Дети Безымянного - Брендон Сандерсон

крике, глаза были расширены от ужаса, а маленькая ручка до сих пор крепко сжимала соломенную куклу.

Давриел был склонен доверять словам Тасенды насчёт призрачной природы шептунов, но она была слепой, поэтому не мешало удостовериться самому. Тела в этом доме — крепко запертом со всех сторон — служили убедительным доказательством. Тот, кто сделал это с ними,  умел проходить сквозь стены.

Брериг притащил ему мешочек, который выглядел многообещающе. Судя по запаху, в нём когда-то действительно держали чай.

— Простите, хозяин, — сказал он и вывернул мешочек наизнанку, показывая, что тот совершенно пуст.

— Ничего страшного, — ответил Давриел, вставая и вытирая руки скатертью, поданной мисс Хайуотер.

— Загадка?

— Валяй.

Маленький демон скорчил уморительную рожу.

— Это был воздух?

— На самом деле, это очень хорошая версия, — похвалил Давриел, — но она, увы, не верна.

Брериг улыбнулся, сунул мешочек в карман и вышел за дверь. Злобогрыз — который во время расследования дожидался снаружи — указал большим пальцем через плечо, отправив маленького демона сторожить лошадей, и Брериг безропотно подчинился.

— Признаться, — заметила мисс Хайуотер, — я не думаю, что он по-настоящему хочет угадать правильный ответ.

Возможно, она была права; преданность Брерига порой доходила до абсурда. Давриел вышел на улицу, Тасенда последовала за ним.

— Ну, — спросила она. — И что теперь?

Он указал тростью на тень маленькой церквушки в центре городка. Злобогрыз повёл их туда, держа фонарь.

— Что ты знаешь о чарах Топи, наложенных на тебя? — спросил Давриел Тасенду.

— Все жители Подступов отмечены. Защита Топи. Говорят, что это благодаря ей мы подвергаемся нападениям гораздо реже, чем должны были, живя в таком захолустье. Об этом я ничего не знаю. Когда я была маленькой, нападения случались довольно часто. Пока я не научилась петь, — она опустила глаза. — До моей сегодняшней неудачи я думала, что этого всегда будет достаточно. Моё зрение в обмен на песню...

— Весьма любопытное проклятье, — заметил Давриел.

— Это напоминание, — ответила Тасенда. — о том, что я в долгу у Топи. О том, что мы все здесь обязаны Топи своей безопасностью, — казалось, она произнесла это неуверенно, и украдкой взглянула на дверной проём с лежащими за ним телами.

Что ж, Давриел, пожалуй, не мог винить местных жителей за излишнюю суеверность. Подступы были особенным местом, не похожим на другие. И в этом-то как раз и крылась главная интрига.

— Что-то в этих призраках, напавших на твою деревню, не даёт мне покоя, — промолвил Давриел, продолжая помахивать тростью. — Мисс Хайуотер, как вы считаете, стал бы вменяемый демон заключать контракт с жителями Подступов?

Она наморщила нос. — Разумеется, нет.

— И почему же?

— Потому что они уже востребованы. Все это знают. От них буквально веет этим.

Злобогрыз хмыкнул, затем кивнул. — Мы вроде как можем узнать, что на душу уже заключён контракт с другим демоном. Только очень ценный трофей может заставить нас пойти на такую сделку.

— Благодарю за комплимент, — улыбнулся Давриел. — Мисс Ферласен, метка на вашей душе — скорее не защита, а тавро. Знак собственности. Подобным же образом работает и ваша песня. Она отпугивает духов и чудовищ потому, что они не рискуют связываться с Топью. Убить вас — всё равно что убить любимого охотничьего пса влиятельного лорда. Но сегодня ваша песня не помогла. Следовательно…

Тасенда остановилась посреди улицы. Её инструмент был приторочен к спине. Хотя она успела вытереть руки и лицо носовым платком, который одолжила ей мисс Хайуотер, её крестьянское платье по-прежнему было рваным и запачканным кровью от того, что она поцарапала руку. Она недоверчиво уставилась на него.

— Уж не хочешь ли ты сказать, — сказала она, — что это Топь забрала их?

— Такова моя основная версия, — ответил Давриел. — Но существуют и другие — этих гейстов мог подослать кто-то настолько могущественный, что печать Топи для него ничего не значит. И всё же мне не даёт покоя вопрос, почему не сработали твои защитные чары. Вероятно, то, что забрало эти души, является порождением сходной силы. Мышь боится запаха кошки, но другая кошка даже не заметит его.

— Топь  защищает нас, — повторила Тасенда. — Она требует наши души только после смерти, а до этого оберегает нас от любых невзгод. Она никак не может быть причастна к этому.

— Возможно, — сказал Давриел. — Мне всегда было сложно отделить ваш маленький культ от истинных деяний Топи.

— Никакой это не культ. Это просто... наш образ жизни.

Давриел заглянул внутрь очередного дома сквозь распахнутую дверь, отметив тела, распростёртые у порога. Он чувствовал, как с каждой секундой его раздражение нарастает. Причиной тому были вовсе не смерти — жизнь имеет свойство начинаться и заканчиваться, и бессмысленно горевать о каждой маленькой потере. Но это были  его крестьяне. Топь, или нечто сродни ей, похитила их, проявив вопиющее неуважение к его, Давриела, законной власти.

Мы станем гораздо большим, раздался голос Сущности — как всегда, из потаённых глубин его сознания.

А вот и ты, подумал Давриел. Ты там что, вздремнуть решила?

Ты погряз в бессмысленной борьбе за жалкие крохи власти и уважения, прошептала Сущность.  Тебе пора осознать, что ты растрачиваешь себя  впустую. Как только ты воспользуешься мной — наполнишь свои заклинания  моей мощью — ты станешь превыше всего этого.

Именно этого Давриел и боялся. С тех самых пор, как он украл Сущность, — извлёк её из разума умирающего человека, — он постоянно ощущал в себе её безграничный потенциал.

Скоро, добавила Сущность, мы сбежим от этой серой обыденности.  Скоро…

Они подошли к церкви — простому деревянному зданию с остроконечной крышей. Никаких поражающих воображение витражей на окнах — где угодно, но только не в Подступах. Всего лишь просторный одноэтажный барак, заставленный скамейками. Внутри царил кромешный мрак, поскольку малочисленные окна не пропускали достаточно лунного света.

Большие передние двери были распахнуты настежь, а засов на внутренней стороне оказался аккуратно отодвинут в сторону. Любопытно, подумал Давриел, проведя пальцами по резному дереву и отметив характерные царапины. Они были свежими. От него не ускользнуло и то, что когда-то на двери был изображён хомут — символ Церкви архангела Авацины. Его соскребли несколько месяцев назад. Такой же символ, только каменный, некогда украшал главную арку, а теперь был замазан штукатуркой.

— Что это? — спросил он, указывая пальцем. — Зачем люди