Набег - Алексей Витаков

— Понял? А как гонца-то пришибить?

— Смотри не покалечь мне его! Сделаешь вид, что выстрелил в него, а сам мимо. Он в тот момент нож коню под ухо. Крови много будет. Сделай вид, что его рубишь. Из-за пазухи у него письмо с моей печатью возьмешь. Ядвига все это будет видеть и в польском штабе за тебя вступиться. И еще обязательно нужно сказать будет: мол, Карача живой-здоровый. Только ранен был. И сейчас готовится к походу на Речь Посполитую.

— Выходит, предал Карача своих. Но там его могут знать и не поверить.

— С тобой будет пани. К тому времени она тебе верить во всем начнет. И подтвердит. Ну, понятно? — Тысяцкого уже мутило не то от жары, не то от морального перенапряжения.

— Понятно, Иван Прокопич!

Глава 5

Войско хана Джанибека двигалось расслабленно. Воины беззаботно покачивались в седлах, а некоторые даже дремали. Шли, с презрением и алчностью оглядывая поля и то, что осталось от неуничтоженных деревень. Завидев Песковатое, заметно приободрились, почуяв скорый отдых и трапезу. Но Джанибек не был бы великим ханом и знатным воином, если бы не выслал вперед авангард. Скорее по укрепившейся привычке, нежели по причине осторожности и нерушимого правила. Он был совершенно уверен в том, что Кобелев сдержит слово. Сотня всадников отделилась от основного войска хана Джанибека и понеслась к стенам крепости. То ли в наступающей мгле, то ли по причине притупленного в тот момент инстинкта самосохранения воины не обратили внимания на странную, черную жижу под копытами коней. И вдруг лошади стали проваливаться в ямы, дико ржать, поранив ноги об куски острого металла, всадники полетели на землю. Несколько десятков стрел с зажженными паклями взметнулось из глубины забрала и полетело, описывая жуткую горящую дугу. Словно огненные птицы упали с неба, и земля под ногами татарских коней вспыхнула. Изрыгая клубы черного дыма, поднялось пламя почти в человеческий рост. Авангард оказался отрезанным этим пламенем от основных сил. А потом грянул залп из пищалей, вслед за ним выплюнули картечь две пушки. Колья, выпущенные из самострелов монаха Саввы, попадая в плотный строй, разили сразу несколько человек. Зазвенели тетивы саадаков, засвистели ремни пращей. Сотня всадников металась между стеной огня и крепостью и каждую секунду таяла на глазах.

— Деревянные пушки попридержи пока! — кричал Кобелев Савве. — С этими управимся и так!

— По левому крылу, атаман, пищали правь! — отвечал взмокший монах.

— Шо, куськины дети, понюхали пороху казацкого? — Гмыза руководил пищальниками, стоя подбоченясь на кругляках настила. — А ну ж, ребята, заряжай! Стрельнул и заднему быстрее передавай. Уйдут, окаянные!

Кобелев взбежал по лестнице на верхний ярус. Глянул меж пиками частокола.

— Пламя спадает. А ну еще пошевелись, казачки! Чем боле сейчас положим, тем мене потом придется. А как пламя спадет, тут они и выскочат, поганцы!

— Атаман, а може, на вылазку?! — крикнул молодой Вороша. — Ужо тогда бы сабелькой и поиграем!

— Сиди в детинце, голова два уха. — Атаман даже не посмотрел в сторону казака. — На свои же рогатки и налетишь!

— А и то верно! — Вороша натянул тетиву саадака и прицелился.

— Лупи, пока никто не мешает! — Гмыза вскинул пищаль.

— Гмыза, а ты че шамкать-то перестал? — Буцко улыбался во всю ширь до ушей. — Зубы у татар отобрал никак?

— У тебя вынул, пока ты спал, слива темная! А ты и не заметил.

Хан Джанибек с потемневшим лицом наблюдал за избиением авангардной сотни и в бессильной ярости сжимал поводья. Он понимал, что его провели вокруг пальца, словно телка малолетнего. Хан двадцать дней назад получил известие о гибели своего племянника и поклялся на Коране, что будет убивать русских, пока может сжимать рукоять клинка, а крови прольет столько, сколько хватит, чтобы затопить землю от Черного моря до верховий Дона. «Ай, Кобелев, кал собакин, ну блеять будешь от боли! Ползать от унижения! Сучить ногами по дереву, когда на кол посажу!». План Джанибека был прост: он рассчитывал провести в Песковатом сутки, подкормить коней и дать отдых людям, перед серьезным переходом. Поляки уже знают, когда татарское войско выйдет к Можайску и сможет ударить в тыл московскому войску. А тут все планы рушатся на глазах. Хан отлично понимал, что если сегодня не взять крепость, то завтра еще можно будет атаковать, но уже идти придется не отдохнувшими и на усталых конях. Обойти и оставить у себя в тылу тоже нельзя, поскольку нужен провиант. Рассчитывать на населенные пункты, которые могут встретиться по пути, тоже исключено. Наверняка русские всё уничтожили, скот угнали, а сами попрятались. Если опоздать к Можайску, то московиты, после удара ляхов, успеют откатиться к своей столице. Выходит, что польское войско только-то и сможет, что отогнать от Смоленска неприятеля. Все эти мысли стремительно проносились в голове татарского предводителя.

Действительно, под Смоленском у московского царя дела шли совсем плохо. Казаки, решившие поддержать военную кампанию Москвы, получив известие о том, что с юга их жилищам и семьям угрожают татары, стали покидать московское войско и возвращаться домой. Поляки же, после нескольких удачных операций, смогли оставить московское войско без артиллерии. Потери среди стрельцов были ужасающими, но Москва пока не хотела признавать свою неудачу в этом походе. Польский штаб готовил сокрушительный удар по неприятелю. Контрнаступление должно начаться с точностью до суток. И поляки ждали. Ждали. Тянули время, чтобы Джанибек смог зайти в тыл русским. Но на юге казаки бросили вызов самому грозному хану, преградив путь татарскому войску. Операция, столь тщательно разработанная польским штабом, была под угрозой провала. Конечно, победа под Смоленском уже обеспечена польскому войску. Но хотелось другого — полного уничтожения Московского царства.

Наконец пламя начало спадать, и из клубов зловещего дыма стали появляться воины авангарда. Один за другим, обгорелые, с черными от копоти лицами, с вытаращенными глазами, на израненных лошадях и по большей части израненные сами, они возвращались под зеленое знамя своего войска. От сотни осталось меньше половины.

Применить излюбленную тактику, когда всадники скачут вокруг стен и осыпают укрепление горящими стрелами Джанибек не мог, поскольку крепость правым крылом упиралась в заболоченную низину, с фронта была защищена водой Усмани, а по левое крыло стоял выгоревший лес. Атаковать можно только в лоб, идя по мелкому броду. Но чуть в сторону и — ледяная смерть на глубине. А еще ведь нужно выбить ворота и ворваться внутрь. На все про всё пара дней от силы.