Ты всего лишь Дьявол - Джо Алекс

И пропустив гостя вперед, он вошел в прихожую. Джо задержался, слыша позади звонкий стук трости с металлическим наконечником. Пол прихожей был вымощен огромными, вытесанными из серого песчаника плитами, которые за многие годы постоянного мытья побелели и стали светло-пепельными. Прихожая оказалась темной, широкой и пересекала весь дом. На ее противоположной стороне, сквозь затейливую вязь решетки, покрывающей стеклянную дверь, виднелись густые зеленые заросли. Лучи низко стоящего солнца били оттуда и освещали великолепный камин, выдержанный в строгих пропорциях раннего английского барокко. Слева, исчезая во мраке, тянулась вверх узкая лестница. Стук трости прекратился, и Джо услышал за своей спиной дыхание Джилберна.

— Боже, как здесь тихо! — сказал Джо с внезапной, почти детской непосредственностью. Это было первое, самое острое впечатление. После тысячи разноголосых лондонских звуков тишина здесь сама по себе казалась преддверием тайны.

Он осмотрелся, прищурив глаза, ослепленный блеском сверкающего впереди солнца. Алекс был рад оказаться в деревне, но одновременно, почти автоматически, подумал: «Ничего удивительного, что эти тихие деревенские поместья видели и видят столько преступлений. Трудно отогнать ненависть, когда бродишь наедине с ней по огромным, пустым комнатам и темным безлюдным аллеям среди мертвой тишины. Ничто не отвлекает мысли и не дает забытья. В городе человек никогда не бывает столь одиноким. Кроме того, другой ритм жизни рождает другой ритм мышления. Долгие, бессонные ночи, тишина которых нарушается лишь боем часов и голосами невидимых хищных птиц… Ну и конечно, если здесь кого-то ненавидишь…»

— Сейчас мы осмотрим приготовленную для вас комнату. — Джилберн обогнал его и подошел к ступеням. — Надеюсь, она вам понравится. Если же нет, — мы, конечно, найдем другую… — Он улыбнулся грустной тихой улыбкой, и Джо с невольной симпатией взглянул на этого сильного, энергичного человека, который сделал столь блестящую карьеру, а по сути дела был всего лишь одним из несчастных обитателей этого мира, навсегда лишенным того, что любил.

Хозяин начал медленно подниматься по крутой лестнице. Джо шел за ним, размышляя о том, куда девался Остин с чемоданами. Лестница круто свернула на половине этажа, а затем протянулась к длинному темному коридору. По обе стороны коридора находились небольшие, разделенные на много прямоугольников окна. Здесь царил полумрак, а тишина была бы еще большей, не будь одно из окон приоткрытым. Сквозь щель проникали тихий легкий ветерок и шелест листьев растущего под окном каштана.

Джилберн остановился перед дверью, расположенной напротив лестницы. Дверь была распахнута. Внутри комнаты Алекс увидел старого Остина, который как раз ставил на пол его чемоданы. Посмотрев внимательно вглубь коридора, Джо только сейчас увидел, что там есть другая, еще более узкая лестница, некогда предназначавшаяся для прислуги. Очевидно, даже сейчас, когда большой старый дом был почти безлюдным, этот ритуальный маршрут для слуг оставался неизменно обязательным.

— Апартаменты далеки от великолепия, — сказал Джилберн, стоя на пороге, — но я надеюсь, что здесь вам будет удобно. Над кроватью и у стола расположены кнопки вызова. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку, и к вам тотчас явится Остин или его жена, Кэтрин. Ванная находится вон там, — он указал на маленькую дверь в одной из стен комнаты. Ее каменный, увенчанный полукруглым орнаментом портал казался образцом совершенства.

Джо огляделся и вздохнул.

— Хотел бы я иметь хоть одну такую комнату, — сказал он искренне. — Я бы не выходил из нее. Наверно, эта мебель стоит здесь со дня постройки дома? — он указал на высокое ложе с поднятым вверх темноголубым балдахином. Возле ложа стояли две скамьи, изготовленные примерно в середине шестнадцатого столетия; их мнимая легкость при явной массивности ножек и спинок из тонкого дуба с первого взгляда выдавали работу большого мастера. У окна стоял большой, тяжелый, прямоугольный стол на крестовинах. По всей вероятности, он был старше самого дома. Должно быть, за этим столом ели, а быть может, и писали, еще до того, как Вильям Шекспир закончил свой первый сонет. Внутри белого, мраморного камина, забранного черной решеткой, виднелся темный обожженный щит с гербом. Джо глянул вверх. Балки делили потолок на пять секций, что было характерно для периода первой половины семнадцатого столетия. Средняя, овальная секция представляла Дедала и Икара, летящих над морским побережьем. Стало быть, уже в те времена это был не просто деревенский дворянский дом, а дворец, принадлежавший людям, которые хотели подчеркнуть свою силу и богатство.

— Как интересно. — Алекс глянул на потолок, а потом на сэра Александра. — На фреске не видно даже тени трагедии, которая должна сейчас разыграться. Это большая редкость в средневековой живописи. — Он подошел к окну и выглянул. — Господи, как здесь красиво… — Он хотел добавить, что лишь мысль о преступлении лишает его удовольствия от пребывания здесь, но успел прикусить язык. Старый Остин поставил его чемоданы и пишущую машинку возле кровати под балдахином и остановился в выжидательной позе.

— Нужно ли вам сейчас еще что-нибудь? — спросил Джилберн. — Остин может распаковать вещи и разложить их.

— Нет, нет! — Джо оторвал взгляд от деревьев недалекого леса и посмотрел на хозяина. — Я всегда сам забочусь о себе. Этому меня научила война. — Он улыбнулся Остину, который ответил ему улыбкой, но, как расценил Джо, это не было проявлением симпатии, а лишь рефлексом хорошего слуги.

— В таком случае мы вас оставляем, — Джилберн глянул на Остина, который легко поклонился и прежде, чем Джо успел его поблагодарить, исчез за дверью. — Когда примете ванну, прошу вас сойти вниз. Я буду ждать в холле. Думаю, что перекусим, а потом вы, вероятно, захотите задать мне какие-нибудь вопросы, не правда ли?

— Наверно, — Джо развел руками. — Я только не уверен — какие.

Хозяин удалился с улыбкой. Некоторое время Алекс слышал затихающее постукивание его трости. Затем все утихло, и Джо остался один.

Первым делом он извлек пишущую машинку из чехла и установил ее на столе. Потом подошел к ванной, открыл дверь и тихо присвистнул. Если комната была обставлена самой изысканной антикварной мебелью, которая могла бы украсить любой музей, то ванная являла собой подлинное чудо. Вся, от пола до потолка, она была выложена мелким белым голландским кафелем, на котором нежными голубыми линиями были изображены мифологические сцены, вероятнее всего, из Овидия. Каждая плитка кафеля изображала отдельную сцену, и это оказались самые красивые дельфты, какие Джо видел в своей жизни. С чувством легкого замешательства, почти растерявшись среди этой роскоши рисунков, он повернул кран с горячей водой и стоял, разглядывая каждую плитку, пока не наполнилась ванна.

Погружаясь в воду, Джо мельком подумал, что если сэр Александр Джилберн кого-нибудь убил или намеревался это сделать, то им никак не могла руководить жажда наживы. Самой обстановки одной лишь этой комнаты, если ее продать, хватило бы ему до конца жизни на вполне приличное содержание. Но факт, что столь ценные и красивые вещи находятся в безлюдном месте, почти не охраняемые, на попечении двух уже немолодых людей, сам по себе был поразительным.

Когда Джо, уже освеженный и переодетый, подошел к окну, завязывая галстук, он увидел далеко над лесом сверкающий в лучах заходящего солнца дом, словно повисший в воздухе. Отсюда был виден поднимающийся легким клином парк, а вернее, верхушки его деревьев. Направо, возле самой стены дома, земля обрывом шла отвесно вниз. Остальной вид закрывали деревья. Еще дальше направо, по другую сторону оврага, вырастала напротив Норфорд Мэнор высокая, остроконечная скала. Деревья подбирались к ее вершине, но в какой-то момент, как бы отказавшись удерживаться на отвесной стене, уступали место растительности. Вероятно, именно там много столетий назад стоял по ночам Дьявол и смотрел раскосыми, прищуренными глазами на раскинувшийся внизу мир, спящий под лунным светом. А в лес, на вершину горы, шелестя метлами, слетались на безумные танцы и дьявольские ласки норфордские ведьмы… Где-то, чуть ниже, должен находиться грот.

Джо завязал галстук, глянул мимоходом в маленькое серебряное зеркальце, висящее на стене, и направился к двери, размышляя над происхождением шабашей ведьм. Скорее всего, это эхо древней греческой традиции. Вакханки и фавны… Сходство с козлорогими… Божок Пан… Мистерии во время праздников, посвященных богу Дионисию… Какие-то общины переносили их из века в век. А быть может, просто обаяние античной литературы повлияло таким образом на воображение людей эпохи Возрождения?

В многовековой истории все имели своего Дьявола, кроме эпикурейцев, но в средневековье его пока называли лишь черным или злым ангелом… Этот средневековый Дьявол бывал порой простаком, иногда глуповатым, он даже позволял себя обманывать. Это еще не был тот Дьявол, за связи с которым женщины потом горели на кострах или повисали на веревке, куски которой палач продавал в качестве талисмана против зла, а точнее — против Злого Ангела.