Шагнуть в пропасть и полететь… - Алексей Троненков

Чтобы проверить свои сомнения, хлопнул рукой по крыше автомобиля. Никакой реакции, ни сирены, ни, кстати, взрыва. Отсутствие сирены он, впрочем, предполагал по простой и вполне логической причине — за время отсутствия владельца в ней, наверняка, копошились. Не важно, что они там делали или что искали, но копошились обязательно! Просто не могло быть по иному. Это — оперативная логика, это — прописная истина. А раз так, то и сигнализация свое уже давно отработала.

Обогнул автомобиль, приставил автомат к замку багажника и выстрелил. Выстрел, хоть и бесшумный, но клацанье затвора заставило снова оглядываться по сторонам. Приоткрыл крышку багажника и дал очередь по бензобаку. Ничего, пули не зажигательные, авось, не вспыхнет! Радостно забулькало, скапливаясь в районе «запаски». Сергей закинул автомат на спину и снова взвалил на руки мертвое тело. Теперь скрюченная поза только помогала, благодаря чему удалось устроить Петра Иваныча вполне сносно, свесив верхнюю часть туловища в багажный отсек.

«Прости, Петр Иваныч» прошептал Сергей и уже почти высунулся из багажника, но метнулся обратно и прижал нечесаную голову старика к своей груди. Глаза защипало, и сразу заложило нос, но слезы он загнал обратно. Пока не время. Пока время думать о живых. Он осторожно вернул голову этого странного странника в изначальное положение, отступил на пару шагов, и пули с пшиком впились в труп. Пусть гады голову поломают! Картина рисовалась примерно следующая: владелец полез в багажник за инструментами, чтобы завести автомобиль и смотаться, но то ли был застрелен, то ли уже был раненый, черт потом разберет…

Выхватил зажигалку. Пламя было яркое и веселое, оно никак не соответствовало… Ты бредишь, Серый!

А что было дальше? Потом человек то ли был убит, то ли потерял сознание, и освещающая темный багажный отсек зажигалка выпала рядом с простреленной стенкой бензобака…

Он положил ее в нескольких сантиметрах от стремительно расползавшейся лужи бензина, пламенем в сторону от жидкости, чтобы обеспечить пару лишних секунд. Бросил автомат между задними колесами и стремглав бросился за угол.

Рвануло секунд через десять. Да так — посыпались уцелевшие от дневного взрыва стекла. С грохотом обрушился обратно на асфальт подброшенный взрывной волной «Пежо». Сергей выглянул из-за угла. Горело качественно. Даже в двадцати метрах струился жар. Гудело, скручиваясь в тугие жгуты пламя, поглощая предложенный ему десерт. В этом огненном безумии нельзя было ничего разобрать. Даже больно было смотреть. Казалось, глаза высохли навсегда, а веки еще не скоро избавятся от нестерпимого накала.

Он ждал. Даже если пожарные, как в детском стишке, заняты исключительно книгами, шашками и домино и совершенно не обращают внимание на бушующее в паре сотен метров от них зарево, кто-нибудь из обезумевших жильцов, наверняка уже тыкает в кнопки телефонной трубки…

И впрямь довольно скоро послышались далекие тревожные завывания, а еще минуты через три второй раз за эти сутки во двор влетела красно-белая «пожарка». Теперь пусть тушат, все что нужно сгорело… Для всех он окончательно мертв…

В лесу на берегу поросшего тиной пруда было чертовски холодно. Через пару часов станет совсем светло… Пока же серая мгла превращала сосновый бор в некую декорацию сказки типа «Сережа-дурачок и воспаление легких» или «Как Сергей-стрелец в Россию ходил». Предрассветная роса крупными каплями облепила траву, бусами нанизалась на серебристые нити паутины. И тихо. Тихо так, как не может быть в реальной жизни. Лишь посвистывание какой-то совсем ранней птахи нарушало эту тишину.

Час назад он вернулся в лес и, отыскав табунок «странников», рассказал про гибель Петра Иваныча. Они посовещались, залили костерок, взвалил свои пожитки на спины и сгинули в лесной темноте. А он остался снова один. Один в городе, в стране, на планете.

Выкопал свой мешок и, спотыкаясь о корни деревьев, быстрым шагом направился в сторону лесного пруда. В последнее время он сжился с вонью, а ее спокойное восприятие стало пугать. Пора было принять человеческий облик.

По проржавленным ступеням он шагнул в черную, окутанную легким туманом воду. Вопреки мрачному виду пруда, вода была теплой, хотя и сравнение с парным молоком было бы излишеством. Сергей вынырнул и, подгребая руками, распластался на поверхности, уставившись в блеклое предрассветное небо. А память нещадно вытаскивала из самых запретных уголков по кусочкам боль. История садистски зациклилась на нем, извращенно оттачивая некие тенденции. В Пакистане он вот точно также глазел лягушкой в небо после гибели напарницы. А теперь вот…

Чтобы обсохнуть, он голяком обежал пруд. «Пневмонию так зарабатывают!» озлобился он, глядя на веселые водяные струйки на теле. Попытался разжечь костер, но десять минут отборного мата на двух языках с убили желание воспламенить сырые от росы ветки.

Просто вытерся старой одеждой. Напялил на себя мятые, но чистые джинсы, незнамо какими путями оказавшиеся в распоряжении Петра Иваныча, выцветшую хлопчатобумажную сорочку и адидасовские кроссовки советского розлива «быстрее, выше, сильнее». Вонючее старье свернул комом, завязал узлом, запихал в мешок и швырнул в воду, внеся, таки образом, свой вклад в дело загрязнения окружающей среды. А пистолет засунул под рубашку. В таком виде и вышел из леса.

Из-за виднеющихся за городом заводских труб растекался желток восходящего солнца. Да, черт возьми, у него осталась еще масса дел в этом городе, но… Но он был сейчас не в состоянии продумывать разумную стратегию. Он был один. У него не было ни документов, ни дома, ни денег. Он совершил побег из милицейского участка, основательно вырубив двух дежурных, на нем висят два трупа, родом, как он подозревал, из самой златоглавой. С таким багажом после недели мытарств по подмосковным лесам в обществе стаи бомжей он не мог, поигрывая автоматом, лихо ворваться в подвал и изящно положить еще гору трупиков, мстя за семью. Просто нет сил. Он не Ван Дамм и не Рэмбо. Он вообще никто. И он умер.

Поэтому он ни разу не оглянулся на город, где был счастлив… Ностальгия испарилась вместе с газом, который несколько дней назад отправил его в далекое путешествие…

ЧАСТЬ 2

Глава 1

Митрич был человеком простым и компанейским. Дожив до шестидесяти лет, лихо закладывая виражи на всех лукавых зигзагах российской истории, начиная с Великой Отечественной, он взрастил свою собственную философию, базирующуюся на принципах взаимопомощи и бесхитростных товарищеских отношениях. Поэтому он с неприязнью проводил взглядом светлую льняную спину Флина Лара, заносчивого и вредного америкашку, с месяц назад свалившегося в их компанию, как снег на голову. Проводя значительную часть времени в «шоферской», где дверь принципиально не закрывалась, Митрич был в курсе всех дел этого относительно небольшого, но весьма эффективного банка. Он знал все и обо всех. Каждый сотрудник банка имел закатанный в плотный пластик ярлык с мнением Митрича, навешанный раз и навсегда. А, будучи мужиком обстоятельным, Митрич не менял своего мнения семь раз на дню, Скажем честно, он его вообще никогда не менял, будучи также мужиком и весьма упертым. Поэтому характеристика у любого сотрудника в глазах Митрича была только одна единственная и поменяться в любую сторону, ну решительно не имела ни малейшего шанса.