Управляющий - Илья Владимирович Конеч

Шпильхале сама по себе — это маленький мир со своими правилами и законами, где непосвящённый, не принадлежащий к числу игроков, не сразу может со всем этим разобраться.

Настоящий игрок следит не только за своей игрой, но и за соседними автоматами: где кто как играет, кто сколько проиграл, с какого сколько сняли и тд. В основном игроки знают друг друга, кто на что способен. Поэтому, те кто может себе позволить не так много в месяц проигрывать, стараются поближе играть с тем, кто катает по крупному, надеясь в случае его проигрыша, первыми оказаться на этом аппарате и попытаться снять его бабки. Но такие не пользуются любовью ни со стороны самих игроков, ни со стороны персонала, которые их называют шакалами. Шакалы, как правило, обслуживаються по другому: кофе забыли поднести, глюксгелд не додали, автомат резервируется «вдруг». В то время как настоящие игроки пользуются уважением и всякими привелегиями: сигареты, при размене 100 ДМ, бонусы, подарки на дни рождения, денежное вознаграждение на рождество, все напитки подносятся к автомату.

Томас заработал себе репутацию хорошего игрока, играющего по крупному. Персонал относился к нему очень хорошо, зная его спокойный характер. Деньги он практически никогда не уносил, что сделало его одним из любимчиков Александра. Приезжая в шпильку, и видя там Томаса, Александр, порой, просто так давал ему марок 50 — 100 на игру, зная, что всё равно деньги останутся здесь.

С самого начала, Томас определил себе лимит, который но может проигрывать в месяц. Зарабатывая 4.000 марок, он 1.000 проигрывал, а 3.000 приносил домой, но иногда лимита не хватало и ему приходилось залазить в семейные деньги, что и приходилось объяснять всякими придумками…. Но это всё было в начале. Игра затягивала Томаса всё дальше и дальше. Иногда, засиживаясь в шпильке, он не мог сказать не только который сейчас час, но день ли сейчас или ночь. Бывало, очнувшись от игры, Томас заглядывал в портмонэ, а там уже ничего не было. Отчаяние овладевало им в такие минуты, он готов был выть как волк, швырять предметы, бить и крушить всё…. но вышколенный персонал, знал, что и как нужно в таких ситуациях делать. Только заметя в глазах игрока страх и отчаяние, незамедлительно подносился бонус и пачка сигарет. Проиграв и весь бонус, тормоза просто отказывали. Боясь, что вот вот автомат должен что то дать, и если сейчас ещё не закинуть пару медалек, то кто то сможет потом всё это снять…

..и менялись следующие деньги, предназначенные для житья, для семьи. Проигравшись пару раз в пух и прах, Томас сочинял дома истории, что зарплата не пришла, что придёт в следующем месяце, что у шефа проблеммы с работадателями, что те мол не платят, что нужно потерпеть. Штефи соглашалась с этим, видя как муж старается, работает до поздна. — Слава богу, — думала Штефи, — родители помогут. Папа её служил в уголовной полиции, а мама работала в страховой компании, поэтому людьми они были обеспеченными, готовые в любую минуту помочь своим детям. Бывало, что Томас не ночевал дома, рассказывая, что необходимо было по работе задержаться на стройке, что материал подвезли позже, и его как крановщика, требовалось непосредственное присутствие. Штефи верила, жалела его и соглашалась со всем этим враньём, надеясь, что всё уляжется, что всё у них будет хорошо. Но становилось всё хуже и хуже….

Томас понимал, что проигранных денег ему ни в жизнь не вернуть, что всё это только обман, обман в первую очередь себя самого…. но со временем и эти доводы стали для него только словами. Он не задавался больше вопросом, что он здесь делает, почему не идёт домой к любящей жене, почему добровольно отдаёт чужим людям свои деньги? Все эти вопросы перестали для него существовать. Были только он и автоматы — это стало для него его жизнью….

…. В начале сентября у Томаса родилась дочь. Держа её на руках: это беззащитное, крошечное существо, морщащее личико от света, хлопающее губками ищя материнскую грудь… вдруг разбудило в Томасе нечто, что он ни сразу осознал. Только потом, придя в себя, Томас понял, что это существо нуждается в нём, в отце, в его защите и заботе…. поняв это, Томас долго плакал, сидя один на кухне…. успокоившись, он поехал к своим девочкам в больницу. Был уже двенадцатый час ночи. Зайдя в палату, Томас увидел Штефи, сидящую на кровати и качающую малышку. Слёзы навернулись у него на глазах. Он подошёл к ним и обнял своих дорогих девочек, — Милая, прости, — плакал Томас, — прости за всё. Я обещаю тебе, теперь у нас всё будет хорошо. Я люблю вас, милые мои. Томас плакал и целовал своих девочек поочерёдно. Штефи понимала своим каким то дополнительным женским чувством, что что то произошло с Томасом, что теперь действительно всё наладится.

Через два дня, Томас забрал их из больницы. Начались тяжёлые будни: бессонные ночи, смена памперсов, кормление и всё что связано с появлением в доме существа, требующего постоянного внимания.

Томас снова стал образцовым мужем и отцом, помогая во всём жене, возвращаясь как можно раньше домой, вставая ночью по первому зову малышки. Штефи видела всё это и ценила помощь мужа, но день проведённый одной, без всякой помощи, выматывал её полностью. Она начала срываться, кричать на мужа по всяким пустякам. Томас понимал состояние жены и старался не вступать с ней в перебранки…, но и у него порой не получалось сдержаться. Успокоившись, они клялись друг другу, что этого больше не повторится, что нужно только немножечко потерпеть. Они оба понимали, что всё это временно, что малышка подрастёт и всё встанет на свои места, что помимо постоянной опеки она будет приносить им уйму радости….

Дни текли, забирая у обоих массу сил и энергии, выматывая Томаса днём на работе, а ночью дома, Штефи днём дома, и ночью дома. Атмосфера накалялась с каждым новым днём. Они перестали уже извиняться друг перед другом после очередной ссоры. Приходя домой, Томас просто перестал обращать внимание на Штефи, видя её непонятное настроение. Молча целовал дочу, помогал, что нужно по дому и ложился спать, моля бога, что бы малышка дала ему хоть одну ночь выспаться, но ночь, обычно, ничем не отличалась от предыдущей. Проснувшись утром, Томас летел на работу, а Штефи снова оставалась одна.

Два месяца пролетело. Томас ни разу не зашёл в шпильхале, принося всё до копейки домой. Штефи удивлялась, откуда столько сразу вдруг денег. Томас