Вокруг света в восемьдесят дней. Двадцать тысяч лье под водой - Верн Жюль Габриэль

Сэр Фрэнсис Кромарти откровенно спросил его об этом.

– Господин генерал, я – парс, и эта женщина тоже парсианка. Располагайте мною.

– Прекрасно, – произнес мистер Фогг.

– Но знайте, – продолжал проводник, – мы не только рискуем жизнью, нам грозят страшные мучения, если нас схватят. Подумайте об этом.

– Мы уже подумали, – ответил мистер Фогг. – Мне кажется, для выполнения нашего замысла надо дождаться ночи?

– Я того же мнения, – сказал проводник.

Благородный индус сообщил некоторые подробности о несчастной женщине. Эта красавица индуска из племени парсов была дочерью богатого купца из Бомбея. В этом городе она получила чисто английское воспитание и по манерам и образованию могла сойти за европейскую женщину. Звали ее Ауда.

Оставшись сиротой, она насильно была выдана замуж за старого раджу Бундельханда. Три месяца спустя Ауда овдовела. Зная об ожидавшей ее участи, она бежала, но тотчас была поймана; заинтересованные в ее смерти родственники раджи обрекли ее на мучительную казнь, от которой ее, видимо, ничто не могло избавить.

Этот рассказ только укрепил мистера Фогга и его спутников в их благородном решении. Проводнику приказали направить слона к пагоде Пилладжи, к которой надо было подойти как можно ближе.

Полчаса спустя они остановились в густых зарослях, шагах в пятидесяти от пагоды; она не была им видна, но дикие крики фанатиков явственно доносились до их слуха.

Затем путники тщательно обсудили, как добраться до несчастной. Проводник знал пагоду Пилладжи, где, по его мнению, была заключена молодая женщина. Сумеют ли они проникнуть туда через один из входов, когда толпа, опьянев, погрузится в сон, или им придется сделать пролом в стене? Решить это можно будет лишь на месте. Ясно было одно: похищение надо было произвести этой ночью, не дожидаясь утра, когда жертву поведут на казнь. Тогда уже не в силах человеческих будет ее спасти.

Мистер Фогг и его товарищи выжидали наступления ночи. В сумерки, часов в шесть вечера, они решили отправиться на разведку вокруг пагоды. Оттуда еще доносились затихающие крики факиров. По своему обыкновению, эти люди были, вероятно, погружены в глубокое опьянение, вызванное «hang» – жидким опиумом, смешанным с настоем конопли, так что вскоре могла представиться возможность незаметно проскользнуть к храму.

Парс, за которым следовали мистер Фогг, сэр Фрэнсис Кромарти и Паспарту, бесшумно продвигался вперед. Минут десять они пробирались, прячась за деревьями, а затем вышли на берег маленькой речки; там, при свете железных светильников, на концах которых курилась смола, они заметили груду срубленных стволов. То был будущий костер, сложенный из драгоценных сандаловых деревьев, пропитанных душистым маслом. На нем лежал набальзамированный труп раджи, который должны были сжечь вместе с несчастной вдовой. В ста шагах от костра возвышалась пагода, минареты которой выступали из мрака среди вершин деревьев.

– Вперед! – тихо произнес проводник.

И, удвоив осторожность, он бесшумно пополз вместе со своими спутниками в высокой траве.

Стояла полная тишина, нарушаемая лишь шепотом ветра в ветвях деревьев. Вскоре проводник остановился у края прогалины. Несколько смоляных факелов освещали ее. Поляна была усеяна группами спящих индусов, отяжелевших от опьянения. Она напоминала покрытое трупами поле сражения. Мужчины, женщины, дети – все лежали вповалку. Несколько пьяниц что-то выкрикивали хриплыми голосами.

На заднем плане, среди темной массы деревьев, смутно виднелась пагода Пилладжи. Но, к великому разочарованию проводника, стража раджи бодрствовала: освещенные коптящими светильниками, караульные расхаживали с обнаженными саблями у дверей. Можно было предположить, что и внутри пагоды жрецы тоже не спят.

Парс остановился. Он понял, что проникнуть в храм невозможно, и отвел своих товарищей в глубь леса.

Филеас Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти тоже убедились, что с этой стороны ничего предпринять нельзя.

Они остановились и начали тихо совещаться.

– Подождем, – сказал бригадный генерал, – сейчас только восемь часов, и весьма возможно, что ночью стража тоже заснет.

– Это действительно возможно, – согласился проводник.

Филеас Фогг и его спутники расположились у подножия дерева и стали ждать.

Время тянулось так медленно! Проводник несколько раз покидал их, отправляясь на разведку. Стража раджи все еще бодрствовала, горели светильники, а из окон пагоды проникал слабый свет.

Так прождали до полуночи. Положение не изменилось. Охрана по-прежнему бодрствовала. Становилось очевидным, что на сон стражи рассчитывать нельзя. Вероятно, им и не давали опьяняющих снадобий. Необходимо было действовать иначе и попытаться проникнуть в пагоду через отверстие в стене. Оставалось выяснить, не бодрствуют ли и жрецы около своей жертвы так же, как стража у входа в пагоду?

После краткого совещания двинулись вперед. Впереди шел проводник, мистер Фогг, сэр Фрэнсис и Паспарту следовали за ним. Они сделали довольно длинный обход, чтобы приблизиться к пагоде с противоположной стороны.

Около половины первого ночи они остановились у стен здания, не встретив по пути ни одного человека. Охраны с этой стороны не было никакой, но зато там не было ни окон, ни дверей!

Ночь была темная. Луна, уже находившаяся на ущербе, стояла низко над горизонтом, затянутым тучами. Высокие деревья еще больше усиливали темноту.

Но было недостаточно дойти до пагоды, предстояло еще проделать отверстие в стене. Для этой операции у Филеаса Фогга и его спутников не было ничего, кроме карманных ножей. К счастью, стены храма были выложены из смеси кирпича и дерева, и их, вероятно, нетрудно было разобрать. Если вынуть первый кирпич, за ним легко последуют и остальные.

Стараясь производить как можно меньше шума, все приступили к работе. Парс и Паспарту разбирали кирпичи, чтобы образовалось отверстие шириной в два фута.

Работа подвигалась успешно, как вдруг внутри храма послышался крик, и почти тотчас снаружи раздались ответные крики.

Паспарту и проводник прервали работу. Неужели они замечены? Что это? Не сигнал ли тревоги? Простая осторожность требовала, чтобы они удалились, и они отошли, а вслед за ними – Филеас Фогг и сэр Фрэнсис Кромарти. Они вновь укрылись за деревьями в ожидании, пока уляжется тревога, чтобы затем опять приступить к делу.

Но, на беду, у задней стены пагоды появилась стража и расположилась там, не позволяя приблизиться к пролому.

Трудно описать разочарование этих четырех людей, вынужденных прервать свою работу. Теперь, когда они были лишены возможности проникнуть к пленнице, как сумеют они ее спасти? Сэр Фрэнсис Кромарти в ярости сжимал кулаки. Паспарту был вне себя, и проводник с трудом сдерживал его. Невозмутимый Фогг молча ждал, не проявляя своих чувств.

– Что ж, нам остается только уйти? – тихо спросил бригадный генерал.

– Да, больше ничего не остается, – подтвердил проводник.

– Подождите, – сказал мистер Фогг. – Меня вполне устраивает прибыть в Аллахабад к полудню.

– Но на что вы надеетесь? – спросил сэр Фрэнсис Кромарти. – Через несколько часов наступит день и…

– Удача, которая от нас ускользает, может прийти в последний миг.

Бригадному генералу захотелось проникнуть в мысли Филеаса Фогга.

На что рассчитывает этот хладнокровный англичанин? Уж не собирается ли он в момент казни броситься к молодой женщине и на глазах у всех вырвать ее из рук палачей?

Но ведь это безумие, и нельзя допустить, чтобы человек дошел до подобного безрассудства. Так или иначе, но сэр Фрэнсис Кромарти решил дождаться развязки этого страшного события. Тем временем проводник не решался оставаться дольше со своими спутниками на том месте, где они были укрыты, и отвел их на край прогалины. Здесь, спрятавшись за деревьями, они могли не выпускать из виду группы спящих людей.

Паспарту, сидя на нижних ветвях дерева, обдумывал одну мысль, которая, словно молния, пронзила его сознание и все глубже и глубже внедрялась в его мозг.