Совок (СИ) - Агарев Вадим

Ровно в 9-00 вместе со всеми участковыми инспекторами первой смены я зашел в кабинет майора Тарасова. За глаза зама по службе райотдельцы звали Слоником. Это прозвище майор принес с собой из областного УВД, где он также как и Локтионов тащил службу старшим опером в управлении уголовного розыска. По крутой и скользкой карьерной лестнице в УУР они шли ноздря в ноздрю, но Локтионов не ко времени опрометчиво разметал свой семейный очаг. И сделал это без изящества, не сумев убедить бывшую супругу в целесообразности разрыва брачных отношений. И теперь его отставная благоверная взялась люто ему мстить, заваливая политчасть УВД пасквилями. А парторгов и замполитов медом не корми, только дай в чужом белье покопаться и ячейку советского общества позащищать. Этим говорливым дармоедам пофиг, что майор милиции Локтионов один из лучших оперов областного «угла» и, что люди иногда расходятся. Вобщем, схарчили розовощекие ленинцы милицейского майора к великой радости новоявленной разведенки и ее мамы.

И вот опять они вместе, оба в Советском РОВД. Только один заместителем начальника, а второй старшим участковым инспектором и в подчинении у первого. Видимо от досады на такой замысловатый кульбит судьбы Локтионов однажды не удержался и, утратив бдительность, невзначай проговорился личному составу про кликуху Тарасова. Теперь их взаимная неприязнь иногда рикошетом прилетает и непосредственным подчиненным Локтионова. То есть, мне и Нагаеву. В виде не всегда заслуженных порицаний. Все это мне поведал мой друг и напарник Вова.

Почему Слон, я понял, увидев майора. Нет, нос у него был нормальный и на хобот не походил. Но вытянутое продолговатое лицо и покатый лоб с залысиной до затылка, полностью оправдывали его погремуху. Плюс, рост под метр девяносто.

- Проходи, симулянт! – руководство сидело за начальственным столом и разглядывало меня. – Умеют же некоторые устраиваться, мы тут службу несем, кровь мешками проливаем, а он себе второй отпуск почти на месяц устроил, – тролил меня Слон. – Ну, чего встал, проходи, присаживайся!

Как бы я себя должен был повести при том прежнем разуме и норове, я не знал или не помнил. А потому, пожав неопределенно плечами, молча прошел и устроился рядом с Вовой на стул у стены.

Никаких сюрпризов оперативка не преподнесла. Тарасов в рабочем порядке сношал нерадивых и не продленных по срокам волокитчиков, время от времени сверяясь со списком просроченных материалов. После чего, уже всерьез разъярясь, выразил всем сразу свое неудовольствие касательно недостаточного количества уголовных дел. Дел, возбужденных по линии уголовного розыска и идущих в зачет раскрываемости. Порадев таким образом за самый главный процент отчетности, начальство подвинуло сидящему за приставным столом капитану внушительную стопку разнокалиберных бумажек.

- Да, Петрович, ты Корнееву ничего не отписывай, он у нас на месяц в Волжский райотдел уходит, на усиление. Из области распоряжение пришло, одного инспектора им направить. С сегодняшнего дня. А он отдохнул, вот пусть на них поработает, там земли много, он не заскучает! – ощерился Слон.

- Анатолий Иванович, у него участок уже месяц без присмотра. И вдобавок соседний локтионовский на нем висел до того, как он в больницу загремел, – протестующе вскинулся полнотелый капитан, не понявший такого решения.

- На их опорном один Нагаев все три участка тянет. Он там едва лишь запросы, да текущие материалы разрешать успевает, никакая другая работа давно уже не ведется, – тихо продолжил Петрович. – Товарищ майор! Анатолий Иванович! Разрешите, я в Волжский кого-то другого подберу?

- Не надо никого другого, Нагаев парень крепкий, потерпит. Ты ведь потерпишь, Нагаев? – майор повернулся к Вове. – А мы тебя потом поощрим как-нибудь? Напишешь рапорт на материальную помощь, а я тебе рублей на тридцать его подпишу! – горделиво, будто осыпав золотом, посмотрел Слон на Нагаева.

- Товарищ майор, да я едва только почту успеваю исполнять! У меня все показатели второй месяц по нулям! – заныл бедолага Нагаев, – Вы же потом на подведении итогов сами меня со света сживете и не вспомните, что я один три участка обслуживал! Владимир Петрович! – Вова привстал и подался телом уже к капитану, – Как же так? Второй месяц я один на три участка, да еще и на сутки хожу!

Все присутствующие, в том числе и сам Тарасов, отлично понимали всю сермяжную правду загнанного Вовы. Не только проваленные показатели тому могут выйти боком. Ведь не дай бог, если например, какой-то из его поднадзорников совершит преступление. А то, что преступление совершено надзорником, вылезает обязательно и сразу, этого никак не спрячешь. Очень быстро вскроется, что должных проверок этого урода не было. И вот тут Вову уже ничто не спасет. Особенно, если преступление будет тяжким. Никакие объяснения, что он два месяца в одиночку тащил три участка, во внимание приняты не будут. И тогда тот же майор Тарасов, чтобы прикрыть собственную задницу, с легким сердцем и, ни секунды не колеблясь, сам первым бросит его под танк репрессий. Тогда в лучшем случае, Вове прилетит неполное служебное соответствие занимаемой должности.

- Товарищи офицеры! – прихлопнул ладонью по столу Тарасов и уперся взглядом во вставшего Вову, – Лейтенант Нагаев, вы на службе или как? Если вас что-то не устраивает, то вас никто не держит, пишите рапорт на увольнение и идите поднимать народное хозяйство. – Слон начал заметно раздражаться.

- А ты, – обратился он ко мне, – Иди, получай командировочное и чтоб через два часа был в Волжском, я проверю! Выполняй! – Тарасов повернулся к Щекаеву, – Распустили вы своих подчиненных, Владимир Петрович!..

Дальнейшего я уже не слышал. Выйдя из кабинета, я пошел, куда послали.

Волжский РОВД обслуживал западную окраину города и прилегающие к областному центру поселения. Большую часть Волги, протекающей вдоль города, а также пионерлагеря и турбазы. Территориально он находился на другом конце города, в его центральной дореволюционной части и располагался в бывшем купеческом особняке. Трехэтажное здание в стиле ампир в лучшие свои годы, наверное, выглядело более достойно. Теперь же, после полувекового торжества победившего социализма, от прежнего величия особняка почти ничего не осталось. Уродливые пристройки из серого силикатного кирпича и минимализм стиля всех последующих реконструкций постепенно одолели замысел буржуйского архитектора. При взгляде на некогда красивое здание, даже полный идиот прекрасно понимал, что в борьбе с проклятым царизмом и цивилизацией верные ленинцы одержали сокрушительную и беспросветную победу.

Прибыв в Волжский РОВД и наведя справки в дежурной части, я проследовал на второй этаж, к их заму по службе. Майор с лицом язвенника и с фамилией Осколков был на месте. Пока я стоял и безучастно рассматривал на стене карту района, он по внутреннему телефону вызвал к себе начальника участковых. Сдав меня на месяц в рабство вошедшему в кабинет капитану, Осколков раздраженно отмахнулся от нас и мы удалились.

В коридоре капитан представился Тиуновым Александром Ильичем и повел меня в свой кабинет на первом этаже. Пока мы шли по тусклым переходам, Тиунов толково расспрашивал меня, кто я, что я и чего я умею. Услышав, что я учусь на юрфаке нашего университета и имею умысел на перевод в следствие, он почему-то оживился и удовлетворенно покивал головой.

- На землю тебя ставить смысла нет никакого, – резонно заявил капитан, когда мы вошли в его обшарпанный, но просторный кабинет с тремя столами. – Территории ты один хер не знаешь, людей тем более, а месяц, чтобы вникнуть, это не срок, – здраво рассуждал он, разглядывая меня, начисто позабыв присказку про дареного коня.

Я, как и должно подневольному рекруту, сданному своим начальством в аренду чужому барину, стоял молча, смотрел в окно и норова не выказывал.

Еще по дороге сюда я решил, что свой срок буду отбывать без рвения, но и без явного саботажа. Отбуду положенное и на свободу с чистой совестью. Больше всего меня сейчас заботила собственная судьба и проблемы, тянущиеся ко мне со стороны «мясухи».