Быль и легенды Запорожской Сечи. Подлинная история малороссийского казачества - Валерий Шамбаров

Но теперь врагам России этого показалось мало. В Турции русских дипломатов встретили грубо и заносчиво. Селим II объявил свои условия: «Отдай Казань, отдай Астрахань, а сам стань подручным нашего высокого порога» – требовал, чтобы царь признал себя вассалом Османской империи, таким же, как властители Молдавии или Валахии. В Крыму были настроены еще более решительно. Зачем брать часть, если можно взять все? Прошлый поход показал, как легко громить Русь. Значит, оставалось ее добить. В Бахчисарае уже распределяли наместничества – кому из мурз дать Москву, кому Владимир, Суздаль. Евреи-работорговцы вызывались финансировать поход, а за это получали от хана ярлыки на беспошлинную торговлю в русских городах, по Волге, Оке.

Девлет-Гирей повелел воинам «не расседлывать коней». А вслед за ним и турки намеревались двинуть свои полчища, закрепить владычество над Россией. Стало известно, что Селим просит у Сигизмунда «одолжить» Киев – хочет сделать его промежуточной базой для операций на севере. Молдавский господарь получил приказ султана строить мосты на Дунае и запасать продовольствие для войск. В общем, было ясно, что предстоит жаркая схватка. И речь шла уже не о территориях, не о взятых или потерянных городах. Речь шла о самом существовании России… Но сил у царя было слишком мало!

Множество воинов умерло от чумы. Под Ревелем и в Москве погибли две армии. А ведь дети боярские с малых лет обучались сидеть на коне, владеть оружием. Заменить таких профессионалов было некем. У других пострадали хозяйства, крестьяне умерли от эпидемии или были угнаны татарами. Помещики не могли привести положенное количество ратников. Раньше царское войско умножали черкесы, ногайцы, черемисы, башкиры. Сейчас одни из них перешли к врагам, другие стали ненадежны.

По призыву царя стекались жидкие отряды. Но их еще и надо было разделять. Разгромом Руси непременно воспользовались бы Литва, шведы, взбунтовались бы казанские и астраханские татары. Приходилось усиливать войска в Поволжье, гарнизоны на западных рубежах. Основную армию, на Оке, Иван Грозный поручил самым талантливым полководцам, Михаилу Воротынскому и Дмитрию Хворостинину. Отдал им лучшие части, которые у него имелись: опричников, московских стрельцов, личную царскую гвардию из иностранных солдат. Но этого было мало. Сохранились данные, сколько воинов собралось на Оке. Разрядный приказ сообщал: «И всего во всех полках со всеми воеводами всяких людей 20.043, опричь Мишки с казаки».

Опричь Мишки с казаки – потому что спасать Россию пришел казачий Дон с атаманом Михаилом Черкашиным. Хотя население на Дону было еще небольшим, по разным оценкам отряд составлял 3–5 тыс. человек. А в числе 20 тысяч «опричь Мишки» было еще 2 тыс. казаков. Тысячу волжских казаков наняли за свой счет Строгановы, и пришла тысяча «казаков польских наемных с пищальми». Это были запорожцы. По планам, казакам предстояло действовать на лодках, прикрывать переправы Оки, а если хан будет отступать, нападать из засад, отбивая полон. Но надежды на это были слабыми. Слишком неравными выглядели силы.

Государственную казну эвакуировали в Новгород. В мае, проведя смотр войск, туда выехал и сам царь. Нет, он никогда не был трусом, его не раз видели в боях, в эпицентре пожаров. Но требовалось даже в самом крайнем случае сохранить управление государством – а значит, и само государство. Собственной смерти Иван Васильевич не боялся, относился к ней по-православному. В Новгороде он составил новое завещание. Очень необычное завещание. Здесь и подробная исповедь царя перед Господом, и политическое завещание сыновьям Ивану и Федору – беречь Веру, Отечество, его целостность, крепить самодержавие. Иван Грозный предусматривал даже варианты, что его сыновьям не придется царствовать, что они станут изгнанниками. Писал, что они должны всегда стоять заодно, не позволять стравливать себя. Он на самом деле готовился погибнуть. Но погибнуть он мог только на последнем рубеже обороны, исчерпав все возможности борьбы. Пока царь был жив – и Россия жила.

А на юге скапливались тучи. Села на коней вся крымская орда, ногайцы. К Девлет-Гирею пришли отряды кавказских горцев, ополчения Азова, Очакова, Кафы, Темрюка, Тамани. Султан прислал янычар, артиллерию. Великий визирь Мехмед Соколлу отправил к Девлет-Гирею многочисленных вассалов собственного двора. Исследователи признают, что поход был совершенно не похожим на прежние набеги татар. Раньше они приходили как грабители, не обременяя себя лишним имуществом. Теперь шли завоеватели, с огромными обозами. Численность армии достигала 100–120 тыс., а со слугами и обозными – до 200 тыс.

Летом эти полчища двинулись на Русь. При их приближении крестьяне прятались по лесам, гарнизоны крепостей затворяли ворота. Но неприятели не отвлекались на пограничные города. Их целью была Москва. 27 июля они вышли к Оке у Серпухова. На противоположном берегу заняла позиции рать Воротынского, выставила батареи. Вдоль реки были вбиты ограждения из кольев, препятствие для конницы. Крымские разъезды были отброшены. Однако Девлет-Гирей собрал сведения о местности. Тоже выставил пушки, завязал перестрелку, показывая, будто готовятся форсировать Оку. А главные силы скрытно перебазировались в другое место, ночью стали переправляться через Сенькин брод. Сторожевой полк Ивана Шуйского, стоявший на этом направлении, был опрокинут.

Воевода Хворостинин узнал, что враг уже на левом берегу, и пытался задержать его, спешно направил полк правой руки на рубеж реки Нары. Но он даже не успел выйти на позицию, его с ходу отбросили. Неприятельское войско обошло русскую и по Серпуховской дороге устремилось к Москве. Защитников там вообще не было… Казалось, прошлогодняя история повторяется. Но во главе русских войск стояли другие военачальники. Они не стали наперегонки с противником мчаться к столице, а затеяли другую игру. По дороге между лесов и болот лавина татар и турок растянулась многокилометровой змеей. А наши ратники вцепились ей в хвост, оттягивая на себя.

Хворостинин, собрав всю конницу, бросился в погоню. Ударил на арьергард, которым командовали крымские царевичи, погромил обозы. Хан уже дошел до реки Пахры возле Подольска. Узнав о нападении на тылы, он остановился и выделил сыновьям еще 12 тыс. всадников, чтобы устранили досадную помеху. Но русская пехота, артиллерия, казаки подтягивались следом за конницей и встали возле церкви Воскресения Христова в селе Молоди. Место было удобное, на холме, прикрытом речкой Рожайкой. Здесь поставили гуляй-город, передвижное укрепление из щитов на телегах. А наша кавалерия под натиском крымцев покатилась назад. Удирая по дороге, подвела разогнавшихся татар прямо под батареи и ружья гуляй-города. Врага покосили огнем.

И хан сделал именно то, ради чего предпринимались все усилия. Не дойдя до Москвы 40 верст, повернул обратно. Решил уничтожить русскую рать, а потом уж ему достанется и столица, и беззащитная страна. 30 июля разгорелось сражение. Противник обрушился всей массой. Шесть приказов московских стрельцов, 3 тыс. человек, прикрывавших подножие холма у Рожайки, полегли до единого. Татары сбили с позиций и конницу, оборонявшую фланги, заставили отступить в гуляй-город. Но само укрепление устояло, отражая все атаки. Были убиты ногайский хан, трое мурз. А лучший крымский полководец Дивей-мурза решил лично разобраться в обстановке, неосторожно приблизился к гуляй-городу. «Резвые дети боярские» во главе с Темиром Алалыкиным выскочили из укрепления, порубили свиту и захватили Дивея в плен.

Враг понес такой урон, что двое суток приводил себя в порядок. Но и русская армия оказалась заперта в укреплении почти без еды и фуража, отрезана от воды. Люди и кони слабели, мучились. Воины пытались копать колодцы «всяк о своей голове», но ничего не получалось. Хотя полчища неприятелей не могли долго стоять на одном месте. Они разорили все вокруг, сожрали все продовольствие, какое смогли найти в окрестных деревнях.

2 августа возобновился яростный штурм. Лезущие татары и турки устилали холм трупами, а хан бросал новые силы, волна за волной. Подступив к невысоким стенам гуляй-города, враги рубили их саблями, расшатывали, силясь перелезть или повалить, «и тут много татар побили и руки поотсекли бесчисленно много». Уже под вечер, воспользовавшись тем, что противник сосредоточился на одной стороне холма и увлекся атаками, был предпринят смелый маневр. В укреплении остались Хворостинин с казаками, пушкарями и иноземной гвардией, а конницу Воротынский сумел скрытно вывести по оврагу, двинулся в обход.

При очередном штурме неприятеля подпустили вплотную без выстрелов. А потом из всех ружей и пушек последовал страшный залп – по густой массе атакующих, в упор. Сразу же за шквалом пуль и ядер, в клубах дыма, защитники с криком бросились в контратаку. А в тыл хану ударила конница Воротынского. И орда… побежала. Бросая орудия, обозы, имущество. Ее гнали и рубили. Погибли сын и внук хана, «много мурз и татар живых поимали». Несмотря ни на какую усталость, незваных гостей «провожали» до самой Оки – здесь 3 августа прижали к берегу и уничтожили 5 тыс. крымцев. Многие утонули при переправе. Вышли из крепостей гарнизоны южных городов, прятавшиеся крестьяне, преследуя и истребляя бегущих.