказалось гораздо сложнее. В первую очередь из-за того, что капитан «Лилии» дрался не на жизнь, а на смерть, изо всех сил.

— Мерзавец! Пират! Вас всех повесят! — шипел он, наседая на меня со всех сторон одновременно.

Он словно знал крылатую фразу Мухаммеда Али, и теперь порхал вокруг меня, как бабочка, пытаясь ужалить, как пчела, но, к счастью, никаких серьёзных ран нанести не сумел. Так, несколько царапин, которые я даже не считал за раны, но если так будет продолжаться, то рано или поздно он меня достанет. Если не выдохнется раньше, но капитан, казалось, был неутомим.

Я по-прежнему отступал, парируя его удары и выпады, и не видел ни единого шанса перейти в контратаку. Отступал до тех пор, пока не уткнулся спиной в фальшборт. Капитан вскинул свою шпагу с торжествующим видом, и в этот же момент прогремел выстрел. Мозги француза вместе с париком разлетелись по всей палубе, капитан рухнул на доски, мокрые от пролитой крови.

Стреляли со шхуны, и я обернулся. На палубе, улыбаясь во все тридцать два, стоял Андре-Луи с мушкетом и потирал отбитое плечо.

— Паршивец... — выдохнул я.

Его выстрел поставил жирную точку в этом сражении. Всех остальных матросов уже добили пираты, ведь я приказал не брать пленных, и теперь бриг полностью и безраздельно принадлежал нам.

Я окинул взглядом флибустьеров, бурно празднующих победу, и рассмеялся вместе с ними. Теперь нужно было перетащить всё на наш корабль, расцепить такелаж, а «Лилию» отправить на дно. На мгновение у меня мелькнула мыслишка привести бриг куда-нибудь на продажу, но я быстро понял, что тогда у меня не хватит команды, чтобы уверенно управлять обоими кораблями. Перебираться на «Лилию» я тоже не собирался, шхуна меня полностью устраивала. Я как раз начал привыкать к «Ориону».

Пираты обирали мёртвых, разматывая кушаки и распарывая швы в поисках монет. И небезуспешно, потому что многие сами пользовались подобными тайниками. Я же подобными мелочами не интересовался, меня больше привлекал груз, и поэтому я первым делом отправился в трюм, искать заветные ящики, про которые говорил Грегори Кэбб.

Шон отыскал фонарь и отправился вместе со мной, я же держал пистолет в руке на случай, если кто-нибудь вздумает прятаться в трюме. Но там никого, кроме жалобно пищащих крыс, не было. Нашёлся провиант, бочки с водой, две бочки дешёвого рома, запасная мачта, несколько дополнительных парусов, полбочки дёгтя, канаты и тросы разной толщины, несколько мешков сахара и небольшой мешок перца. Ящики с вином оказались в самой дальней части трюма, подальше от любопытных глаз. Я нашёл их по запаху. Все ящики истекали вином, будто кровью.

Я вскрыл один ящик, с досадой обнаруживая, что он полон битого стекла и мокрой соломы, а от благородного красного вина остались только лужицы. Столкновения с «Орионом» хрупкие мутные бутылки не пережили, и я прикинул мысленно, что мы ударили как раз с этого борта.

Шон обмакнул грязный палец в остатки вина, облизнул, вскинул брови.

— Да ёп твою... Бургундское... — протянул он.

— Может, хоть один ящик целый найдётся? — хмыкнул я, критически оглядывая протекающие ящики. — И чего бочками не повезли?

— Да пёс его знает... — расстроенно ответил Шон, вскрывая очередной ящик с разбитыми бутылками.

Я принялся отставлять в сторону проверенные ящики, пока ирландец вскрывал их один за другим. Вожделенная добыча оказалась горкой битого стекла, мокрой соломой и грязными лужами. Полмешка перца и две бочки рома — это не добыча, это смех, да и только.

Наконец, Шон выхватил из очередного ящика единственную уцелевшую бутылку, победным жестом поднимая её над головой.

— Ну, хоть одна нашлась! — радостно воскликнул он.

— Дай-ка сюда, — сказал я.

Я покрутил бутылку в руках, очищая её от налипшей соломы, которой были проложены ящики для лучшей сохранности, и которая оказалась совершенно бесполезной. На душе было довольно тоскливо от осознания того, что вся авантюра оказалась пустышкой, и я, недолго думая, отбил горлышко и у этой, последней, бутылки.

— Выпей, — я протянул вино обратно.

Шон аккуратно приложился к бутылке, вернул её мне, и я выпил тоже, после чего просто швырнул эту несчастную бутылку наземь. Осколки брызнули в разные стороны вместе с остатками бургундского.

— Ты чего? — спросил Шон.

— Тут слишком много для двоих и слишком мало для всех, — пожал плечами я.

— Да я бы и один выпил... — хмыкнул он.

— Знаю, друг мой, знаю, — сказал я. — Попьём ещё бургундского, не переживай. Но потом.

Глава 16

Весь остаток дня прошёл в довольно неприятных хлопотах. Я-то сумел ускользнуть от неприятной работы на погрузке трофеев, но ускользнуть — слишком сильно сказано. Мне пришлось снова штопать раненых, а дело это, прямо скажем, не самое приятное.

Раненых, конечно, было не так уж много. Себадуку умудрился сломать ногу, и его уже успели напугать тем, что ногу придётся отнять, поэтому он истерил и верещал, не переставая. Никакие увещевания не помогали, негр просто перестал воспринимать происходящее. Пришлось успокоить его боковым в челюсть. Лучшая анестезия для семнадцатого века, пожалуй.

Перелом у него был закрытый, но всё, что я знал — то, что нужно наложить шину. Нога распухла, но никаких смещений я не заметил, поэтому жёстко зафиксировал ногу, плотно забинтовал и строго наказал Адуле и остальным неграм больного не тревожить, положить на спальное место и запретить ходить. Всё остальное зависело уже от природного здоровья Себадуку, но раз уж он укус змеи перенёс, то и с переломом ноги справится. Хотя выбывший на несколько недель член команды (даже такой, не самый полезный, как Себадуку) это тоже потери.