Демон плюс - Георгий Зотов

Помещение наполнилось запахом гари, стены, крошась, задрожали.

– Нет, нет, Хозяин! – отчаянно, по-заячьи заверещал Фауст. – Прости меня! Пожалуйста, прости! Ты велик, а я жалок. Пощади своего глупого слугу!

…Шеф разжал когти, и доктор плюхнулся на каменный пол, сотрясаясь в сухом кашле. Вытерев лапу о волчью шерсть на груди, руководитель Города вернулся на прежнее место. Его глаза горели красным огнем, длинные желтые клыки торчали из-под верхней губы, как у дикого кабана. За горбатой спиной полукругом раскрылись перепончатые крылья с острыми шипами.

– Дебилы, – бесился Шеф. – Попсу им подавай – иначе не верят.

Хрестоматийное обличье повелителя зла умиротворило Фауста: он честно полагал, что уверенность стоит и синяков на горле, и жестоких ушибов.

– Я могу продолжать? – подобострастно спросил он.

Шеф снисходительно моргнул.

– Я хочу иметь отличную память, – вякнул доктор, громко чихая от запаха серы. – Такую, чтобы запоминать наизусть целые книги.

– Не вопрос, – пожал плечами Шеф. – Успех у женщин добавить?

– Нееее, ну их, – скривился Фауст. – Будут деньги – появится и успех. И, пожалуйста, присовокупите чуточку магии.

– Приятно, – оживился Шеф. – Вот знаешь, в XXI веке никто не станет заказывать магию – всем подавай бабло и карьеру, никакой творческой фантазии. Будь добр, конкретизируй свои магические способности.

– Они специфические, – помялся доктор. – Скажем, мне необходимо, чтобы я во время странствий мог превращать своего слугу в собаку – и обратно[14].

– Это еще зачем? – изумился Шеф, чьи глаза слегка порозовели.

– Круто, – в тон ему лаконично пояснил Фауст.

На боковушке увесистой дубовой скамейки прямо из воздуха появился пергамент, его гладкая поверхность сейчас же покрылась убористыми багровыми строчками, в которых лекарь распознал классическую латынь.

– После этого для удобства сделаем копию контракта на немецком, – Шеф раздвоенным языком слизнул кляксу с пергамента. – А то знаю я вас, умников. Явишься потом за душой, начинается концерт. «Ах, неужели четверть века прошло? Ах, я не читал условий контракта, ах, забыл латынь… ах, я смухлевал – не своей кровью подписывал, а куриной – идите во двор, с курочкой разбирайтесь». Все эти скучные хохмы, камрад, я уже слышал.

…Фауст с огорчением изучил истерзанный палец.

– А кровь обязательна? – жалобно спросил он.

Шеф хлопнул себя по копыту и громоподобно расхохотался.

– Нет, это уже изврат, – давился он смехом. – То есть рога, серу и красные глаза вы просто мечтаете увидеть, а что касается крови – каждый норовит увильнуть и желает подписывать слюнями. Доктор Фауст, я не приемлю суррогатных вариантов. Кровь – знаковая вещь. Фильм «Пила II» смотрел? Ах да… В общем, там есть такая интересная фраза: «Oh yeah, there will be blood»[15]. Не жлобствуй, ты все же душу продаешь, а не инжир на рынке.

Шеф протянул лапу к контракту.

– Суммируем – деньги, отличная память, превращение слуги в собаку.

– А способности в области алхимии? – взялся за ножик лекарь.

– Превращать свинец в золото? – усмехнулся Шеф. – В типовой пакет услуг при покупке души это включается автоматически. Ты можешь готовить всякие зелья, зависать в воздухе, глотать огонь и так далее – стандартный набор. Учитывая твой возраст, мы подписываем договор на двадцать лет. Через этот отрезок времени, секунда в секунду, я приду за твоей душой или пришлю курьера. Только попробуй сбежать – найду везде.

…Не колеблясь более, доктор Фауст жестом тореадора воткнул в руку крохотный клинок – на многострадальном большом пальце появилась седьмая отметина. Поджав палец, чтобы кровь капала быстрее, он макнул гусиное перо в вишневую лужицу и, резко выдохнув, размашисто расписался на обоих экземплярах пергамента. Шеф, не мешкая, с костяным стуком приложил к подписям копыто – печать вспыхнула прозрачным пламенем по всей окружности, однако документ так и не загорелся.

– Вот и все, – подышал Шеф на контракт. – Теперь объясню, зачем, собственно, я пришел к тебе лично. Я социологический опрос провожу…

– Простите, – перебил его Фауст, порядком уставший от набора непонятных демонических фраз. – Неужели вы не посвящаете все свободное время соблазнению грешных душ? Это несколько отличается от моих прежних представлений. Недавно я проводил отпуск в деревне, и одна местная дурнушка тщетно мечтала стать ведьмой. Рисовала пентаграмму, приносила в жертву черного петуха, мастурбировала после полуночи, произнося инфернальные заклинания. Не получив желаемого, она с горя вышла замуж Когда муж возвращается домой поздно, засидевшись с друзьями в корчме, дурнушка нещадно лупит его деревянной скалкой, с удовольствием слушая вопли: «Чтоб тебе сдохнуть, проклятая ведьма!»

– По статистике, примерно половина женщин мастурбирует после полуночи, – зевнул Шеф, выражая откровенную скуку. – Я что – сантехник из порнофильма, чтобы являться ко всем сразу? Шторы задернут, и начинается – пентаграммы, жертвы, черные петухи, оргии – «Еl diablo, mi amor, приди ко мне сию же минуту!» Ага, сейчас. Пожалуй, в Сан-Марино, где двадцать тысяч населения, эта ситуация и осуществима – но никак не по всей планете. Предложение душ превышает спрос. Зачем стараться, если человек совершает убийство? Его душа и так автоматически переходит в мою собственность. В среднем я получаю по сто тысяч вызовов за ночь. Что же, мне следует, не отдыхая ни секунды, молнией метаться между клиентами? Думаю, нет. Моя деятельность на Земле основана по принципу работы сетевых предприятий – закусочных «Мудоналдс» и кофеен Starfucks. А их президент не приносит заказчику кофе в постель – этим занимаются дилеры. Поэтому скажи своей несостоявшейся ведьме, пусть обратится в адское представительство и заключит контракт о продаже души с моими агентами.

– Я нигде не встречал ваших агентов, – растерялся доктор.

– Плохо смотрел, – отбрил его Шеф. – Политики, например, поголовно работают на меня. Хочешь продать душу? Здесь и контракт не нужен – изберись депутатом Госдумы и гарантированно будешь гореть в Аду. Однако VIP-клиентов, особо значимых в истории людей, я предпочитаю навещать лично. К моей радости, вас не так уж и много. Наша сегодняшняя встреча, дорогой доктор, получит широчайшую известность – о тебе сложат легенды.

– Правда? – вздрогнул Фауст, ощутив приятность славы.

– Еще как, – подтвердил Шеф. – Напечатают множество оккультных трактатов с описанием продажи души. Тебя окутает завидный ореол мистики и таинственности. Через двести лет баснописец Гёте напишет пьесу, и популярность образуется бешеная – имя Фауста станет нарицательным. А опера чего стоит! Да будешь потом в Аду, не жалей времени – в двадцатом веке специально заходи ко мне послушать Шаляпина. Таким голосищем выводит: «Люди гибнут за металл» – у меня японский фарфор в буфете трескается.

Он начертил в воздухе горящую линию, и окурок сигары на полу исчез.

– Я перехожу к вопросам. Пора лететь на шабаш.

– Угу, – пробубнил Фауст, водя пальцем по строчкам контракта.

– Представь себе на минуту, – издалека начал Шеф. – Допустим, я совершенно другой. Я больше не символ всего сладкого и запретного. Со мной больше не ассоциируются золотые дублоны, секс и магия. Я – мятущаяся, депрессивная личность, пославшая друга на смерть за пару талеров. Но это еще не все. Я даже полученные деньги нормально не смог потратить: устыдившись своего свинского поступка, я тупо пошел и совершил суицид. Суть вопроса: захотел бы ты тогда продать мне душу?

– Ни в коей мере, – усмехнулся Фауст, не отрывая взгляда от пергамента. – Кому нужен неудачник? Ваше обаяние, mein herr, кроется в вашей же адской привлекательности. Да, вы забираете душу и обрекаете ее на вечные муки. Но взамен даете то, к чему всегда стремится человек, – власть и деньги. Убогому существу отдаваться неинтересно. Думаю, от вас в этой ситуации отвернутся даже женщины, коим свойственно слетаться на обаятельное зло, как мотылькам на свет лампы.

– Это я и хотел услышать, – сладко улыбнулся Шеф. – Тогда прощай, Фауст. И помни на будущее: когда я приду за тобой, запирать дверь бесполезно.

…Раздался хлопок, словно от праздничной пороховой петарды. Дрогнув в черной дымке, образ повелителя зла рассеялся вместе с экземпляром договора, оставив на память тонкий запах Дольче Габбаны. Фауст, дрожа от нетерпения, отодвинул засовы на двери. Зажав в руке хвост пеньковой веревки, он неистово зазвонил в сигнальный колокольчик с такой силой, будто начался пожар. На лестнице послышался топот сапог, в комнату ввалился запыхавшийся слуга.

– Звали, хозяин? Что случилось?

– Амесе эс иферна ра, – произнес Фауст, эффектно простирая руку.

Слуга исчез в клубах дыма. Когда доктор, кашляя, разогнал удушающую завесу, на полу сидел черный как смоль терьер с ярко-красными глазами.